здесь. Пошли, найдем какой-нибудь указатель или спросим у кого-нибудь.
Дейв с величайшей неохотой вылез из машины и поморщился, когда его ноги коснулись трухлявых досок, словно боялся, что они развалятся под ним и он окажется в покрытой маслянистой пленкой воде. Что поделаешь, видно, воображение у него было богатое.
Мне-то самому говорили, и отнюдь не в порядке комплимента, что я потому так легко со всем свыкся, что воображение у меня было совершенно неразвито. Может быть, и так, но, когда я всматривался в здешние сумрачные улицы, куда редко заглядывало солнце, мне нетрудно было представить, что здесь встречаются призраки.
Однако сейчас тут не было ни души. Корабли казались безлюдными, но на них, наверное, осталась охрана. Правда, я не рискнул бы проверять, так это или нет. Вдруг нарвусь на корабль волков или ещё на что-нибудь похуже. Мне намекали, что на Спирали есть существа пострашней волков, но, о ком шла речь, догадаться было трудно. И теперь, когда первоначальная эйфория прошла, я стал думать, не слишком ли легко мы сюда проскочили? В этих зыбких и сумрачных отрогах нормального мира вряд ли стоило доверять внешнему виду.
Неподалеку я с удивлением заметил отражающийся в лужах слабый свет. Нет сомнения, где-то рядом светились окна, неяркий, красноватый и тусклый свет отражался в вывеске, которая, поскрипывая, болталась туда-сюда, словно труп на виселице.
– Черт побери! – выругался Дейв, когда мы направились туда. – Ну и видок! Хуже автостанции на большой дороге.
– Да ещё в праздничные дни! Ты прав. Впрочем, может быть, мы здесь что-нибудь узнаем.
– Не уверен, – пробормотал Дейв. – Меня от этого места оторопь берет.
Открыв дверь в заведение, я готов был согласиться с Дейвом. Пахло дешевым табаком и пригоревшим жиром, но потом стали долетать и другие ароматы – пахло застоявшимся спиртным, блевотиной, немытыми телами и чем-то ещё похуже. Так что табачному дыму следовало только радоваться. Внутри помещение было тесное и темное, в нем горело несколько ламп с воткнутыми в них дымящими свечами, низкий почерневший потолок впитывал летящую от свечей копоть. За столами, сутулясь, сидели мужчины. Темнокожие и белые, но больше ни о ком из них я ничего не мог сказать, кроме того, что глаза у всех блеснули, когда они повернулись и посмотрели на нас. Разговор притих, слышался только тихий ропот. Здоровенный толстобрюхий детина в рваной рубахе и шароварах, подпоясанный черным поясом, медленно поднялся из-за ближайшего стола и смерил нас взглядом.
– Que quereis? [7] – Испанским он владел не лучше, чем я, и вопрос свой только что не выплюнул нам в лицо.
Собрав силы, чтобы сохранить достоинство и мягкую кротость, я раскинул руки и спросил:
– Perdoneme, senor, queremos descubrir la «Taverna Illyrica», por favor? [8]
Даже в здешней полутьме было видно, как он побледнел.
– No se! [9] – рявкнул он с тем вызывающим видом, какой бывает у человека, сознающего свою слабость.
К моему удивлению, он выставил в нашу сторону два пальца наподобие рогов, что было заклинанием от дурного глаза, и плюнул мне на ботинок. Случись это в другое время, я бы тут же повернулся и ушел, но душа у меня все ещё пела от впечатления, произведенного лесом мачт на фоне заката, и воспоминаний, которые меня одолевали. Я поднял ногу и довольно сильно пнул обидчика, обтерев таким образом башмак о его штанину. Он взвыл, подскочил на месте и схватился за пояс. «Полез за ножом», – догадался я. Собрав в горсть его рубаху, я швырнул парня на стол. И только тогда повернулся к выходу. Дейв за рукав буквально выволок меня на улицу.
– Господи, что на тебя нашло? Скорей убираемся, пока нам не перерезали горло! А то ещё похуже что- нибудь придумают! Да ты что, ошалел?
– Не беги! – скомандовал я. – Ты их только раззадоришь. Держись спокойно!
Глядя в грязное окно напротив, я увидел в нём словно в зеркале, как дверь харчевни распахнулась и в проёме, освещенные красным светом, воздвиглись фигуры – одна, две, три. Но на улицу они не вышли. Я равнодушно оглянулся. Кто-то из них издевательски помахал нам и выкрикнул:
– Buenos noches, senor! Nos respetamos a los bultos! [10]
Дверь захлопнулась.
– По-испански они говорят паршиво! – сказал Дейв; его голос лишь слегка подрагивал. – Хуже меня! Почему они полагают, что мы должны передать привет кому-то? А ведь это слово означает «свертки», «мешки», верно? Так кто же это?
– Ну, эти-то точно не испанцы, но вот с чего они решили, что мы из Испании? – Я оглянулся на вывеску. – «Den Vijnkeller» [11], «Marrowijnse». Похоже на голландский. А, ведь Нидерланды когда-то принадлежали Испании, были одной из её колоний! Может, эти мужланы говорили с нами по-испански, желая оскорбить… A «bultos»… Да, по-моему, это «узлы», «свертки», «кульки». Бог знает, при чем тут это. Может, какое-то ругательство. Ладно, пошли, поищем местечко погостеприимней.
Но пока мы возвращались в сгущающихся сумерках в гавань, в голове у меня что-то насчет этих «кульков» всплывало. Где-то я вроде бы слышал это слово или что-то похожее. От кого? От Джипа? Пожалуй, и произносилось это слово отнюдь не шутливо. Оно обозначало что-то скверное. И в эту секунду я услышал в потемках впереди чье-то хихиканье.
Вполне, казалось бы, человеческое хихиканье, но очень уж пронзительное, похожее на писк. А потом послышались сухой шорох и шуршание, будто кто-то тихо передвигается с места на место, и это уже решительно напоминало насекомых. Дейв тоже услышал эти непонятные звуки.
– Неужели опять проклятые дейкоты?
Его шепот был едва слышен из-за шума прибоя.
– Не думаю, – тихо сказал я. – Но что бы это ни было, оно находится между нами и гаванью. Правда, на темной стороне улицы. Если бы нам удалось проскользнуть мимо, мы бы добежали до машины.
Мы двигались быстро, тихо, бегом пересекли улицу и бросились в тень от стены напротив. Но пока переходили на другую сторону, последний сверкнувший луч света дал нам возможность разглядеть, кто же это хихикает в темноте. Сперва существо показалось человеком – круглая фигура на тонких, очень тонких ножках, в странноватом облачении, скрывающем голову и руки. Но в следующую минуту, когда существо повернулось, пытаясь найти нас, я понял, что ни рук, ни головы у него нет – что это шар, вокруг которого развеваются при движении какие-то веревки. Больше всего непонятная фигура напоминала старинный джутовый мешок. Потом рядом с ней возникло ещё одно такое существо. Я услышал, как Дейв заскрипел от волнения зубами. Но ещё несколько шагов, и мы их минуем.
Леденящее кровь хихиканье раздалось у самого моего уха.
– Беги! – завопил я, но мог и не тратить сил, сберечь дыхание. Дейв уже несся со всех ног, я помчался за ним и тут же услышал за собой чей-то бешеный бег – когда-то прежде я уже слышал нечто подобное. Мы свернули за угол, и я устремился к гавани и к машине. В ту ночь, когда я впервые очутился здесь, кто-то тоже тихо преследовал меня до машины, а потом яростно за мной бросился, но я так и не разглядел тогда, кто это был!
Мы долетели до автомобиля, перемахнули через верх, не заботясь о том, что поцарапаем краску. На какой-то жуткий миг мне показалось, что я не могу найти ключи, но потом рев мотора взорвал тишину. Я повернул руль и помчал машину сквозь узкую арку к пристани.
– Эй! Стой! – заскулил Дейв. – Ты что, опять туда?
При повороте правые колеса чуть не соскользнули с бревен, но каким-то чудом удержались; машина едва не перевернулась. Я включил дальний свет, и лучи фар зашарили по пристани. Она была пуста. Мрачно улыбнувшись, я набрал скорость, и мы покатили по набережной.
– Не думаю, что они рискнут броситься на машину! – улыбнулся я, но когда мы проезжали улицу, где они скрывались, они, тесня друг друга, устремились за нами.
Кошмарные существа – бесформенные, закутанные в какие-то завязанные веревкой саваны и подталкиваемые бешеной энергией. Они прыгали и скакали вокруг машины, наталкивались на нее, и тогда раздавались глухие удары, и машина мчалась вперед, отчаянно виляя. Один из них вспрыгнул было на узкую
