него было все в порядке — он пока молчал, наливаясь дурной кровью.
— Понятно… Вежливые незнакомцы, приходя в гости, представляются хозяину. Ву компрене? Не…? Не «компрене»… значится? Ить не понял ты меня, получается болезный? — я, подняв руки, подвигал пальцами — изображая азбуку глухонемых. — Зо-вут… те-бя… как?! Имя? — я потыкал пальцем себя в грудь.
Динамики на скафе работали абсолютно нормально и рожу мою, сквозь пока прозрачный пока пластик, он видел прекрасно. Он понимал умом, что-то тут не так. Но вот что? Не может кто-то просто так, столь нагло вести себя перед ним. И он пока сдерживался.
— Я барон Голен, — процедил он сквозь зубы. — Хозяин здешних мест. А ты кто?
— Вот тут ты ошибаешься. Хозяин здесь - я, — с абсолютно жизнерадостным видом и искренней улыбкой сообщил ему я. (Надо было видеть в этот момент его охреневшую рожу). — И не только здесь. Вообще на этой планете. Я — боярин Терновский, капитан ВКС Империи. Новый Наместник Антага…
— Ты сумашедший, — наконец-то классифицировал он меня в своей голове. — Убейте его! — заорал сильно перегруженный впечатлениями.
Бойцы вскинули ружья, а я не дожидаясь выстрела, тут же моментально начал хаотично смещаться. Но не сильно преуспел. Раздался недружный залп и меня буквально изрешетили пулями. Какая-то сука умудрилась попасть. Вскользь по ребрам. Но тряхнуло не слабо. В общем ерунда, но я, картинно раскинув руки — упал.
Залп был естественно с двух сторон. С нашей, на фоне грохота их шпалеров можно сказать бесшумно.
– Святая Троица! – возопил Баярд, приземляясь на землю после прыжка со второго этажа. – Покровы Господни и кровь Христова! Стрелять в Имперского Наместника? В своего сеньора?! Да вас вздернуть… — орал он, пиная ближайшего солдата. — Это будет самым милостивым решением!
«Значит, принял рыцарь меня, как Наместника», — удовлетворенно отметил я.
Чика высунувшись со второго этажа, контролировал двор. Отче пялился на меня, а Дживс двинул к солдатам.
— Ты живой… куда ранен? Где болит? — теребила мою бессильно раскинувшую руки тушку выскочившая Юлька. — Не молчи…
Я красиво лежал — весь убитый… там, где настигли меня пули. А картинка двора продолжала транслироваться мне на забрало.
— Ща погоди, — я не выдержав этого «броуновского» движения, вскочил. И откинув пластину шлема начал орать: — Ну и что мы все стоим?! Вас чему учили?! Ур-родство это, а не конец боя! И вы… мля — недоделки! — резюмировал я.
Все застыли и уставились на меня.
Понятно как не тренируй, первый бой — есть первый бой. Растерялось слегка мое воинство. Гражданские они. Непривычные. Вот противник был живой — а вот он уже и мертвый. Ну пусть не мертвый — парализованный. Я отдал команду действовать по «мягкому» варианту. Иглы были парализующими.
— Ты… ты… — возмущению Юльки не было предела. — С тобой все в порядке?!
— Построились!!! — отдал команду я.
Вбитые рефлексы не подвели. С похвальной быстротой команда была выполнена.
— Ну и…?! Ура… — мы победили…?! И с радостью тут же забыли все, чему вас учили? Один Чика молодец — остался на месте и контролировал ситуацию.
Чика довольно заухмылялся.
— И то… оттого же, что и вы!!! Он — растерялся! — я отравил я ему всю эйфорию. — Молчите?! А если бы кто сдуру пальнул в вас??! Оттого, что иглы не подействовали или вы промахнулись? А?! А подранков добить? А сектора кто держать будет? Пушкин?!
Строй стоял по стойке «Смирно», но с совершенно разными выражениями лиц, выслушивая мой разнос.
Ну, насчет промахнулись — это я погорячился. Количество боеприпасов выпущенных нами на тренировках превышало какой-нибудь местный конфликт на Земле - и после этого промахнуться...? Эт-то надо было сильно постараться.
— Вольно. Разойдись! Ну? И чего стоим?
— А что делать-то? — задал вопрос Чика.
— Что за дурацкие вопросы? Пакуйте этих недоносков. Трофеи в кучу.
Все засуетились, выполняя четкий приказ. Понятно опыта пока мало. Чуть растерялись ребята. Отыгрывали и тренировали совершенно другие варианты.
— Тагир! — крикнул я. — Иди сюда и своих веди. Все закончилось.
Младших ребятишек и женщин загнали в укрепленный погреб, а старшие подглядывали за боем с верха сеновала. И сейчас они вылезали оттуда.
— Да, и помогите их разложить.
Ну вот - другое дело. Даже кони не разбежались. Посреди двора росла куча трофейного барахла. А вдоль забора в рядок аккуратно раскладывали связанных петлями горе-вояк. Нашим с удовольствием помогали и детишки. Гвалт стоял знатный. Все громко делились впечатлениями. Я не пресекал — надо было дать людям выговориться.
— Ну что, пойдем — выпьем? — чуть спустя бодро я предложил нашим. — «Покалякаем, о делах наших скорбных», — тоном Джигарханяна добавил я продолжавший дуться на меня Юльке и приобнял ее.
— Дурак, — она скинула мою руку, — а если б тебя убили?
— Кто? Вот эти? — я презрительно улыбнулся. — 'Убивалка' у них ещё не выросла. Ну попали в меня - разок, — я потер ребра, — подумаешь. Не на это оружие скаф рассчитан…
— Тагир, ты тоже зови своих — пошли в дом. Говорить будем.
— А эти? — он кивнул на смирно лежащее «воинство».
— А что эти? Полежат пока. Надо подумать, может и пригодятся? А не пригодятся…? — я характерным жестом провел себе по горлу.
— Но как же? Он же барон?
— Он больше не барон, — я глумливо засмеялся, — он мятежник. Он осмелился поднять руку на Наместника Императора и своего синьора. Он бунтовщик — со всеми вытекающими последствиями. Вот если б ты ударил его, что бы было?
Тагир прижмурился — он представил на секунду перспективу:
— Убили бы всех.
Я ухмыльнулся: — Вот примерно тоже самое он сделал только что. Но… по отношению ко мне.
Все местные, занимаясь трофеями и сортировкой тушек усиленно «грели уши» очень внимательно прислушиваясь к разговору.
— Ладно. Ну что, господа и дамы — пошли, выпьем по этому поводу! — резюмировал я, стаскивая шлем. — Победу не грех и отметить… и окончание «курсов» надо бы обмыть.
Последнее поняли только наши.
— Ага, — тут же согласился Чика. — А то, как бы мозг не закипел — он тут же довольно потер руки.
Выпить были согласны все. Кроме, пожалуй, Симеона отчего-то состроившего постную морду.
— Осуждаешь, комиссар?
— Нет. То в обычае.
— Правильно! Русские мы, в конце концов, или нет?
На лице Баярда было полное согласие с национальной идентификацией — особенно когда речь зашла о выпивке. Дживс о чем-то раздумывал.
— Не парься, Дживс! Ещё немного и ты станешь совсем русским, — обрадовал я его. — По духу ты и так практически наш.
Проникновение разлагающего и тлетворного влияния нашей троицы из двадцатого века было неоспоримо. Перенимались привычки и словечки, а следом и дух. Хочешь… не хочешь, а это сильно сказывается. Интернационал. Ещё немного и… все. Чопорность и величественность в обыденной жизни из Дживса выбить удалось, вот достоинство — нет. Что-то эдакое глубинное, в нем оставалось несмотря ни на
