говорили в прошлый раз: «Хотим узнать, сможет ли он правильно оценивать обстановку и самостоятельно принимать решения». Ну вот, он и принял решение — убедиться, что с девушкой все в порядке. Так что вы хотите? Все получилось!
— А в самом деле, — снял очки профессор. — Я как-то сразу и не подумал… Это же… Эпохальное событие, ребята — машина проявила осознанную волю! Вы хоть понимаете это?!
— А то… — приосанились парни. — Это вам, ученым, все двадцать раз объяснять надо…
— Невероятно… — схватился за голову Дмитрий Олегович. — Просто в голове не укладывается.
— А чего такого? — авторитетно заявил Алексеев. — Рязанские девчонки и не на такое способны…
— Что хоть за девушка? — заинтересовался вдруг профессор.
— Вот такая девчонка! Радиоинститут заканчивает, отличница — вот бы вам такую в вашу контору!
— Мы пошлем запрос, обязательно… Как ее зовут?
— Лили Марлен! — хором ответили парни.
В опустевшую наполовину бытовку пробрался Колдин с газетным свертком в руках.
— Мужики, — обратился он к присутствующим. — Пожалуйста, свалите на две минуты, ладно? Мне Марику два слова сказать надо…
— Чего это мы сваливать будем? — возмутились парни. — Хочешь — говори, кто не дает…
— Ну, будьте вы людьми! — взмолился Колдин. — Раз в жизни человек просит — трудно вам, что ли?
Поворчали, но вышли.
— Марик, — подсел Колдин к носилкам, — ты меня слышишь?
— Слышу, — негромко прохрипел Маргус. — Правда, не очень хорошо…
— Короче, это… — замялся Колдин, густо краснея. — Это я у тебя тогда тельник скоммуниздил. Ты извини, ладно? Вот, возьми, — подсунул он газетный сверток под правую, уцелевшую руку Маргуса. — Новый совсем, и размер как раз твой…
Ауриньш странно заскрипел. Колдин сначала испугался, но вскоре понял: киборг впервые в жизни попробовал засмеяться.
— Сергей, я не понял, — скрипнул он. — За тельняшку спасибо, но ты уже четвертый, кто мне ее приносит. И все говорят то же самое. Вон, в чемодане уже три штуки лежат, посмотри…
— Ну ни фига себе, — опешил Цунь. — а еще кто притащил?
— Да со всех групп. Доц принес, Дик, Вольф… Ты правда тогда ее взял?
— Да нет же!.. — досадливо фыркнул Колдин. — Размер-то смотри какой, куда мне такую? Просто подумал: уедешь сейчас, и будешь о нас плохо думать. Ну и вот…
— Серега, спасибо, — Маргус с усилием шевельнул кистью, тронул его ладонь. — Я не буду плохо думать. Я буду… хорошо вас вспоминать.
— Ага! Как мы с тобой очко драили! — оживился было Колдин, но, услышав позади шаги, обернулся: — Вам чего?
Довольно бесцеремонно в бытовку вошли четверо молодых мужиков «лаборантско-эмэнэсного» вида: джинсы под синими халатами, модные очки, пижонские бородки. Они несли объемистый прямоугольный пластиковый контейнер защитного цвета с непонятной маркировкой.
— Ставь! — распорядился один из них, самый тщедушный.
«Эмэнэсы» с грохотом брякнули контейнер у носилок.
— М-да, лихо они его, — оценил тщедушный, бросив скучающий взгляд на Маргуса. — Интересно, десантную наколку они ему сделать не додумались?
Остальные глуповато заржали.
— Ну что — укладываем? — тщедушный щелкнул хомутами, откинул крышку контейнера. Обнажилось пенопластовое дно с резиновыми лентами-фиксаторами.
— Слышь, солдатик, — лениво обратился он к Колдину, — сгоняй, шефа нашего кликни — где он там…
— Вы что… — осип вдруг Колдин, — в этом цинке его везти собрались?
— Нет, сейчас его запеленаем, и в колясочке повезем: агу-агу… — опрометчиво повернувшись к Колдину тылом, он наклонился к Маргусу, глумливо изображая «козу» холеными пальцами.
И полетел в угол от яростного японского пенделя с гордым названием «мае-гери». А не будь дурак, не компенсируй свои скромные научные заслуги панибратским обращением со сложным оборудованием — это чревато.
— Ты чего, солдатик?! — вскочил он, держась за копчик. — С катушек съехал?!
— А ты фигли?! — свирепо сжал кулаки Колдин. — Думаешь, раз он пошевелиться не может, так и издеваться можно?!
— Ребята, ребята, что случилось? — возник в бытовке прибежавший на шум профессор. За его спиной толпились курсанты.
— А чего они!.. — в горле у Колдина предательски заскребло. — Приволокли ящик какой-то. Как для манекена какого все равно…
— Ребята, оставьте контейнер, — быстро врубился в обстановку профессор, — повезем на носилках, беритесь…
— Не надо! — непримиримо отодвинул «эмэнэса» Колдин. — Пусть ящики свои таскают, Марика мы сами отнесем. Куда, скажите…
— На стадион, к вертолету.
На плацу только что закончился развод суточного наряда. Промаршировав мимо дежурного по училищу, караул и дневальные по ротам расходились по местам несения службы. Из-за угла казармы девятой роты показалась необычная процессия. Впереди шли четверо курсантов — на плечах они несли носилки с лежащим на них парнем в обгорелом прыжковом комбинезоне. Следом шла вся девятая рота — все как есть четыре взвода, в полном составе. Замыкали процессию четверо штатских, тащивших зеленый ящик. Было похоже на похороны, но парни шли в беретах, а не несли их в руках.
— Карау-ул! — гаркнул вдруг начальник караула сержант Неткачев. — Смир-р-рна!.. Пра-а-во!
И строй караульных рубанул по асфальту плаца парадный шаг, отдавая честь раненому товарищу. И кому какое дело — вполне ли это по уставу, или нет…
Вертолет ждал Маргуса в центре стадиона, устало свесив концы лопастей. Носилки бережно установили на клепаном дюралевом полу. «Эмэнэсы» деликатно присели на откинутые сиденья (тщедушный под строгим взглядом Колдина аккуратно поправил выбившийся край одеяла).
— Ну, Марик, будь! — похлопал Мамонт Ауриньша по руке. — Если что — дай знать, мы подскочим, всех там на уши поставим.
И было совершенно ясно — такие действительно куда угодно подскочат, и кого угодно на уши поставят.
Ветер от винта погнал по молодой траве частые волны. Сверкнув отраженным закатным солнцем в блистерах, вертолет завис над стадионом плоским голубым брюхом со звездой и, сделав круг над училищем, взял курс на северо-запад.
И его проводили восхищенными взглядами первые абитуриенты, уже начавшие обживать училищную ограду.
Хомяк в совятнике
