понимаешь…
— Да что вы… Спасибо большое. Сколько с меня? — и только сейчас я вспомнил, что вышел из дома без кошелька.
— Э-э, бросьте, — отмахнулся он, пыхнув дымом, — вам же кассету не насовсем, как я понял?
— Нет, конечно. До конца недели верну.
— Ну и все, — пожал плечами Сергей.
К таким людям быстро начинаешь испытывать симпатию. Здоровенный, уверенный в себе и — не жлоб.
— Где Вы только умудрились такую запись отыскать, — почти искренне восхитился я, — такая редкость….
— Да уж…, - хмыкнул Сергей, — случайно, можно сказать. Ну ладно, мне там загибаться надо, пойду. Звони, если что, — и, кивнув, грузно потопал к дверям офиса.
Нет, наверное, никогда я так и не научусь ни нужные знакомства заводить, ни просто с хорошим человеком подружиться. Да и что я ему? У таких мужиков свои интересы — небось, отпуск в тайге проводит, или в горах, или на байдарке. Во всяком случае, не у тещи на огороде. И дети к таким отцам наверняка сами подходят, а не к себе подзывают.
Кстати, о детках. Светка моя — девчонка ничего, вообще-то, но растяпа еще та. И посеять в школе может, что угодно — от сменки до ключей от квартиры (три раза замок менять приходилось). Так что, от греха подальше, кассету лучше переписать — пусть тащит в класс копию, не то в случае утери будет кошмарный неудобняк…
— Ну, что? — спросил я дочь, когда та вернулась из школы. — Как урок прошел? Посмотрели кино?
— Ага!
— Понравилось?
— Да ну… — только ручкой махнула — понимай, как хочешь.
— Скучно, что ли?
— Да не то чтобы скучно — жалко его очень. Девчонки раскисли, как баба Маня от индийской трагедии… — за время этой беседы Светка успела скинуть рюкзачок, переобуться из ботинок в тапочки, покопаться в куче кассет у себя на столе, выбрать нужную, воткнуть ее в плеер и размотать провод наушников. Ткачиха-многостаночница, да и только. Сейчас оседлает свою головенку этими наушниками и — все, ушла в другое измерение. Можешь, уважаемый папаша, тупо созерцать мотающийся из стороны в сторону пегий хвостик, да вихляющий вельветовый зад — мы тебя уже не слы-ышим… Однако… Я попытался припомнить, было ли нам в свое время жалко незадачливого чиновника. Да нет, не припомню. «Прошли», как и все остальное по литературе, ну и все. А еще говорят, что нынешние тинейджеры черствые да циничные. Выходит, что их поколение отзывчивее нашего?
Наушники неожиданно зависли над Светкиной макушкой, словно шасси вертолета, совершающего опасную посадку на горную вершину.
— Только прикольно так! — засмеялась вдруг дочь. — Тот актер, что этого Башмачникова играл, в другом фильме летчиком был, я помню. Я на него смотрю, а сама жду, что он сейчас крикнет: «От винта!» Или еще чего-то такое…
— Башмачкина, а не Башмачникова. Погоди, не понял… — я покопался в памяти.
— Какого летчика?
— Ой, ну я не помню, как фильм называется — про войну! Они там все поют еще, эти летчики, а он у них командир. У них еще узбек такой симпотный был, Ромео, он к Симоновой кадрился. Да ты помнишь! Там песня еще такая: там-там-ри-ра! Там-па-рим-па, трим-пам-пам! — довольно точно воспроизвела она мелодию «Смуглянки».
— Че-во?! — вытаращил я глаза. — Девушка, вы какой фильм смотрели?
— Какой-какой! Какой ты принес, такой и смотрели. «Шинель». А что?
— Да не играет там тот актер, про которого ты говоришь. Башмачкина играет Ролан Быков. А летчика, его Титаренко фамилия, играет Леонид Быков. «В бой идут одни старики», вспомнила?
— Пап, ну я что — совсем тупая, по-твоему?! — взвилась возмущенно Светка.
Черт, ну почему она сразу так реагирует? Чуть что, и готово — бабахнула петарда.
— Да погоди, не горячись ты… Но я ведь хорошо эти фильмы помню — там разные актеры играют.
— Уй, пап! Ну не веришь — посмотри сам, если забыл! — дочь нахлобучила наушники, выхватила кассету из рюкзачка и сунула ее мне. Ну ладно…
Все же дурацкий у меня характер, ей-богу. Поспорим из-за какого-нибудь пустяка, а я — нет, чтоб уступить, как положено мудрому отцу, так наоборот, стараюсь свою правоту непременно доказать. Хотя толку от этого ноль. Даже если и докажешь, лучше бы этого не делал: надуемся, замкнемся и затаим обиду на старого дурака. И за дело.
Вот и сейчас — вместо того, чтобы дипломатично пожать плечами и перевести разговор на другую тему, я мстительно засопел, взял кассету и пошел включать видик. Забыл папаша, видите ли. Склеротик, ага. Ух, какие мы умные, да категоричные… Ладно-ладно…
С шуршаньем и потрескиванием возникла на экране древняя заставка «Из собрания Госфильмофонда».
— Свет! — предвкушая легкую победу в споре, окликнул я дочь. — Све-та!
А вот фигушки вам, папочка, а не ответ — мы уже в наушниках, забыл? Пока я, чертыхнувшись, повернулся к экрану, титры уже прошли, фильм начался. И на экране семенил торопливой походочкой бессмертный Акакий Акакиевич. Сейчас он обернется и…
И мой ехидный хмык застрял на старте. Потому что Акакием Акакиевичем был… Леонид Быков. Я старательно поморгал, потряс головой. Не помогло. Башмачкиным по-прежнему был исполнитель ролей озорного Максима Перепелицы, бывалого вояки сержанта Святкина, бесхитростного Алешки. Быков. Леонид Федорович. Любимый мой артист кино.
Н-ни фи-га не понимаю. Где эта киношная энциклопедия? Оглядываясь на экран, я торопливо достал с полки увесистый том энциклопедического словаря кино. Двадцать лет назад достал его по невероятной везухе — дефицитнейшая вещь тогда была. Заплатил четвертак, для моего тогдашнего бюджета сумму невероятную, и то считал, что повезло — всего две цены отдал. Сейчас бы уже так не решился разориться. Так, смотрим… Ага, вот оно. «Шинель». 1960 год. Дебютная режиссерская работа Алексея Баталова. Исполнитель роли Башмачкина — Быков Роланд Анатольевич. Большой привет. Скоро буду ходить, улыбаться и воробьям фигу показывать. Ну и пусть.
Я с каким-то странным облегчением отложил энциклопедию и, глядя на экран, забыл обо всем, вновь открывая для себя давно знакомый и в то же время совершенно новый фильм. Не знаю, что бы написал об этом фильме профессиональный кинокритик, а у меня в голове вертелся только пошловатый штамп: «неожиданно яркая грань таланта исполнителя главной роли». Так оно и было. Как он играл, Боже ты мой! Не играл — жил он в этой роли, рожден был для нее, вот и все. Пусть я и не совсем объективен, но все равно…
Ролановский Башмачкин был классикой, эталонным образом русского чиновника. Как тихоновский Штирлиц — эталоном советского разведчика, как яковлевский поручик Ржевский — эталоном русского гусара. А этот Акакий Акакиевич был абсолютно живой, узнаваемый. Он не принадлежал «только» тому времени — свой он был, знакомый, встречаемый каждый день и на работе, и на улице. «Я брат твой» — толкнулась в памяти строчка из книги.
В коридоре бодро зашлепали Светкины тапки.
— Ну, что? — вид обескураженного папаши был дочке явно приятен. — Кто был прав?
— Сдаюсь, — поднял я руки. — Один ноль в твою пользу. Но можешь меня расстрелять соленым огурцом, если я что-то понимаю! Ну вот, сама посмотри, — протянул я ей энциклопедию.
— Ой, да больно нужно мне еще смотреть чего-то там! — фыркнула Светка. — Здесь-то кто? — кивнула она на экран. — Тот Быков, который летчик?
— Ну, тот!.. Но послушай!..
