Он:
— Коля в п…де.
Я:
— Это в буквальном или шутка?
Он:
— Ты кто?
— Анжела. Пойди доложи, если есть кому.
Он:
— Проходите, раз пришли.
Клуб закрыт, темно, лампочка у стойки только горит и пивом воняет страшно. За столиком Коля сидит в шинели и желтых рокерских пластиковых очках. Рядом Паша из галереи «Пупс» — пижон такой а-ля шестидесятые, в костюме бежевом, с волосами набриолиненными. Оба пьяные в дым. Коля улыбку такую кривую давит: «Привет, какие люди!»
Я:
— Коля, привела иностранца. Ему хотелось на твой «Исход» посмотреть.
Вру, конечно.
Коля говорит:
— У меня исход был позавчера, а сейчас все отлично. Вот, сидим, я не открывался со вчера.
Я Мураками этого перевести не могу. Я ему просто говорю:
— Всем приятно, что мы зашли.
Сама в это не верю.
Паша из «Пупса» по-английски может, блин! Все-таки образование у наших людей, как там… воспитанием, слава богу, у нас не мудрено…
Я, например, с трудом могу себе представить пьяного японского чувака в маргинальном клубе Токио, который сходу, под сильным градусом, мог бы тирады на русском языке выдавать.
Пашка-орел говорит:
— Всем еще больше будет приятно, если вы пойдете и бутылку в магазине купите, а лучше — две.
Мураками спрашивает:
— А что, в клубе нет?
Коля (блин, тоже по-английски!):
— В клубе кончилось. Я закрыт вообще, сидим тут просто.
Я по-русски им говорю:
— Это неудобно, иностранца посылать.
Коля:
— Никто его и не посылает. Мишка сгоняет.
А Мураками-то наш умный, лапочка, — вынул деньги и, гляжу, Мишке сует. Все понял. Мишка отвалил. А мы стали за столиком ждать сидеть и, так сказать, общаться. Я решила моего Мураками не представлять. Сказала просто: «Это Харуки». Они не просекли: Харуки так Харуки. Паша ему начал про «Клязьму» что-то, типа про выставку современного искусства — сколько там кто выжрал, какую кто яму концептуальную вырыл, кто и что себе покрасил… Вижу, прикалывается. Тут Мишка с бутылками подвалил, с «Гжелкой», и нарезку из бекона еще притащил. Разлили, выпили. Коля начал (все-таки хуже он говорит по-английски, чем Пашка) Мураками про клуб рассказывать.
Говорит:
— Мой клуб — культовый, место особенное в энергетическом плане. Такое место поискать — нигде не найдешь. Это совсем особенное место.
В общем, все так более-менее спокойно, никакой агрессии. Эти все сильно пьяные и оттого достаточно миролюбивые. Разговор идет по-русски. Я Мураками кое-что перевожу, но не все, конечно: я же не синхронный переводчик.
Мигом весь бекон сгрызли, потом водку уже так, без закуски пили. Я расслабилась, бдительность совсем потеряла. Мураками сидит и вроде тоже ничего. Время уже полчетвертого было. Ну, думаю, пора отваливать, все равно тачку придется брать. И тут, как в сказке, в дверь забарабанили.
Коля Мишке говорит:
— Пойди посмотри, кого черт принес.
Мишка пошел. Слышу, с кем-то препирается там, в дверях. Голоса мужские. Он им — типа закрыто, и все же в зал вваливаются два мужика. Ну реально — упыри! Прямо все зелено-синие какие-то, в каких-то обносках нереальных…
Один босой, у другого ботинки без шнурков на голых ногах, волосы свалявшиеся… У одного кепка в каких-то пятнах — то ли кровь, то ли грязь… Оба прямо как два брата: носы бугристые, а глаза… просто чудовищные! Под чем-то, не знаю… Глаза у обоих просто звериные. И запах от них идет — рвани, гнили, еще чего-то, ужас!
Коля привстал этак с табуретки:
— Не работаем, — говорит, — закрыто.
А они:
— Брось, — говорят, — трепаться.
Мишка им тоже попытался что-то вякнуть.
Паша, Мураками и я — молчим.
Коля (хитрый он, знает уже, видно, такие ситуации) мягко так им говорит:
— Ребята, мы уже заканчиваем, завтра приходите.
Тот, который повыше, кидает на стол пятьсот рублей и орет:
— Никакого завтра, мне сейчас надо!
А другой глаза бычит. Я напряглась, просто жуть. Тот, который деньги кинул, полез за стойку и дернул кран у пивного бочонка. Пиво прямо на него и на пол полилось. Коля и Мишка встали. И тут второй на Мишку навалился и прямо душит уже его… Руки у него черные, ногти длинные, грязные, из-под ногтей куски земли прямо сыплются.
Шипит:
— Зажабились, мрази…
Коля очки снял и сразу получил от первого в нос, второй Мишку душит… Ужас! И выскочить оттуда невозможно — узко. Стол, рядом стойка, пиво по полу течет…
Тут мой Харуки (ну прямо все Такеши Китаны отдыхают!) хватает швабру, которая за стойкой стояла, и — пых, пых по мужикам, и даже делает какую-то полустойку. Прямо боевик! Он их как-то, видимо, по болевым точкам припузыривает. И что-то по-японски там приговаривает. Они тех побросали и — на него! И один прямо как собака зубами лязгает!.. Тут наши уже типа в себя пришли и — сзади на них навалились.
Коля орет:
— Уебывайте отсюда, и чтобы больше — ни ногой! Вы меня не знаете еще, видимо, я вам кузькину мать такую покажу!
Прямо как Хрущев на трибуне.
Этим, видимо, в лом тоже стало уже туситься. В общем, отползли и отвалили. Только хохот их такой мерзостный слышался из-за двери.
Но мой-то каков?! Мне больше всего понравилось, что он даже не комментировал все это никак. После того как Мишка за ними дверь захлопнул, больше всего мне хотелось сказать: «Спасибо за приятный вечер». Но сразу мы не ушли. Водку еще допили… Пятисот рублей, правда, на столе не было. Интересно, кто их взял?
Анжелка делает паузу, смотрит на меня.
Я:
— А дальше?
— Вот в том-то и дело. Это все фигня, а дальше — просто черт-те что. Наверное, не случайно мы на Патриаршие ходили. Дальше такая мистика пошла! Нет, с водки этого быть не может… да этого ни с чего
