края плато, большие топливные цистерны, странные механизмы на заводе по производству жидкого озона, аэродром с реактивными самолетами и вертолетами. А далее – вековечные горы и леса, кажется, нисколько не изменившиеся под воздействием человеческой цивилизации.
Лифт плавно остановился, и передо мной появился короткий мостик, ведущий на «Сириус». Я прошел через крытый люк воздушного шлюза, и яркое тропическое солнце сменилось холодным электрическим освещением рубки управления кораблем.
Пилот уже сидел в кресле, проверяя приборы. Когда я вошел, он повернулся ко мне и весело улыбнулся:
– Значит, это ты – знаменитый Рой Малкольм? Постараюсь доставить тебя на станцию целым и невредимым. Летал раньше на ракетах?
– Нет,- ответил я.
– Тогда не беспокойся. Все совсем не так плохо, как кажется некоторым. Устраивайся в этом кресле, застегни ремни и расслабься. У нас еще двадцать минут до старта.
Я забрался в пневматическое кресло, но расслабиться было не так-то легко. Вряд ли я чего-то боялся, но взволнован был наверняка. Столько лет мечтать об этом – и наконец действительно оказаться на борту космической, корабля! Через несколько минут более ста миллионов лошадиных сил зашвырнут меня в небо.
Я обвел взглядом рубку управления. Большая часть ее содержимого была мне знакома по фотографиям и фильмам, и я знал предназначение всех приборов. Панель управления космического корабля на самом деле не очень сложна, поскольку многое делается автоматически.
Пилот переговаривался с диспетчерской башней порта по радио, шел стандартный предстартовый обмен сообщениями. Время от времени разговор прерывался отсчетом времени: «Минус пятнадцать минут… минус десять минут… минус пять минут…» Хотя мне не раз приходилось слышать подобное прежде, меня всегда охватывал трепет. А на сей раз я наблюдал все это не по телевизору – я сам был участником.
Наконец пилот сказал: «Перехожу на автоматику» – и повернул большой красный рычаг. Облегченно вздохнув, он потянулся и откинулся на спинку кресла.
– Самое приятное ощущение,- сказал он.- В течение следующего часа делать ничего не придется.
Конечно, его слова не следовало понимать буквально. Несмотря на то что теперь кораблем управляла автоматика, пилоту все равно приходилось следить, чтобы все шло по плану. В случае аварии или ошибки робота-пилота ему
Пришлось бы снова взять управление на себя.
Заработали топливные насосы, и корабль завибрировал. На экране телевизора появился сложный узор из пересекающихся линий, вероятно, как-то связанный с курсом, которым должна была следовать ракета. Ряд крошечных огоньков один за другим изменили цвет с красного на зеленый. Когда сменился цвет последнего, пилот быстро сказал мне:
– Убедись, что лежишь ровно.
Я вжался в кресло – а затем без какого-либо предупреждения почувствовал, будто кто-то прыгнул на меня сверху. Раздался чудовищный рев, и мне показалось, будто я стал весить тонну. Для дыхания требовалось определенное усилие – его уже нельзя было просто предоставить своим легким и забыть о нем.
Неприятные ощущения длились несколько секунд, затем я начал привыкать. Двигатели корабля еще не включились, мы поднимались на ракетах-ускорителях, которые должны сгореть и отвалиться через тридцать секунд, когда нас от Земли будут отделять уже многие километры.
Понять, когда наступил этот момент, я смог по тому, что перегрузка внезапно ослабла, правда лишь на мгновение; затем шум слегка изменился, и заработали наши двигатели. Через пять минут скорость корабля увеличится настолько, что Земля уже не сможет притянуть нас обратно.
Ускорение теперь увеличивало мой обычный вес более чем втрое. Пока я оставался неподвижным, каких-либо серьезных неудобств это не доставляло. В качестве эксперимента я попытался проверить, смогу ли я поднять руку. Это оказалось весьма утомительно, но не слишком сложно. И все же я был рад, позволив руке снова упасть. Думаю, при необходимости я смог бы и сесть, но стоять – вряд ли.
Узор из ярких линий на телеэкране казался неизменным. Однако теперь на нем появилась крошечная точка, медленно ползущая вверх,- видимо, изображавшая поднимающийся корабль. Я пристально следил за ней, думая о том, выключатся ли двигатели, когда точка доберется до верха экрана.
Задолго до того, как это произошло, последовало несколько коротких взрывов, и корабль слегка содрогнулся. На какое-то мгновение мне стало страшно: вдруг что-то пошло не так. Потом я понял, что произошло – наши топливные баки опустели, и удерживавшие их крепления отделились. В конце концов баки должны были упасть в Тихий океан, где-то между Таити и Южной Америкой.
Наконец грохот двигателей начал ослабевать, и ощущение чудовищного веса пропало. Корабль выходил на расчетную орбиту на высоте восемьсот километров над экватором. Двигатели выполнили свою работу, теперь они использовались лишь для окончательной корректировки курса,
Наконец двигатели полностью выключились, и вновь наступила тишина. Я все еще чувствовал легкую вибрацию останавливающихся топливных насосов, но в маленькой рубке не слышалось больше ни звука. Грохот двигателей частично оглушил меня, и потребовалось несколько минут, прежде чем я снова стал слышать как следует
Пилот закончил проверять приборы, затем отстегнулся от кресла. Я зачарованно наблюдал, как он плывет по воздуху в мою сторону.
– Понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть, сказал он, расстегивая мои ремни.- Главное, что следует запомнить,- всегда двигайся аккуратно. И никогда не отпускай того, за что держишься, пока не решишь, за что хвататься дальше.
Я осторожно поднялся – и едва успел вцепиться в кресло, чтобы не взлететь к потолку. Конечно, никакого потолка больше не было. Понятия «верх» и «низ» полностью исчезли. Перестал существовать и вес – достаточно было лишь слегка оттолкнуться, чтобы переместиться в любом направлении.
Как ни странно, даже в наше время находятся такие, кто не понимает сущности невесомости. Похоже, они считают, что это как-то связано с «выходом за пределы гравитационного поля». Разумеется, это чушь – на космической станции или в движущейся по инерции ракете, находящейся в восьмистах километрах от Земли, гравитационное поле планеты остается почти таким же мощным, как и на ее поверхности. Причина невесомости заключается не в том, что ты находишься вне гравитационного поля, но в том, что ты больше не сопротивляешься его воздействию. Испытывать невесомость можно даже на Земле, внутри падающего лифта – пока длится падение. Орбитальная станция или ракета как бы находится в постоянном падении – «падении», которое может длиться вечно, поскольку оно устремлено не к Земле, но вокруг нее.
– Осторожнее! – предупредил пилот.- Мне вовсе не хочется, чтобы ты разбил голову о мою приборную панель! Если хочешь посмотреть в иллюминатор, держись за этот ремень.
Я так и сделал – заглянул в маленькое окошечко из толстого пластика, которое было единственным, что отделяло меня от космической бездны.
Да я знаю – на эту тему было столько фильмов и фотографий, что каждому известно, как выглядит Земля из космоса, так что не стану тратить время на описание. Да и честно говоря, смотреть особо было не на что, так как мое поле зрения почти полностью заполнял Тихий океан. Подо мной простиралась лазурная поверхность, на границе видимости переходившая в туманную голубизну. Я спросил пилота, далеко ли до ближайшей суши.
– Примерно три тысячи километров,- ответил он – Сейчас ты видишь пространство от Новой Зеландии до Гавайев. Впечатляющее зрелище, да?
Теперь, когда я начал привыкать к масштабам, я смог бы разглядеть некоторые острова, а возле многих из них отчетливо виднелись коралловые рифы. Там, где, как мне представлялось, находился запад, цвет океана резко менялся с голубого на ярко-зеленый. Я понял, что это огромные морские фермы, кормившие азиатский континент, они занимали немалую часть всех океанов в тропиках.
Когда в поле зрения появилось побережье Южной Америки, пилот начал готовиться к приземлению на Ближнюю станцию. (Согласен, слово «приземление» звучит не очень уместно, но в космосе многие обычные слова имеют совсем другое значение.) Я все еще смотрел в иллюминатор, когда получил приказ
