европейские противоречия[233], дать исход европейской тоске, вместить с братской любовью в свою душу всех наших братьев великого арийского племени и, может быть, впоследствии, в конце концов изречь окончательное Слова всепримирения, всесоединения в великой и общей гармонии братства евангельского[234], единения людей. Вот какую надежду оставил нам Пушкин. И действительно: взгляните на третий период его деятельности: Коран, Древний Рим, Испания, Англия[235].
— И как подумать что деятельность эта только что начиналась[236] !
Мои слова могут показаться кому-нибудь теперь восторженно преувеличенными и фантастическими. Пусть, но я не раскаиваюсь, что я их высказал. Этому должно было быть высказанным. Я же сам твердо верю в правду мною высказанного.
Байрон. 1-й период. Говорят о каких-то подражаниях.
NB. 'Цыганы'
Разве бывают с такой страстною духовною силою подражатели? В 'Цыганах', например, поэме, бесспорно относящейся к первому периоду деятельности Пушкина.
Одно написано раньше, другое позже.
Навеки (?) оторвавшись от почвы, он не знает и не понимает никакой жизни.
Он не у себя, он не дома, он не знает, что ему делать [на своей ниве], и чувствует себя у себя же самого чужим, там, в тех счастливых, по его мнению, странах, где жизнь, кажется ему, кипит горячим стремительным ключом, полна, самостоятельна. Правда[237], он болен уже и вечным идеалом. Это тот же Алеко, искавший идеала, — правда, и он любит родную землю, но родной правде он не доверяет, верит в невозможность работы на родной ниве, а на верующих в эту возможность глядит с грустной насмешкой. Не такова Татьяна: У той инстинкт.
Светская повесть 'Пиковая дама'[239].
Ведь он забыл ее совершенно и видя ее в светлом величии…
Но манера глядеть свысока заставила его не узнать[240] Татьяну, что не '
Но вот он встречает ее уже знатной придворной дамой. Нет, она не то, что Онегин. Кто сказал, что ее уже успел развратить модный свет и тщеславие — если не развратить, то по крайней мере испортить и отравить — нет, у ней все те же крест и тень ветвей и 1-й идеал в душе. О, как она искренна в ту минуту! Но зачем она не отдалась Онегину? Кому верна, зачем верна? — Тому, кто ее любит. Тут трагедия — соблазнительная честь[245].
О не мщение женщины, но зачем она не отдалась ему.
Кто он? Нет, это он нравственный эмбрион.
Великий Государь. Ах как это добродушно и хорошо…
Зверства и русской доброты[246].
<3>
Думаете ли вы, что это есть в западной литературе, так ведь это чудо, ведь надо же это сознать. Это столь оригинально, [что и] и в этом-то и есть пророческое. В чем же пророчество?
Алеко, стремление к мировому идеалу. Беспокойный человек, фантастическая жизнь у цыган. И вот при первом столкновении обагряет руки кровью.
Его прогоняют.
Не то, чтобы цыганы были тот идеал общества, но даже и цыганам-то он не годится
Переделать весь мир — и чуть личность — кровь.
Мы — нет у нас закона[248]
Овладей собою сначала, и увидишь рай. Это уже указание. Это уже русским духом повеяло. Не безграничная личность, а смирись, подчини себя себе, овладей собою, — что, впрочем, и есть самое сильное проявление личности, и не требуй прав человечества, не то первый позовешь на помощь закон. Да, тем и кончишь. Когда ты первый их не достоин и первый в этом идеальном обществе производишь диссонанс своей злобой и жадностью наслаждений даром, за которые ничем нравственно не хочешь платить. Такой силы мысль — не есть только подражание.
Скоро Пушкин перешел во 2-й период. Еще в Онегине в 1-х главах слышится.
Это не строго отмежевано.
Но посмотрим на Онегина, разве это не всецело русский человек, русская тоска тогдашнего времени?
Это тоже Алеко — оторванный от почвы.
Европа и удел всего арийского племени нам также дороги, как Россия, удел всего арийского племени есть русское дело, родное нам, прирожденное, наша сущность, наш идеал.
4-й период. Может быть, Пушкин дал бы великие положительные типы красоты русской.
Все эти славянофильства и западничества — все это лишь одно великое недоразумение [прост]. Правда, [необ] исторически необходимое в просыпающемся русском сознании, но которое, конечно, исчезнет, когда русские люди взглянут прямо на вещи в глаза.
Овладей собой и узнаешь правду и станешь достойнейшим праведником — наступит и для тебя золотой век.
Ведь это мысль русская, ее сознает и народ. Он читает ее в жизни первых христианских подвижников, побеждавших себя и плоть свою и выраставших до страшного значения силы, видевших Христа, так что и земля не могла вместить их.
Откликнуться на все духи //
Их прошлое для нас — дорогие и родные могилы, их будущее — это наше родное дело, наш идеал братства племен и народов.
Удел той бедной и презираемой еще нами земли, которую в рабском виде царь небесный исходил благословляя. — Чего нам стыдиться — нашей бедности, нищеты. И Христос родился в яслях. Но вот мы выставляем поэта, дух которого откликнулся на все духи…
Пушкин явился как раз в самом начале правильного самосознания нашего и деятельности нашей после Петровской реформы и появление его чрезвычайно осветило нашу дорогу.
В этом смысле Пушкин есть и пророчество и указание. Я делю деятельность Пушкина на три периода, был бы, может быть, и четвертый период, но бог судил иначе, и смерть взяла нашего великого поэта в самом полном развитии его духа и сил.
Я не буду смотреть критически. Говорят, он в первом периоде (строгих разграничений нет).
Онегин как бы начинается еще в 1-й период, а кончается в самой полной силе второго.
Моя мысль о пророчестве и таинственности для нас значения Пушкина.
Фантастический Алеко (в противоположность Онегину) реальный пришел к цыганам. Это тот гордый и страдающий человек, жаждущий мирового счастья, который первый[249] , чуть коснется до него, потребует закона терзающего и казнящего.
О, эту мысль сознает и народ, и хоть не всегда исполняет ее в своем смрадном и угнетеннейшем разврате, но [молится ей] чтит ее со слезами как святыню, верит ей и молится ей со слезами. О, пока еще он знает ее в том, что ему всего драгоценнее в религиозных идеалах своих — в святынях, величии
