Ф.М.Достоевский. Новые материалы и исследования

Люб<езный> Александров, я из корректуры кое-что исключил, но полагаю не нарушил ваших расчетов, и в этом виде более 400 <строк>.

Все вычеркнутые строки исключить непременно.

Прошу вас очень доставить прилагаемую при сем записку князю. Очень нужное.

Ваш Достоевский

(Я поправлял по князевой же корректуре).

На записке карандашом рукою Александрова:

'1873'.

Датировать ее можно точно: по всем данным — записка связана со статьей Достоевского 'Иностранные события', появившейся 17 сентября 1873 г. В № 38 'Гражданина'. До публикуемой нами записки писатель отправил Александрову другую, которая датируется 15 сентября 1873 г.

В ней говорится:

'Люб(езный) Александров, вместо 250 строк, я написал, кажется, до 500. Уменьшить ничего не могу. Как же быть? Непременно надо найти место и решить поскорее'[312] .

По-видимому, на следующий день статья была набрана, гранки отосланы Достоевскому, он 'из корректуры кое-что исключил', а еще день спустя, 17 сентября, этот номер 'Гражданина' появился в свет. Значит впервые печатаемую записку следует датировать 16 сентября 1873 г. Судьба записки к Мещерскому, одновременно посланной Александрову, неизвестна: в четырехтомнике ее нет.

Во второй записке, сохранившейся в бумагах В. Я. Богучарского, писатель просил Александрова:

Любез<ный> Михаил Александрович.

Вот текст. Ради бога скорее корректуру (часа бы в три, в четыре) и ради бога рассчитайте мне страницы. Кажется, осталось [одна] три страницы или 2 1/2, но всего бы лучше знать в самом точном виде.

Очень прошу вас.

Ф. Достоевский

3 марта

На записке карандашом рукою Александрова:

'1877'.

Судя по содержанию, дело касалось подготовки к печати февральского номера 'Дневника писателя' 1877 г.

За день до отправки той — новонайденной — записки Достоевский послал Александрову 2 марта другую, в которой говорилось:

'…вот вам всего только 4 странички. Наберите, но цензору раньше дальнейшего окончания статьи нельзя посылать <…>. Завтра, может быть, дам еще тексту'[313].

Публикуемая здесь впервые записка Достоевского, отправленная Александрову 3 марта, начинается словами:

'Вот текст…'

А еще день спустя, 4 марта 1877 г., было получено цензурное разрешение на печатание февральской книжки 'Дневника писателя'.

Вполне возможно, что в дальнейшем обнаружатся и другие записки Достоевского к Александрову, до сих пор не опубликованные.

Такой вывод можно сделать, в частности, из воспоминаний антиквара Ф. Г. Шилова, где сказано:

'Случайно мною были приобретены около тридцати записок Достоевского к метранпажу типографии А. Траншеля, где печатался редактировавшийся Достоевским 'Гражданин' с 'Дневником писателя' за 1873-1874 годы'.

Так как Шилов, желая выручить более значительную сумму за эти записки, продавал их по одной- две, то не исключено, что некоторые из тех, которые и ныне пребывают в частном владении, в печати остаются неизвестными[314].

В ЦГАЛИ хранится оттиск из № 4 'Русской старины' за 1892 г. под заглавием 'Федор Михайлович Достоевский в воспоминаниях типографского наборщика М. А. Александрова', с авторскими исправлениями и добавлениями.

На обложке надпись:

'Анне Григорьевне Достоевской на память от глубокоуважающего и преданного ей автора'.

В этот оттиск Александров внес, по-видимому, то, что в редакции 'Русской старины' сократили.

Один такой отрывок сняли после абзаца, где мемуарист писал о Достоевском:

'…Он просил меня выручать его при случае, то есть наверстывать в типографии могущие случиться за ним просрочки в присылке оригинала, и мне неоднократно приходилось исполнять эту просьбу'.

Завершался же напечатанный абзац словами, что в качестве редактора-издателя 'Дневника писателя' Достоевский 'опаздывал нередко', в то время как 'типографии надо было иметь время на набор, корректуру типографии, корректуру автора, после которой Федор Михайлович только и допускал посылку корректуры к цензору, которого торопить, как известно, не полагается, верстку и затем опять корректуру автора и корректуру типографии и, наконец, печатание'[315].

Далее следовали строки воспоминаний Александрова, до сих пор не напечатанные:

'Много нужно было личной симпатии и уважения к издателю этого маленького и потому мало дающего заработка, но очень беспокойного журнала, чтобы отдавать все необходимое ему внимание, какое требовалось для тщательного его воспроизведения и выпусков в желаемые сроки — не жертвуя 'Гражданину' — журналу еженедельному, солидному в смысле заработка, и обусловленно срочному. Мудрено было в небольшой типографии организовать работу так, чтобы при полном отсутствии работы для 'Дневника писателя' в первые три недели каждого месяца, проделать всю вышеприведенную процедуру рабочую в последние полторы недели. Но симпатии и уважения к Федору Михайловичу и его делу у меня было много, и потому я все это делал для него'.

Как хорошо эти строки характеризуют душевное отношение к Достоевскому рабочего человека — наборщика и метранпажа М. А. Александрова.

V. Два письма к К. К. Романову и рассказ о казни Млодецкого

Необычайно широким был круг знакомых — и тем самым корреспондентов — Достоевского. И если в предыдущей главке впервые опубликованы две его записки к типографскому рабочему, то сейчас мы вводим в научный оборот два обращения Достоевского к члену царской фамилии, — великому князю Константину Константиновичу, внуку Николая I. Эти два письма, как и дневник К. К. Романова, хранятся среди других его бумаг в Центральном государственном архиве Октябрьской революции и социалистического строительства СССР[316].

В. к. Константин Николаевич, отец Константина Константиновича, с 1855 г. управлявший флотом и морским министерством на правах министра, а с 1865 г. председатель Государственного Совета, был знаком со многими выдающимися русскими писателями. К его помощи, когда требовалось облегчить участь русских революционеров, прибегал И. С. Тургенев, хотя относился к нему весьма отрицательно. После того как Константин Николаевич посетил писателя в Париже и 'рассыпался в любезностях'