— Что за люди?! Нарушают обеденный сон у человека, уставшего от сражений. Так берите же голову, которую вы так хотели!
С этими словами он размахнулся мечом, окровавленным по самую гарду и, словно гром грянул, — раскинул руки и помчался за врагами, а пятьдесят с лишним всадников проворно бежали прочь. Кагэю Саэмон же вскричал громким голосом:
— Куда вы бежите?! Вернитесь, презренные!
Но его возглас пронёсся мимо их ушей. Даже кони скакали все разом, будто думали: только бы скорее, чем обычно! Никто не говорил, как ему жутко. Тамэтомо преследовал противников в одиночку и ворвался в их расположение, сражаясь, будто это был его последний день. В этой битве двадцать первого дня большое войско с побережья Юинохама он рассеял на восток, на запад, на юг и на север, изумил противника, а после этого неизвестно, живой он был или мёртвый.
8
О ДАЙБУЦУ САДАНАО И О ТОМ, КАК ПОГИБ ОТ СТРЕЛ КАНАДЗАВА САДАМАСА
Тем временем, Дайбуцу Саданао, губернатор провинции Муцу, держал оборону упираясь в выемку дороги к Гокуракудзи, храму Крайней радости, однако в сегодняшнем сражении на побережье больше трёхсот всадников погибли от стрел, и они потеряли представление о том, куда податься, отрезанные сзади ещё большим числом врагов. Тут стало видно, что палаты господ Камакура охватило огнём, и больше тридцати человек его слуг подумали то ли, что пришёл всему конец, то ли, что их хозяина вынудили покончить с собой, только сбросили на песок свои боевые доспехи, выстроились в ряд и разрезали себе животы.
Видя это, Саданао воскликнул:
— Так ведут себя самые презренные в Японии люди! Одному всаднику, в котором воплотилась тысяча, уничтожить противника и оставить своё имя грядущим поколениям — это истинное желание героя. Значит, нужно вызвать противника на последний бой и выполнить долг воина!
За ним последовали двести с лишним всадников, которые врезались в более чем шеститысячное войско обороны во главе с Осима, Сатоми, Нукада и Момонои и самозабвенно сражались с ним, побили множество врагов, проскакали одним духом насквозь, и осталось у них всего шестьдесят с лишним всадников. Саданао подозвал к себе этих воинов и сказал:
— Сейчас сражаться в конном строю с простолюдинами бесполезно.
Потом врезался в самую гущу подобного облаку и туману державшего оборону войска Вакия Ёсисукэ, так что погибли все до одного, оставив на поле боя свои тела.
Губернатор провинции Мусаси Канадзава Садамаса тоже потерял в сражении среди гор убитыми больше восьмисот своих воинов, сам был ранен местах в семи и возвратился в Тосёдзи, храм Победы Востока, где пребывал Вступивший на Путь из Сагами. Вступивший на Путь, благодарный необычайно, написал послание о назначении его наместником и изволил передать его губернатору Сагами.
Хотя Садамаса и подумал, что ещё не прошёл тот день, когда погибли его родичи, он взял послание с мыслью: «Это моя многолетняя мечта. Эта должность составит честь нашему роду, а потому теперь будет, о чём вспоминать на путях мира тьмы», — и опять отправился к месту сражения, написав на обороте послания крупными знаками: «Сто лет моей жизни не стоят одного дня милостей господина»[802], — поместил его себе на доспехи, врезался в гущу вражеского войска и в конце концов погиб в бою. Ни среди своих, ни среди чужих не было никого, кто бы не растрогался.
9
О САМОУБИЙСТВЕ СИННИН
Тем временем Синнин, прежний Вступивший на Путь из Сагами, из Фуондзи, храма Распространения милостей, также направился к склону Кэваидзака, но в сражениях, длившихся пять ночей и пять дней, погибли все его вассалы, осталось всего двадцать с лишним всадников.
Говорили, что со всех сторон проделаны проломы в стене для нападения, противник раз за разом прорывался внутрь, поэтому Вступивший на Путь из храма Распространения милостей вместе с оставшимися в живых молодыми вассалами изволил покончить с собой, но тут сообщили, что его сын Накатоки, губернатор провинции Этиго, бежал из Рокухара и в Бамба, провинции Оми, изволил сделать себе харакири. Вспомнив, как сын выглядел в самый последний раз, отец не в силах был сдержать своих переживаний и на столбе пагоды кровью написал стихотворение:
Подожди же немного —
Путешествуя
В горах Сидэнояма
По одной с тобою дороге,
О зыбком мире тебе расскажу.
Все проливали прочувствованные слёзы, говоря о том, к чему он был склонен издавна, о чём не забывал и в свой последний час, рассказывали о горе в душе, о том, что оставил после себя в Поднебесной восхищение собой, говорили о его изысканном мужестве.
10
О САМОУБИЙСТВЕ ОТЦА И СЫНА СИОДА
Здесь случилось удивительное. Тосиюки, помощник начальника Народного ведомства, сын Сиода Дою, Вступившего на Путь из Муцу, когда его родитель призвал совершить самоубийство, вспорол себе живот и упал перед его глазами.
При виде этого, перед скорым расставанием с бренным миром у Дою потемнело в глазах, зашлось сердце, и он не мог остановить потоки слёз. Он молился о конечном просветлении опередившего его сына. Видимо, Дою подумал и о том, чтобы помолиться и о собственном потустороннем блаженстве. Обратившись в сторону мёртвого тела сына, он развязал шнуры на сутре, которую издавна постоянно носил при себе, умиротворил душу тем, что громким голосом прочёл из неё важные места.
Свыше двухсот человек оставшихся в живых его вассалов, решив совершить самоубийство вместе со своим господином, выстроились в ряд, но господин послал их на три стороны и приказал:
— Поразите меня оборонительными стрелами за то время, пока я читаю эту сутру!
Среди них только Кано-но Горо Сигэмицу издавна пользовался ею милостями, поэтому Дою подозвал его к себе поближе и сказал:
— После того, как я разрежу себе живот, подожги этот дом, не дай врагам взять мою голову! — и остался один.
Но когда он уже собирался закончить чтение пятого свитка «Сутры Лотоса» «Дэвадатта»[803], Кано-но Горо выбежал перед воротами дома, посмотрел вокруг себя во все стороны и поторопил господина:
— Люди с оборонительными стрелами скоро начнут стрелять, враги приближаются. Скорее совершайте харакири!
Тогда Вступивший на Путь, сказав: «Ну, тогда…», взял сутру в левую руку, правой рукой обнажил
