ПОВЕСТЬ О ВЕЛИКОМ МИРЕ

Камакура. Среди людей, которые видели и слышали это, не было ни одного, кто бы не отжимал рукава от слёз.

Человек этот был юн и ничего ещё не мог натворить, но решив, что поскольку он является старшим сыном врага династии, это нельзя оставить без внимания; на рассвете следующего дня ему тайком отрубили голову.

В старину в благодарность за милости старого господина Чэн Ин убил собственного сына, обменяв его жизнь, на жизнь своего юного хозяина[834]. Но тот хозяин, которому годы, пока это не произошло, служил Годаи Уэмон, был убит врагами. Каждый человек, видевший его, относился к Годаи Уэмону, из-за своей алчности забывшему долг, с презрением и ненавистью, считая, что истинная его сущность это жадность, это отсутствие Пути.

Узнав об этом всю правду, Ёсисада решил, что его нужно казнить. Когда об этом передали Мунэсигэ, он сбежал и стал прятаться тут и там; но может быть, его злодейство приносило несчастье, — хоть и широки три мира[835], но и в них не было для него места, хоть и много у него старых знакомых, некому было покормить его, и в конце концов, как говорили, он закончил жизнь как нищий, умерев с голода на обочине дороги.

2 О ТОМ, КАК ПОЛКОВОДЦЫ ОТПРАВИЛИ ГОНЦОВ НА ФУНАНОУЭ

В столице в двенадцатый день пятой луны средний военачальник Тикуса-то Тадааки- асон, помощник главы Административного ведомства Асикага Такаудзи, Вступивший на Путь Акамацу Энсин и другие подняли одного за другим гонцов, чтобы известить его величество на Фунаноуэ о том, что Рокухара уничтожены. Этим вельможи выражали общее мнение о том, что возвращение государя стало возможным. В это же время второй чиновник Ведомства толкования грамот Мицумори пытался отговорить государя:

— Хотя оба Рокухара уже уничтожены, враги династии, которые направились на Тихая, заполняют пристоличные провинции, Кроме того, в простонародье говорится: «Войско восьми восточных провинций равно войску всей Японии, войско Камакура равно войску восьми провинций». Поэтому в длительном сражении прогнать судью Ига Мицусуэ было легко. Тем не менее, когда восточное войско снова двинется на столицу, правительственное войско сражение проиграет, и Поднебесная надолго окажется под властью воинских домов. Если сейчас оценивать только одно это сражение, сторонники государя в нём составят всего лишь одну-две десятых части. Сказано, ведь: «Благородный человек к преступнику не приближается», поэтому прошу, чтобы сейчас некоторое время Вы не меняли места Вашего пребывания, но спустили в провинции высочайший рескрипт и, возможно, ознакомились с переменами в восточных провинциях.

Все вельможи, которые там находились, посоветовались между собой и согласились с ним. Однако его величество не мог принять решение о точном времени, поэтому изволил повелеть раскрыть «Книгу перемен»[836] и взглянул на гадательные палочки, предсказывавшие его будущее возвращение на трон.

Бросив гадательные палочки, гадатель сказал:

— Война справедлива. Человек достойный хорош, вины нет. Государь повелевает жаловать своим сторонникам титулы, делать их вельможами. Для людей малых он это не использует. Ван Би[837] говорит в комментариях, что предел войны — это окончание войны. По повелению государя заслуги не теряют. Государь жалует титулы, делает людей вельможами, и от этого страна спокойна. Для людей малых это не используется, этого пути нет [838].

Таким же было и гадание августейшего. Нужно ли в чём-то ещё сомневаться? Подумав так, государь в двадцать третий день той же луны выехал из Фунаноуэ провинции Хоки, и августейший паланкин направился по дороге Сэнъин[839] на восток.

Его величество, сменив своё дорожное платье, сопровождали всего два человека в церемониальных нарядах — второй чиновник То-но-таю Юкифуса и Кагэю Мицумори. Прочие лунные вельможи и гости с облаков, все помощники глав ведомств охраны и служб, одетые в воинские одеяния, ехали спереди и сзади. Воины всех шести армий надели доспехи, опоясались колчанами, следовали и следовали впереди и позади больше тридцати ри. Судья Энъя Такасада с тысячью с лишним всадников отправился на один день раньше и образовал авангард. Кроме того, на день позже выехал и образовал арьергард Асаяма Таро с пятьюстами с лишним всадниками.

Губернатор Ямато Канадзи ехал с левой стороны с парчовым знаменем августейшего, Нагатоки, губернатор провинции Коки, в качестве меченосца следовал справа. Бог дождя омывал путь, бог ветра сметал пыль. Окружённый со всех сторон светилами как звезда Сиби и Северная Полярная звезда[840], лагерь государя выглядел величественно.

Когда весной прошлого года его величество был отправлен в провинцию Оки, мысли монарха помимо его воли были печальны, цвет гор, облаков, моря и луны были причиной августейших слёз. Теперь же драконов его лик выражал радость. Удивительно, что даже ветер в соснах, казалось, сам призывает к нему долголетие. А дым в бухте, где выпаривают соль, стал таким, будто поднимается из печей в домах множества оживлённых людей.

3 О ПОЕЗДКЕ В ХРАМ СЕСЯСАН И О СООБЩЕНИИ НИТТА

В двадцать седьмой день пятой луны состоялась поездка государя в храм Сесясан провинции Харима в осуществление его прошлогоднего желания. Объезжая храмы в том порядке, в котором они расположены, по дороге посетили пагоду, в которой помещён образ её основателя, высокомудрого Сегу, и издавна, считая, что делают это втайне, хранили много бесценных сокровищ. Когда государь позвал знающего старца из этого храма и спросил его: «Каково происхождение этих вещей?», — старец смиренно объяснил историю каждой из них в отдельности. Прежде всего, он открыл лист бумаги из Суибара[841]. Там мелкими знаками были записаны все восемь свитков «Лотосовой сутры», а также две сутры, вступительная и заключительная к ней. Это та самая сутра, которую за короткое время переписал превратившийся в человека чиновник потустороннего мира, когда высокомудрый, сидя за дверью уединения[842], изволил заниматься чтением «Лотосовой».

Ещё там были изношенные сандалии асида [843] из криптомерии со стёршимися подставками. Это те асида, которые надевал высокомудрый, когда каждый день изволил за два часа проходить по дороге вдоль моря от этого храма до горы Хиэйдзан. Кроме того, там имелось благоуханное монашеское платье кэса[844], сшитое из полотна. Его высокомудрый, не снимая с себя, благоволил носить долгое время, а почувствовав, что оно пропиталось запахом, подумал: «Надо бы его вымыть!». Тогда охранитель Закона Ото [845], который обычно находился поблизости от него, промолвил: «Я пойду, вымою его!», — и вылетел, направляясь далеко на запад. Немного погодя, он вывесил это кэса на свежем воздухе и высушил, и оно стало словно бы отражать кусочек облака в вечерних солнечных лучах.

Высокомудрый позвал охранителя Закона и спросил его:

— В какой воде ты вымыл это кэса?

— В Японии такой чистой и холодной воды нет. Я полоскал его в воде пруда Нежаркого в Индии[846], — ответил охранитель Закона.

Это было то самое кэса.