Труден жизненный путь.
Пусть не будет на нём
Гор крутых или бурных потоков,
Но чувства людские
Перевернутся!
6
О ТОМ, КАК СДАЛСЯ НАМЕСТНИК НАГАТО
Токинао, наместник Нагато, губернатор провинции Тотоми, услышав о бедствиях Киотоского сражения, решил придти на помощь Рокухара силами, взял сто с лишним больших кораблей и вышел в море по направлению к столице. Но при Наруто, что в Суо, и киотосцы, и камакурцы были наголову разбиты сторонниками Гэндзи. Когда наместнику сказали, что вся Поднебесная последовала за добродетелями государя, он, всем сердцем страдая, развернул свои суда от Наруто, желая объединиться с наместником Кюсю.
Прибыв на границу с Акама[862], он расспросил о положении дел на Кюсю, и ему сказали, что Хидэтоки, наместника на Цукуси, уже вчера убили Сени и Одомо. К ним на помощь пришли все аристократические дома с двух островов Кюсю[863] .
И тогда, согласно поверью[864], воины, которые до тех пор следовали за Токинао, переменили свои душевные привязанности, и каждый сбегал от него по-своему, так что Токинао уже скитался по волнам бухты Янагигаура всего с пятьюдесятью с лишним воинами. Когда они хотели в той бухте опустить паруса, противники ожидали этого, держа наготове наконечники стрел, когда же на здешних островах хотели связать вместе канаты, казённые войска обстреливали их, заслонившись щитами. Даже у тех, кто оставался под его командой, теперь сердца были как волны в открытом море, которым некуда вернуться и успокоиться, для которых нет места, куда бы они могли приблизиться; не стало вёсел, чтобы их лодки смогли пересечь житейское море, а лишь носились по воле капризного ветра.
Узнать бы, что сталось с женой и детьми, оставленными дома, что станется с ними в будущем, — тогда можно было бы погибнуть в бою, — думал Токинао. Чтобы несколько продлить свою жизнь, он вызвал с корабля одного слугу и отправил его к Сени и Симадзу и передал, что желает сдаться в плен.
И Сени, и Симадзу издавна испытывали к нему добрые чувства. Кроме того, когда они услышали о теперешних его обстоятельствах, они были расстроганы, срочно выехали ему навстречу и каждый предложил ему ночлег. Тогда Минэ-но содзе Сюнга[865] призвал его к родственникам государя по материнской линии. В час сражения при Касаги государь был сослан в провинцию Тикудзэн, но сейчас пока что его судьба открылась, все люди этой провинции благоразумно следуют за ним, почтительно обступив его слева и справа. Управление Кюсю ещё до получения государевой санкции некоторое время проводилось согласно замыслам этого содзе, поэтому Сени и Симадзу доложили ему, что тот Токинао капитулировал.
— Здесь проблем не будет! — сказал содзе и вызвал его к себе.
Токинао согнул ноги в коленях и опустил голову, не смея её поднять. Он смиренно оставался в отдалённом месте. Глядя на него, содзе залился потоками слёз:
— Когда в начале прошедших годов правления Гэнко[866] я был безо всякой вины отправлен сюда в дальнюю ссылку, губернатор провинции Тотоми Токинао обращался со мною как с преступником, поэтому иногда он скрывал своё лицо под грубыми речами и вытирал слёзы, а иногда под грубыми манерами прятал свой стыд, бездеятельно сложа руки. Однако же теперь Путь Неба укрепляет смирение[867], глядя на неожиданные перемены в мире, мы видим, что счастье и беда перемешались между собой, что процветающие и увядающие земли поменялись местами. То, что вчера во сне и наяву было моей печалью, сегодня сделалось страданием другого человека. Сказано, ведь: «Вместо ненависти вернуть благодеяние», поэтому что бы ни случилось, я велю только сохранить вам жизнь.
Когда он вымолвил это, Токинао прижал голову к земле, и из его глаз потекли слёзы.
Ещё не закончился день, когда об этом деле доложили государю. Тотчас же последовало разрешение поселить Токинао в пожалованном ему земельном владении. Токинао была дарована жизнь не в его провинции Каи, и, хотя десятки тысяч человек с насмешкой указывали на него пальцем, он ждал того времени, когда восстановится его семья. Но после того прошло много дней, его окутал недуг, и жизнь угасла, как ночная роса.
7
О САМОУБИЙСТВЕ ПРОТЕКТОРА УСИГАВАРА В ПРОВИНЦИИ ЭТИДЗЭН
Помощник управляющего Правой половины столицы Айкава Токихару в самый разгар киотоского сражения для того, чтобы собрать вместе пчелиный рой с собранной взяткой, прискакал в провинцию Этидзэн и находился там в местности Усигахара, в уезде Оно. Прошло совсем немного времени, когда сказали, что Рокухара погибли, поэтому скоро разбежались воинские силы в провинциях, следующих за ними, так что его некому стало навестить кроме собственных жены и детей.
Тем временем, священнослужители храма Хэйсэндзи улучили момент, и, чтобы получить награды за свои заслуги, созвали воинские силы из своей и из других провинций, встали во главе семи с лишним тысяч всадников и двинулись на Усигахара. Токихару, видя, что вражеские силы подобны облаку и туману, подумал: «Сколько нужно ждать сражения с ними?», а своим двадцати с лишним слугам велел противостоять противнику, созвал бывших поблизости монахов, всем, вплоть до женщин и детей, велел обрить головы и принять заповеди, так что им единственно, что оставалось, это проливать слёзы, мечтая сделаться буддами после нынешней жизни.
Когда возвратились священнослужители, Токихару обратился к своей супруге и произнёс:
— Оба наши ребёнка — мальчики, поэтому, хоть они и малы, враги не сохранят им жизнь. Отправь их в путешествие по потустороннему миру. Ты — женщина, поэтому, хоть и знают враги, что ты моя супруга, но до того, чтобы лишить тебя жизни, дело не дойдёт. Если будешь продолжать жить в этом мире, то с кем бы ни сблизилась, найди успокоение своим горьким думам. Когда от меня и следа не останется, будь спокойной. Надо мной будет тень от травы и мох, — а твои думы пусть будут радостными, — так повторял он сквозь слёзы, а его супруга в безмерном горе заливала слезами пол:
— Мандаринские утки, живущие на воде, ласточки, что гнездятся на балках, не забывают своей клятвы верности. И тем более, — мы, счастливо прожившие вместе больше десяти лет, воспитали двоих детей и молились за них на тысячу лет вперёд, — и всё без толку. Теперь ты желаешь, чтобы твоя плоть покоилась под осенней росой, а малыши наши растаяли скорее утренней росы, я же осталась бы в непереносимой тоске и продолжала так жить дальше?! Этого никак нельзя вынести, и жить такой жизнью невозможно, Я не забуду своего обещания оставить эту бренную жизнь вместе со своим возлюбленным, быть погребённым подо мхом в одной с тобой могильной яме! — и с этими словами она повалилась на покрытый слезами пол.
Тем временем, когда Аикава узнал, что все слуги убиты оборонительными стрелами, а монахи-воины перешли через переправу Хако и повернули к горам, что позади, он велел поместить мальчиков, которым исполнилось пять и шесть лет, в походный китайский сундук. Спереди и сзади его велели нести на руках двум кормилицам, после чего погрузить сундук в пучины реки Камакурагава и провожать глазами как можно более далеко. Их мать тоже хотела погрузиться в ту же пучину, уцепилась за шнур на китайском сундуке и
