существует два: сломить злого и подчинить доброго и привлекать милосердием.
— Те, кто привлечён милосердием, кротки и не переживают, если терпят разного рода обиды; сломить злого значит наказать его в форме сильного принуждения и проявления гнева. Тем более, когда добродетелям императора требуется поддержка мудростью или воинским талантом, то либо ушедшие от мирской пыли снова возвращаются к облику мирян, либо оставаясь в постриге, благоволят занимать монарший престол. Таких примеров много и в Японии, и в Китае. Так называемый бродяга Цзя Дао[890] ушёл из врат Шакьямуни. В нашей стране Тэмму и Кокэн, приняв монашеский облик, занимали престол ещё раз. Так вот: что будет для государства полезнее — то, что я затворившись среди вершин Хиэйдзан, стану охранять Учение или то, что, будучи высшим военачальником правительства, умиротворю большую часть Поднебесной? Я хочу, чтобы о двух этих возможностях услышал государь, и изволил выразить по этому поводу свою августейшую волю, — сказал принц и отослал Киётада обратно.
Его милость Киётада возвратился, всё это довёл до сведения государя, и его величество изволил внимательно его выслушать, промолвив:
— Занимая положение высшего военачальника, обеспечить приготовления к обороне до конца значит действительно ради интересов двора забыть о людских насмешках. Что же касается казни Такаудзи, — такое что представляет собой его предательство?! Поэтому не должно быть планов относительно тех, кто служил сёгуну. Такие планы, вплоть до тех, что относятся к подавлению Такаудзи, следует решительно оставить, — твёрдо вымолвил император и всемилостивейше изволил назначить принца полководцем-покорителем варваров.
Может быть, принц был этим огорчён, однако в семнадцатый день шестой луны его высочество оставил Сиги, на семь дней остановился в Яхата и в двадцать седьмой день той же луны въехал в столицу. Во время этой поездки и остановки в пути он до конца изведал великолепные виды Поднебесной.
Прежде всего авангард в тысячу с лишним всадников выдвинул Вступивший на Путь Акамацу Энсин. Вторым с семьюстами с лишним всадниками ударил Тоно-но хоин Рётю. Третьим ударил с пятьюстами с лишним всадниками младший военачальник Такасукэ с Сидзё, четвёртым — средний военачальник из Центрального павильона Тадахира с восемьюстами с. лишним всадниками. Следом за ними двумя рядами выступили опоясанные мечами пятьсот воинов в блестящих доспехах. Далее следовал принц в доспехах на основе из красной парчи. Пластины на доспехах были прошиты алым, а на свисающих золочёных рукавах контуром пионового цвета вырезаны шуточные фигуры львов, покрывающие их спереди и сзади, справа и слева. Низко свешивались пластины, прикрывавшие у доспехов подол; меч покоился в ножнах из шкуры тигра, сработанных в Хёго, белые, лишь со слегка покрытыми лаком узлами стебли стрел, за спиной возвышались закреплённые в колчане тридцать шесть боевых стрел с перьями малого лебедя, лук, в двух местах укреплённый побегами глицинии, с рукоятью, крест-накрест обмотанной серебряной лентой, белый конь с густой вороной гривой и хвостом, с мощными ногами, на мягком потничке положено седло, богатая попона словно только что выкрашенная, свисает низко. Его держат под уздцы двенадцать слуг, заставляя ступать шагом ржанки, идти по узким дорогам. В арьергарде — глава простых воинов средний военачальник Тадааки-асон с тысячью с лишним всадников. Кроме того, больше всего внимания уделялось предельной насторожённости телохранителей, а по малым дорогам спокойно продвигались три с лишним тысячи верховых воинов из провинций. После них помощник таю Юаса, Ямамото Сиро Дзиро Тадаюки, Ито Сабуро Юкитака и Като Таро Мицунао, собрав воедино силы из ближних провинций района Кинай, три дня продвигались с двадцатью семью с лишним тысячами всадников. Времена переменились, и перед всеми предстало редкое зрелище, когда патриарх секты тэндай[891] в том мире, где всё сделалось не таким, каким было встарь, вдруг получил монаршее волеизъявление стать военачальником и одетый в доспехи в окружении воинов вступил в столицу.
После этого принц из Мёхоин, пагоды Удивительного Закона[892] , во главе войска из четырёх провинций двинулся в столицу из провинции Сануки. Советник среднего ранга, его милость Мадэнокодзи Фудзифуса, в сопровождении инспектора, старшего советника из Министерства народных дел Ода изволил направиться из провинции Хитати в столицу. Суэфуса, высший чиновник службы принца из Весеннего павильона, успокоился в подведомственных ему землях, поэтому его отец, его милость Нобуфуса, когда всюду царила радость, пребывал в горе, на старости лет оплакивая своего сына.
А высокомудрый Энкан из храма Победы Закона, Хосёдзи, прибыл в столицу, сопровождаемый Вступившим на Путь Юки Кодзукэ, поэтому государь был очень доволен тем, что они прибыли в столицу благополучно и изволил пожаловать успокоившемуся Юки его прежние владения. Высокомудрый Монкан прибыл в столицу с острова Ивогасима[893], Тюэн-содзё изволил вернуться из провинции Этиго. В общем, к тому времени, когда государь прибыл в Касаги, отовсюду были вызваны люди, которых освободили от их обязанностей, и потомки тех людей, которые были отправлены в ссылку за тяжкие преступления, так что в одно и то же время у всех у них свободно расправилась грудь.
В этих условиях воины из высокопоставленных и знатных домов, которые долгое время кичились своей военной властью и не считались с управляющими поместьями, некогда сделались родовой знатью, а теперь или бежали позади лёгких расписных повозок, или стояли на коленях перед зелёной чиновной мелюзгой.
В пору перемен в мире, его процветаний и падений, как о них ни сожалей, поделать нельзя ничего, а в такие дни, как ныне, если придворная знать в Поднебесной будет принадлежать к единой линии, тогда и протекторы в провинциях, и прямые вассалы сёгуна должны стать челядью и простолюдинами. Но как это ни удивительно, было много людей, которые думали, что в мире опять настанет время, когда властью среди Четырёх морей будут владеть воинские дома.
С третьего дня восьмой луны того же года, решив, что нужно жаловать воинские награды, государь благоволил назначить для этого его милость Тоин Саэмон-но-ками Санэё. На этом основании войска из провинций представили свидетельства воинской доблести; число людей, жаждущих наград, было неизвестно — сколько тысяч, десятков тысяч человек. Действительно, преданные люди есть. Прося награды, они не подхалимничают. Люди, лишённые верности, угодливы перед сидящими в переднем углу[894], ищут расположения сидящих у печки[895]. Так они обманывали его величество в течение нескольких месяцев, поэтому распоряжения о наградах имелись только в отношении двадцати с лишним человек, и всё-таки, в тех случаях, когда эти распоряжения были ошибочными, его величество благоволил отсылать их обратно. В этой обстановке, решив сменить высших сановников, государь изволил выпустить августейший рескрипт о заменах для его милости советника среднего ранга Мадэнокодзи.
Получив этот рескрипт, Фудзифуса проверял, есть ли или нет у человека боевые заслуги и определяя, насколько они серьёзны, докладывал об этом государю и каждому определял награду. Благодаря этим секретным сообщениям даже тех людей, которые до сих пор являлись врагами династии, успокаивали, а тем, кто не предан, жаловали владения в пяти и в десяти разных местах. Фудзифуса давно отговаривал государя от этого и в конце концов под предлогом болезни оставил пост управляющего Наградным ведомством. Тогда, чтобы дело не застопорилось, решили, что его милость Кудзё, высший сановник из Министерства народных дел, повышается в чине, и его милость Кудзё Мицуцунэ изволил тщательно изучить преданность людей, подчинённых старшим военачальникам, и воздать им должное, а владения Вступившего на Путь из Сагами передать государю. Владения его младшего брата, Вступившего на Путь Сиро Сакон-но-
Владения прочих родичей особы из провинции Сагами и верных вассалов Канто жаловали по одному и по два без указания их заслуг группе исполнительниц старинных мелодий и песен, комедиантам и развлекателям, вплоть до стражей из дворцовой гвардии, придворных-дам и священнослужителей высокого сана, докладывая об этом государю. Теперь во всех шестидесяти шести провинциях Японии не осталось ни одной полоски земли, хотя бы такой узкой, как шило, чтобы её можно было пожаловать воину. В этих условиях, хотя его милость Мицуцунэ тоже пытался дать наградам беспристрастную оценку, он только впустую потратил годы и луны.
