В то время, когда интеллектуалы эпохи Просвещения находились в центре внимания, в Германии происходила бесшумная революция. В Пруссии и в других частях Германии учреждались бесплатные и обязательные начальные школы раньше, чем где бы то ни было в мире. Их задачей было воспитать покорность государству. Изначально они были укомплектованы церковными служками низших разрядов из чиновного аппарата государственной церкви, что привело к новому подъему статуса теологических факультетов университетов и факультетов свободных искусств, готовивших для них студентов. Преподавательские должности обычно заполнялись выпускниками университетов, ожидавшими постов в церкви или в университетах. Когда были учреждены средние школы, называвшиеся в Германии гимназиями, количество преподавательских должностей увеличилось еще больше. Количество студентов университета в 1700-е годы также резко возросло. Не удивительно, что все они стремились к занятию профессорских должностей, то есть к самым высоким и лучше всего оплачиваемым преподавательским позициям, а не к преподаванию в начальной и средней школе. В той мере, в которой это было возможно, они пытались перейти именно на первые позиции. В современных Соединенных Штатах такой переход был бы невозможен, поскольку это совершенно различные образовательные системы. Но в Германии они оказались частями единой бюрократии, и интеллектуалы смотрели на эти системы как на ступеньки одной и той же служебной лестницы.
Результатом этой экспансии и соревнования стало значительное давление, направленное на увеличение количества университетских профессоров на факультетах свободных искусств и на повышение их статуса. В новых университетах Пруссии, особенно в недавно основанном Берлинском университете, преподаватели вновь начали творческую конкуренцию с интенсивностью, невиданной со времен Высокого Средневековья. Предметом особого внимания для них стали подготовительные предметы, такие как классические языки (латынь и греческий), и они превратили их в научный предмет филологии (науки о языке), что впоследствии оказало революционное влияние на исследования в области истории и антропологии. В апогее этого периода интеллектуального соревнования и притока студентов в университет — речь идет о периоде между 1780 и 1820 годом — философия, которая прежде была только подготовительной дисциплиной для изучения теологии и права, претерпела своего рода интеллектуальную революцию. Иммануил Кант, Иоганн Фихте, Фридрих Шеллинг, Георг Гегель, Артур Шопенгауэр и другие создали совершенно новые формы философии и по ходу дела провозгласили, что их область исследования — это не просто наука, но высшая форма знания. По словам Канта, философия должна была пережить «коперниковскую революцию» и стать «царицей наук». В результате этого интеллектуального брожения произошло важное структурное изменение: в 1810 году факультет философии (свободных искусств) удостоился статуса аспирантского факультета и был приравнен таким образом к юридическому, медицинскому и теологическому факультетам, а степень в области искусств (высшим пределом которого стала степень Ph.D., а не M.A.) cтала достаточной для получения преподавательских постов в государственных школах вместо степени в области теологии.
Это новшество, впервые введенное в новом университете в прусской столице Берлине, было быстро воспринято в остальных 20 университетах Германии. Германия в это время состояла из десятков независимых государств, большинство из которых имело свои собственные университеты. Пруссия была самым сильным государством среди прочих и еще не унифицировала Германию военным путем, что случилось только в 1871 году. В результате этой реформы германские университеты приобрели лидирующую позицию среди мировых университетов практически во всех областях науки и исследования. Как и в случае со средневековыми университетами, происшедшее опять можно объяснить с точки зрения организационного «замещения изначальной цели». Факультет искусств занимался только подготовкой студентов для более значимых факультетов, но с изменением его функции на подготовку преподавателей для системы государственных школ у него появилась возможность утвердить независимый статус своей деятельности. В философии не существует никакого внутреннего критерия выделения необходимых для каждого преподавателя знаний (в отличие от теологии, адвокатской практики или медицинского дела) и потому нет однозначного критерия того, как им нужно обучать.
Более того, специализированная функция обучения преподавателей теперь давала факультету искусств легитимное право быть отдельным и равным подразделением организации. С этой независимостью университетские профессора начинают развивать свой предмет и у них возникает возможность поднять свой престиж. Необходимость конкурировать друг с другом за посты сделала ученую продуктивность важной целью, впервые с тех пор, как Пьер Абеляр и его оппоненты привлекали студентов. Результатом стало развитие философских и гуманистических предметов, включая математику, которая претерпела глубокую революцию в Геттингене и Берлине благодаря открытию области современной высшей абстрактной математики. Теперь преподаватели старых высших факультетов подражали своим новым коллегам и новые науки выделились из юридического дела (история права, дающая начало многим разделам социальных наук) и из медицины (давая начало современным университетским лабораторным наукам).
Университетской революции в Германии будут подражать во всем мире. Франция, располагавшая целой сетью технических школ и академий в Париже, не особенно нуждалась в этом соревновании, по крайней мере в естественных науках. Но Франция тем не менее постепенно все больше и больше отставала от германской науки, и ко второй половине 1800-х годов французские ученые все чаще стали путешествовать в Германию в качестве зарубежных гостей, чтобы посмотреть, что можно заимствовать для оживления своей собственной системы. В 1885–1886 годах Эмиль Дюркгейм был в числе французских интеллектуалов, которые ехали «посидеть у ног немецкого учителя». После поражения Франции в Франко прусской войне (1871) Франция была готова реформировать свои отсталые университеты по германской модели и учредить систему публичных средних школ, которая могла бы стать основой этой реформы.
В Англии университеты также пришли в упадок. Интеллектуалылюбители здесь продолжали доминировать, и люди следовали германским университетским математикам, ученым и гуманитариям и читали их труды. В 1860-х годах английское правительство реформировало свою систему гражданской службы для присвоения позиций через систему соревновательных экзаменов, и университеты стали совершенствоваться через заимствование новейших достижений Германии. Еще в 1890-х годах англичане подобно Бертрану Расселу ехали учиться в Германию, чтобы подтянуться до последних интеллектуальных достижений. Особенно сильна была эта тенденция в Соединенных Штатах. Хотя в Америке были сотни колледжей, они следовали традиции религиозно ориентированного преподавания вплоть до открытия университета Джона Хопкинса в 1876 году как прямой имитации германской аспирантуры. В течение жизни нескольких поколений, вплоть до начала 1900-х годов, типичная академическая карьера американца по завершении обучения в американском колледже включала поездку в Германию для получения более продвинутого образования. Но на рубеже веков стала быстро распространяться модель Джона Хопкинса. Она получила особую известность после реформы курса обучения в Гарварде, которая включала в себя возможность выбора учебных курсов, и после основания Чикагского университета в 1892 году. Последний использовал миллионы Джона Рокфеллера, чтобы переманить из других университетов наиболее выдающихся ученых во всех областях. Едва ли будет преувеличением сказать, что именно в этот период было положено начало американской интеллектуальной жизни. До этого в Америке были свои романисты и поэты, но ее влияние на мировом уровне начинается с периода адаптации германской университетской революции.
Университет как организационная форма обладает значительными преимуществами перед более неформальными сообществами интеллектуалов, преобладавшими в салонах французского Просвещения или в мире английских джентри. Университеты развивали знания систематически, поскольку их надо было преподавать в учебных курсах. Они предоставляли большую свободу от давления идеологии и требований непосредственной практической пользы и имели возможность уделять больше внимания чистой теории. При этом они предусматривали последовательное обучение студентов, когда различные направления мысли и исследования могли развиваться сразу несколькими поколениями. В результате университетские ученые