вероятности, поотрядно, разместился вдоль крошечных пляжей, протянувшихся на запад от Платании до Олизонского залива, расположенного шестью километрами дальше. Пляжи там такие узкие, что места хватило бы только для того, чтобы вытащить из воды корму корабля; при этом они обрываются в воду достаточно резко — следовательно, носы триер были скорее всего полностью на плаву. Такое положение можно считать обычным делом, когда сражение должно было вот-вот начаться — оно позволяло легко и быстро спустить корабли на воду. Вспомогательные суда могли просто стать на якорь вблизи берега. У греков, находившихся на южной стороне пролива, было одно существенное преимущество перед противником, разместившимся на северной стороне. Это преимущество давала легкая дымка, которая в течение почти всего дня не давала возможности разглядеть что-нибудь с северного берега, в то время как с южного все было прекрасно видно. Благодаря этому греки могли легко наблюдать за передвижениями персов, а их собственные действия оставались незаметными. Этим преимуществом они воспользовались с большой выгодой для себя. Персы опасались, что, когда они начнут атаку, греки могут отступить в узкую часть Эвбейского пролива, которая находится примерно на 20 км восточнее. Ширина пролива в этой части всего 3 километра, и греческие корабли с одинаковой легкостью могли как сражаться там, так и спастись бегством. Греки действительно выбрали очень хорошее место, поскольку у них всегда был наготове путь к отступлению.
Персидский флот вряд ли мог пройти пролив, не разбив предварительно весь греческий флот, так как в противном случае греческие корабли атаковали бы с тыла — когда первая часть флота противника уже находилась в проливе. Персы решили обойти греков, отправив часть своих кораблей вокруг Эвбеи для того, чтобы занять пролив. В полдень того дня, когда они прибыли на место, двести триер было отправлено за остров Скиаф, вероятно, для того, чтобы охранять пролив для тех кораблей, что все еще продолжали прибывать. (На самом деле, к числу 200 следует относиться осторожно.) Затем они обошли остров и, оставаясь далеко от берега, чтобы наблюдатели на мысе Артемисий не могли их разглядеть, двинулись вдоль восточного побережья Эвбеи. Греки к тому времени, вероятно, покинули Скиаф, потому что об этих перемещениях они узнали только от перебежчика. Скорее всего наблюдательный пост на Скиафе был оставлен после захвата трех сторожевых триер. Перебежчика, который рассказал обо всем грекам, звали Скиллий, и он был самым знаменитым ныряльщиком своего времени. Сбежать ему удалось, переплыв Эвбейский пролив. Греки немедленно отправили быстрый корабль через пролив Эврип для того, чтобы предупредить 53 афинские триеры, которые стояли в резерве, ожидая передвижений персидского флота. Перебежчика, который рассказал обо всем грекам, звали Скиллий, и он был самым знаменитым ныряльщиком своего времени. Сбежать ему удалось, переплыв Эвбейский пролив. Греки немедленно отправили быстрый корабль через пролив Эврип для того, чтобы предупредить 53 афинские триеры, которые стояли в резерве, ожидая передвижений персидского флота. Пятнадцать кораблей персидского флота поздно снялись со стоянки, расположенной дальше на побережье, и не сумели соединиться с основной частью флота у Афет до того, как остальные корабли ушли. Эти припозднившиеся суда вошли в пролив между Скиафом и материком ближе к вечеру, когда свет заходящего солнца мешал морякам смотреть на запад. Они не увидели персидский флот в тенях, накрывших Платанийский залив, зато отлично разглядели греческие корабли, сверкавшие в солнечных лучах на юго-западе. Персы приняли их за своих и направили триеры прямо в руки поджидавших их греков. Этот эпизод интересен, поскольку позволяет представить размер персидской стоянки на востоке: если бы какие-то корабли стояли к востоку от Платании, их было бы видно с моря, в то время как стоянка у самой Платании скрыта мысом на восточном конце. Перебежчика, который рассказал обо всем грекам, звали Скиллий, и он был самым знаменитым ныряльщиком своего времени. Сбежать ему удалось, переплыв Эвбейский пролив. Греки немедленно отправили быстрый корабль через пролив Эврип для того, чтобы предупредить 53 афинские триеры, которые стояли в резерве, ожидая передвижений персидского флота. К сожалению, параллельный отчет Геродота о событиях в армии и на флоте в этом месте прерывается. Похоже, что он как-то потерял два дня. Флот прибыл к Афетам на шестнадцатый день после того, как армия вышла из Фермы. События этого и трех последующих дней, кажется, соединились у него в два дня. А. Р. Берн в книге «Персия и греки» подробно изучил эти события и предложил свою реконструкцию, которой я в основном и пользуюсь дальше. Перебежчика, который рассказал обо всем грекам, звали Скиллий, и он был самым знаменитым ныряльщиком своего времени. Сбежать ему удалось, переплыв Эвбейский пролив. Греки немедленно отправили быстрый корабль через пролив Эврип для того, чтобы предупредить 53 афинские триеры, которые стояли в резерве, ожидая передвижений персидского флота. На следующий, семнадцатый день персы не предпринимали попыток атаковать греческие корабли, поскольку ожидали отряд, отправившийся вокруг Эвбеи. Позже днем греки спустили свои корабли на воду и отошли на веслах в глубь пролива, решив осуществить небольшую вылазку, чтобы разведать настрой противника и узнать что-нибудь о его тактике.
Когда персы увидели приближающийся греческий флот, они также вышли в море. Греки, вероятно, шли на веслах, выстроившись ромбом. Вражеские корабли, снимаясь с многочисленных стоянок, попытались воспользоваться своим превосходящим числом и большей маневренностью и окружить греческие суда. Когда персы приблизились, греческие триеры по сигналу с корабля Еврибиада развернулись носами к врагу, а кормами сблизились так, чтобы образовался круг. Затем, по второму сигналу, они атаковали более легкие персидские корабли. Персы, понадеявшиеся на легкую победу, очутились в настоящей западне: они подплыли к греческим судам слишком близко и не могли воспользоваться своей высокой маневренностью. Греки навязали персам свои условия боя. Сражение было остановлено спустя не которое время из-за наступления темноты. Греческий флот отправился обратно к Артемисию, вдохновленный собственным успехом — морякам удалось захватить 30 вражеских судов, а еще несколько повредить или затопить. О потерях греков Геродот ничего не пишет, но несколько триер, должно быть, затонуло. В ту ночь задул сильный юго-западный ветер и разразился страшный ливень. Ветер принес обломки судов с битвы прямо к стоянке персов, и они застряли среди только частично вытащенных на берег кораблей. Хотя флот, стоявший у Афет, понес некоторый урон, его неприятности не шли ни в какое сравнение с теми, что выпали на долю отряда, отправленного вокруг южной оконечности Эвбеи. Буря обрушилась на них со всей силой и выбросила на скалы у южного конца острова. Геродот пишет, что на следующее утро 53 афинские триеры, что сторожили южную оконечность Эвбеи, приплыли к Артемисию с вестью о гибели всего персидского отряда. Это было бы невозможно чисто технически, и ясно, что историк потерял в своем рассказе целый день. Скорее всего в тот день ничего не происходило, так как обе стороны чинили полученные при шторме повреждения. Афинские корабли пришли с новостью о кораблекрушении на следующее, девятнадцатое утро. В тот же день объединенный греческий флот вновь вошел в пролив. На этот раз, возможно, благодаря дымке над водой, им удалось подобраться незамеченными и обрушиться на киликийские корабли, которые находились в это время на стоянке. Греки уничтожили несколько судов и буквально растворились в сумерках. Вероятно, киликийский отряд располагался в Олизонском заливе и греческий флот, следуя мимо мыса Гриба, а затем вокруг западного мыса, смог незаметно войти в залив и атаковать. Все это вполне похоже на правду, так как корабли скорее всего появились при свете заходящего солнца, когда их не так легко было разглядеть.
Между тем в Фермопилах завершался второй день сражения. Леонид отправлял гонца за гонцом на юг с просьбами о подкреплении, но уже было понятно, что никто не придет. Спартанцы оказались одни, а их
