На расстоянии до сотни метров он действовал достаточно надежно.
— Проследил за каретой, сели, как я и ожидал, втроем. Охрана обычная. Не ожидал государь нападения, ох как не ожидал! Вы не поверите, во дворце он больше боялся! Семейка еще та. Ага, запомнил маршрут — торжественный, по главной мостовой до телепорта. Можно было их всех троих рвать, но вы не любите лишних жертв, — магистр в ответ молча отпил глоток вина. Он частенько бывал несдержан с подчиненными, но сейчас — являлся буквально иллюстрацией терпения.
— Да и я люблю работать чисто. Сказано Гровса, значит его одного. По возможности, а возможность была. И был риск. Вдруг папаша с дочкой отправится? Я верхами к порталу, там короткая дорога есть и… хвала спасителю! — Твердь чуть не поперхнулся, — остался папа. Дальше дело техники.
— От кареты головешки остались и разлетелись они чуть не по всей улице. Стекла вокруг — вдребезги, а Гровс, кучер и два лакея обугленными трупиками по стенам домов расползлись, — глаза убийцы сияли, — правильно вы сказали, не успеет защита сработать. Хороший ящичек, вы — гений, — магистр в очередной раз поморщился.
Он прекрасно знал, от чего включается защита — от 'вспышки' заклинания в первую очередь. Великолепный пятиуровневый амулет герцога опоздал. Такая вот незадача.
— Неужели все это вы провернули в одиночку? — задал, наконец, вопрос Твердь.
— Как вы и сказали. Никого из своей группы не привлекал, дело уж больно громкое. Использовал местных, втемную.
— Как уходили?
— Телепортом в Сагнор, сутки подождал, в Русток и сюда. Не проследят, имена везде разные.
— Отлично, — магистр поставил бокал и поднялся со стула. В ответ поднялся и ликвидатор, — вы хорошо поработали, отдыхайте.
С этими словами Твердь положил руку на плечо человеку:
— Навсегда.
Полыхнула вспышка магии земли. Защитный амулет попытался сопротивляться, но был смят в доли секунды. И человек, не успев осознать собственной смерти, с коротким щелчком ломающихся костей превратился в компактный идеально круглый шар на высоте живота. Шар повисел мгновение, словно удивляясь собственному рождению, и со шлепком упал на пол. Капли крови с ошметками плоти забрызгали мебель стены и одежду магистра. В этот раз он не поморщился.
— А говорил обожженные трупики…
Начальник тайной стражи Шелдона собственноручно убрал останки, помыл полы и уничтожил магией все следы происшествия. Не хуже Лизы. Очистил одежду заклинанием и верхом поехал в сторону города. Спокойно. Солнце стояло в зените, закрытое редкими белыми облаками. Погода обещала быть великолепной.
У человека не было имени. Вернее их было множество. Даже Твердь не смог узнать настоящее. Теперь это было неважно.
Глава 17
Асмильда проснулась среди ночи в холодном поту. Жить не хотелось. Она ненавидела себя за вчерашнее счастье, за дурацкое замужество, за детское обожание отца. Что, как, что это было — вопросы и вопросы, они крутились в голове, требовали немедленного ответа, но все мысли тонули в ледяной тоске. На душе было пусто. Не хотелось жить. И не хотелось двигаться, что бы умереть.
'Умереть! Немедленно!.. Как тяжело. Зачем мне жить? Я виновата во всем… Спаситель, дай мне силы подняться! Я повешусь… нет, отравлюсь… отравлюсь!?', мелькнуло прозрение.
Ненависть заполнила пустующую душу. Отец, как он мог! Её передернуло от омерзения, когда в очередной раз вспомнила вчерашнее состояние. Как проваливалась в колодец после выпитого горфа, глупое счастье, свадьбу, тупые посиделки за пьяным столом с друзьями мужа. Мужа!? Зачем отец это сделал? Она сидела во дворце, кого-то ждала, с кем-то говорила, где-то гостила и… любила? Да, любила и люблю до сих пор… кого??? Не мужа, бр-р-р! Спаситель, верни память, пожалуйста! Как хорошо, что вчера почти уснула за столом! Муж, ненавижу! Велел отвести её в спальню. И сейчас она одна. Где он? Постель не смята. Спасибо, Спаситель! Утро. Отец! Как я тебя ненавижу! За что мне это!?
Рассвело сразу, без привычных утренних сумерек. Влажный, густой воздух был насквозь пронизан терпкими ароматами южного моря. Издалека доносились редкие голодные крики чаек.
Открывать глаза и вставать принцессе совершенно не хотелось, её душили бешенство, ненависть и чувство собственного бессилия. А еще мучительно хотелось вспомнить что-то очень важное…
Стук в дверь и сразу женский голос спросил:
— Графиня, вы проснулись? Можно войти?
Новоявленная графиня молчала.
'Графиня! Графиня нор'Титос. Как противно! Я убью и его и себя, пусть только посмеет ко мне прикоснуться! Спаситель, верни мне память! Я чувствую, я знаю что-то важное… и я люблю… любимый! Спаси меня!!! Ну, пожалуйста', Асмильда не успела додумать планы мщения, как распахнулась дверь и в спальню впорхнула стайка служанок.
— Ваше сиятельство, вам необходимо одеться, вас желает видеть ваш муж.
Принцесса открыла глаза и с презрением оглядела четырех разновозрастных женщин.
— Я. Никуда. Не пойду, — сказала раздельно.
— Но ваше сиятельство, граф приказали…, - со страхом пролепетала самая младшая.
— Вон отсюда все! Во-о-н!!! — заорала, вскочив на широченную пуховую кровать. Прокричала и упала, не удержавшись на слишком мягкой перине.
И тут на неё нахлынуло. Ревела в голос, никого не стесняясь.
Горький плач прервался сам, когда сильная мужская рука схватила её за запястье и грубо стащила с кровати. Асмильде с трудом удалось сохранить равновесие и остаться стоять. Теперь на полу, на дорогущем мягком ковре. Выглядела она отвратительно: зареванное чучело со спутанными волосами в ночной рубашке. Перед ней с гримасой презрения стоял граф, явно страдающий с похмелья:
— Милая женушка, — произнес он язвительно, — когда я говорю, что желаю тебя видеть, то ко мне надо бежать! — проорал он последнее слово. Продолжил потише, — Сейчас я уеду на несколько дней, а ты готовься. Мне не нужна твоя любовь и даже хорошее отношение ненужно, мне нужен наследник! Готовься. Через три дня у тебя начнутся благоприятные дни, а я вернусь примерно через четыре. Будь паинькой и я от тебя отстану. Потом. Живи себе, как хочешь. Пока.
Граф сделал шаг к двери, когда услышал шепот Асмильды:
— Я убью тебя, тварь.
Он на мгновенье замер и медленно повернулся:
— Кобылка взбрыкнула? Необъезженная, бывает, — и внезапно дал жене хлесткую пощечину.
Её голова дернулась и вернулась на место, будто привязанная на резинке. С угла рта и из носа потекли тонкие ручейки крови, а взгляд стал удивленно-отстраненным. Щека постепенно наливалась красной краской.
— Это тебе первый урок, дорогая, — продолжил муж твердым голосом, — твой отец продал тебя с потрохами, и не пытайся жаловаться. Знаешь, что произошло с моей первой женой? Я её убил. Зарезал собственноручно. А её дочерей продал на невольничьем рынке. Знаешь почему? Она не могла родить мне мальчика и все. Других провинностей у неё не было. Ты не единственная аристократка в империи, запомни. И не уникальная. А сейчас так и вовсе — страшная. В зеркало посмотри, — после этих слов он развернулся и, наконец, покинул спальню.
Как это ни странно, но пощечина сделала благое дело — Асмильда вспомнила все! Сразу, вдруг. Как вихрь пролетел по черепу, принес воспоминания и разложил по полочкам. Она долго стояла, не шевелясь, среди четырех женщин и улыбалась.
— Графиня, — нерешительно произнесла самая старшая 'фрейлина', — вы в порядке? Вам надо умыться и одеться. Вы меня слышите? — она, как и остальные три женщины, были явными
