Главного военно-морского штаба главного командования военно-морских сил Отто Шнивинд.
Совещание началось в 12 часов 15 минут.
— Господа! — обратился к генералам фюрер. — Нам сегодня предстоит обсудить широкий круг вопросов. Начнём с операции «Марита»…
«Марита» — это поддержка дуче в Греции… Браухич, поднявшись с места, сообщил, что для успеха в Греции войска, выделенные по этому плану, не смогут принять участия в планируемой Восточной операции. К тому же планируется ввод войск в Болгарию.
— Если мы войдём ещё и в Болгарию, то могут вмешаться русские, — задумчиво сказал Гитлер. — Но, думаю, вскоре можно будет использовать соединения, предназначенные для прикрытия со стороны Турции.
Фюрер имел в виду переговоры с турками, которые менее чем через полгода завершились подписанием германо-турецкого договора.
— Итак, операцию «Марита» мы проводим, господа, — резюмировал он в конце обсуждения. — А «Феликс»?
План «Феликс» предполагал захват Гибралтара и десанты на испанские Канарские острова и португальские Острова Зелёного Мыса… В той ситуации, в какой Гемания оказывалась, такие действия были бы решительно авантюрой, тем более что фюрер уже понял — вопрос об использовании Испании как союзника пока отпал. И он полностью отменил план «Феликс», объявив затем перерыв.
Продолжение последовало в 14 часов 45 минут. Теперь в зале был и Риббентроп, и фюрер начал с оценки общей обстановки:
— Господа! Англичане переоценивают свои возможности. Германия же производит больше стали, чем Англия и Франция, вместе взятые. То же — с алюминием… То есть наш экономический потенциал велик… Военный — тем более…
Генералы слышали это уже не раз и сейчас просто молчали. Так-то оно так, но Британия остаётся Британией, солнце над ней не заходит по-прежнему, а рейх уже растянул свои силы от холодного Нарвика до жаркой Ливии и от Ла-Манша до…
Эх, уже почти до Босфора…
Далековато!
А фюрер продолжал:
— Норвегия обеспечена… Франция колеблется, там хотят окончания войны, но часть населения готова к сопротивлению. Наша подготовка к операции «Аттила», — фюрер имел в виду план полной оккупации Франции, включая территории, контролируемые правительством в Виши, — не осталась незамеченной…
Генералы слушали уже с большим вниманием — французы действительно беспокоили. Их военный потенциал на континенте был нулевым, но вот колонии… Французская Северная Африка… Сирия…
А фюрер продолжал:
— Испания заняла нерешительную позицию… Малоперспективно, но надо ещё раз попытаться побудить Испанию к вступлению в войну…
Вспомнив о каудильо, фюрер поморщился. И так же, не согнав с лица скепсис, он перешёл к делам африканским:
— Война в Африке нас затрагивает мало… Если мы даже утратим Северную Африку, то всего лишь восстановится положение, существовавшее до 25 июня прошлого года. Однако крах в Африке может стать для Италии внутренней национальной катастрофой… А мы должны сохранить ее как союзника… Поэтому нам надо помочь итальянцам техникой и отправить на помощь Италии такое соединение, которое имело бы недостающие виды вооружения…
Фюрер обвел присутствующих взглядом синих глаз и закончил:
— Соединение должно быть подвижным и обладать достаточной ударной силой…
Выдержав паузу, он начал вновь:
— А теперь — о славянах… Вначале — Балканы… Югославия все вопросы оставляет открытыми, по- настоящему дружественна нам лишь Румыния. Болгария лояльна… Но царь Борис умён и слишком осторожен — боится потерять трон… Главное же — Россия…
И в зале сразу же установилась атмосфера неподдельного интереса… Россия и обнадеживала, и пугала… Россия была величиной важнейшей, но все еще не проясненной…
— Ещё недавно надеждой Англии были Америка и Россия… — фюрер говорил вроде бы не раз уже говоренное, однако слышалась тут и новая нотка. И она прорезалась всё сильнее:
— Но после моей встречи со Сталиным в Бресте я не исключаю возникновения новой ситуации — Россия может выйти из англосаксонских комбинаций.
И фюрер пояснил:
— Тут есть двойственность… Сталин умён и хитёр. Он все время увеличивает свои требования. При этом с точки зрения русской идеологии победа Германии недопустима… Но выгодно ли России поражение Германии с геополитической точки зрения?
Гитлер задал этот вопрос сам себе и сам же начал на него отвечать, рассуждая на ходу:
— Русские не мыслят категориями геополитики — они находятся в плену чисто классовых представлений… Однако в Бресте Сталин неожиданно проявил себя как умный геополитик… И это обнадеживает…
Такого генералы от фюрера не слышали ещё никогда. И впечатление от услышанного было настолько сильным и явным, что фюрер счел нужным возникший энтузиазм несколько охладить:
— Господа! Я лишь делаю предположение… Но план «Барбаросса» должен прорабатываться по- прежнему. Через два года Англия будет иметь сорок дивизий, а Америка вооружится до зубов. И это может побудить Россию к сближению с ними. Допустить такого нельзя…
Фюрер говорил до этого спокойно, но теперь, всё более возбуждаясь от мыслей, обуревавших его постоянно, уже горячо заявил:
— Англичане не дураки… Если они не будут видеть никакой перспективы, они прекратят борьбу… Ближайший выход — лишить их русской надежды. Но способа у нас для этого имеется два: или разгромить Россию и тогда Англия сдастся, или мы продолжим войну с ней при самых благоприятных условиях. Или… — фюрер прервался и уже вновь без выражения закончил: — Или добиться от России присоединения к «оси» — вначале хотя бы политически, а также — экономически… И тогда Англия то же может прекратить борьбу…
Совещание закончилось, а разработка «Барбароссы» продолжилась. 31 января 1941 года была готова уточненная директива по сосредоточению войск, где было сказано:
«В случае, если Россия изменит свое нынешнее отношение к Германии, следует в качестве меры предосторожности осуществить широкие подготовительные мероприятия, которые позволили бы нанести поражение Советской России в быстротечной кампании еще до того, как будет закончена война против Англии…»
Этим завершился январь. Сорок первый год начинал свой второй месяц — морозный в России, жаркий в Африке…
Итак, начинался февраль.
ОДНИМ из результатов совещания 9 января стала отправка в Ливию экспедиционного корпуса «Африка» под командованием генерал-лейтенанта Эрвина Роммеля.
1 февраля 1941 года Браухич привел к Гитлеру генерала Функа, вернувшегося из Триполитании.
Гитлер был краток:
— Ваши впечатления, генерал?
— Самые неблагоприятные, мой фюрер! У итальянцев нет ни воли, ни возможности к сопротивлению.
— Наша поддержка может выправить положение?
— Да, если в Ливию будет переброшено соединение, способное вести наступательные действия.
