Повесть о Габрокоме и Антии

изображение Эрота не вызывало похвалы.

2. Гневается Эрот,—ибо враждолюбив он и неумо­лим к надменным,—и пускает в ход свои уловки; са­мому богу казалось нелегким овладеть юношей. И вот, вооружившись и взяв с собою всю силу любов­ных пагуб, он пошел на Габрокома войной. Справлялся праздник Артемиды Эфесской— торжественное шествие к святилищу, расположенному в семи стадиях от го­рода. По обычаю, в шествии принимали участие эфесские девушки в праздничных одеждах и эфебы—свер­стники Габрокома. Юноше было около шестнадцати лет, он шел с эфебами в первых рядах. Зрелище при­влекло много, народа, цэфесцев и чужестранцев; здесь, по обычаю, родители выбирали женихов девушкам, а юношам—невест. Шествие выступало так; сначала шли жертвенные животные, люди с факелами, корзинами и благовониями, за ними кони, собаки и те, кто нес охотничью снасть, затем девушки; каждая была укра­шена словно для возлюбленного.

Предводительствовала строем девушек Антия, дочь эфесцев Мегамеда и Евгиппы. Красота ее была поисти­не удивительна, и намного превосходила Антия всех остальных сверстниц. Она достигла уже четырнадцати лет, тело ее цвело прелестью, и красота одежд еще более увеличивала привлекательность юности. Волосы золотистые, почти все пряди нескрепленные, лишь немногие заплетенные, веянием ветра потрясенные; глаза оживленные, как у девы проясненные, как у целомудренной смятенные. Одежда — хитон багряный, поясом опоясанный, до колен спускающийся, локтей касающийся; оленья шкура, обвивающая стан, на ремне колчан, лук и стрелы, руки девы дротик несут, следом собаки бегут. Часто и прежде, видя Антшо в храме, эфесцы преклоняли колена, словно перед Артемидой; и теперь, как только она показалась, началось общее ли­кование. Слышались громкие возгласы: одни в удивле­нии кричали, что это сама богиня, другие—что дивное творение богини. Но все согласно ей молились, прекло­няя колена, прославляли ее родителей и единодушно превозносили прекрасную Антию.

Когда девушки скрылись из виду, все только об Антии и говорили, пока в сопровождении эфебов не показался Габроком. А тут весь народ, взглянув на юношу, забыл о сладостном зрелище, которое являли девушки, и с ликованием обратил взоры на Габрокома; пораженные его красотой, все повторяли: 'Прекрасен Габроком и, как никто другой,—истинное подобие прекрасного бога'. Некоторые уже говорили: 'Сколь желанен был бы брак Габрокома и Антии!' А это были лишь первые шаги коварного Эрота. И вот уже до молодых людей дошла молва друг о друге, и Антия стремилась увидеть Габрокома, и Габроком, дотоле ненавистник любви, желал увидеть Антию.

3. Когда шествие закончилось и все вошли в храм, чтобы принести жертвы, строй нарушился: вместе ока­зались мужчины и женщины, эфебы и девушки. Тут они видят друг друга. Антию пленяет Габроком, а Габрокома— Эрот, и юноша уже смотрит на Антию непрестанно и бессилен отвести глаза—бог владеет им неотступно. И Антия почувствовала любовный недуг; широко раскрытыми глазами она впитывала струящуюся в них потоком красоту Габрокома, пренебрегая тем, что это не подобает девушке; если она говорила, то единственно для ушей Габрокома, если обнажала, на­сколько прилично, свою красоту, то лишь для глаз Габрокома. Он же весь отдался созерцанию и стал плен­ником Эрота

После жертвоприношения Антия и Габроком рас­ходятся, печальные, и сетуют на столь скорое расста­вание. Им хотелось дольше глядеть друг на друге, и они непрестанно оборачивались и останавливались, при­думывая для этого всевозможные предлоги. А когда пришли домой, оба поняли, какое ужасное зло с ними случилось. Каждый вспоминал красоту другого, и любовь разгоралась. К концу дня страсть настолько воз­росла, что ночью они мучатся нестерпимо и уже не в силах ее преодолеть.

4. Терзая волосы и разрывая одежду, Габроком воскликнул: 'Горе мне! За что я так страдаю, несчаст­ный? Доселе мужественный враг и хулитель Эрота, я пленен и побежден и деве рабом служить принужден- Я уже не думаю, будто нет никого меня прекраснее, и Эрота признаю богом. О, я слабый и злополучный! Неужели у меня теперь недостанет сил, неужели не хватит храбрости, неужели я перестану считать себя красивее Эрота?! Суждено, видно, ничтожному богу победить меня. Прекрасна Антия. И что же? Глаза твои она пленяет прелестью, Габроком, но, если ты сам не пожелаешь, не пленит тебя. Я твердо решил, что Эрот никогда меня не покорит'. Так он говорил, а Эрот теснил его еще неистовее и влек противяще­гося и мучил непокорного. Наконец, уже обессилен­ный, Габроком бросился на землю. 'Ты победил, Эрот,— воскликнул он,—и вот доказательство твоей победы над целомудренным Габрокомом: я твой проситель, подданный и прибегаю к тебе, владыка всего сущего. Не отвергай, не вечно мсти дерзкому; ведь не искушен я был в делах твоих, потому и осмелился быть высо­комерным. Дай мне Антию, яви себя богом не только жестоким к непокорному, но и милостивым к покорив­шемуся'. Так сказал Габроком, но Эрот еще гне­вался и замышлял отомстить за его гордыню жестокой местью. Антия тоже мучилась любовным недугом; уже не в силах бороться с ним, она, как могла, старалась скрывать его от домашних, говоря: 'За что, несчастная, я так страдаю? Девушка, я пылаю не по годам и пе­чалюсь неизведанными и не подобающими мне печа­лями. По Габрокому я схожу с ума, прекрасному, но, увы, надменному. И где предел желания и где граница беды? Заносчив мой любимый, я же под строгим над­зором; где помощника я возьму, кому обо всем рас­скажу, где Габрокома увижу?'

5. Так каждый из них мучился всю ночь напролет и непрестанно видел перед собой образ другого, вос­создавая в своей душе подобие того, к кому стре­мился.

А утром Габроком принимается за свои обычные упражнения, девушка же, как всегда, отправляется ис­полнять обряды в честь богини. Истомлены были их тела, и взгляды печальны, а щеки лишились румянца. Так продолжалось долго, и больше ничего между ни­ми не было. Они постоянно встречались в храме Ар­темиды, глядели друг на друга, говорить же не смели, стыдясь правды. Так все и шло, лишь иногда Габроком начинал стенать, плакать и молиться, а девушка слу­шала, полная сочувствия. Сама она испытывала такие же страдания и мучилась даже больше: если только она замечала, что другие девушки и женщины смотрят на Габрокома (ведь никто не мог оторвать от него глаз), она для всех явно огорчалась, страшась, как бы другая не затмила ее красоты. Молитвы обоих к богине были об одном; хотя и тайные, они слово в слово совпадали. Скоро у юноши уже не стало сил все это сносить: тело его истаяло и душа изныла, так что Ликомед и Фемисто были в большом горе, не по­нимая и пугаясь того, что происходит с Габрокомом. В таком же страхе были Мегамед с Евгиппой, они ви­дели, что красота дочери вянет, и не знали причины несчастья. В конце концов они приводят к Антии пред­сказателей и жрецов, чтобы узнать лекарство от этой болезни. А те сразу стали жертвенных животных уби­вать, совершать возлияния и бормотать разные непо­нятные слова, говоря, что это они умилостивляют ка­ких-то демонов, а потом сообщили, что зло, мол, от подземных богов. И за Габрокома в доме Лнкомеда приносили жертвы и молились; но облегчения не было ни той, ни другому, и любовь разгоралась все сильнее. Оба лежали опасно больные и, хотя ожидали скорой смерти, открыться родителям не смели. Наконец, те посылают в святилище Аполлона за предсказанием, чтобы узнать причину болезни и средство против нее.

6. Храм Колофонского Аполлона находится недале­ко— около восьмидесяти стадиев морем. Здесь оба пос­ланца просят бога дать правдивое предсказание. А так как цель их прихода была общей, Аполлон и дает им одно общее прорицание, слова его таковы:

Знать ли желаете вы и конец и причину недуга? Оба одною болезнью охвачены, в ней и леченье. Вижу: страшны их страдания, муки и скорбь беспредельны. Оба по морю бегут от погони свирепых пиратов. Тяжкое иго мужей, промышляющих морем, познают; Ложем им будет могила и все пожирающий пламень. У многоводного Нила богине священной Исиде Много богатых даров принесут они в честь избавленья, И после всех испытаний удел им положен счастливый.

7. Когда посланные вернулись в Эфес и сообщили слова оракула, родители Габрокома и Антии совсем растерялись и недоумевали, какие беды предстоят; ведь они не понимали вещаний Аполлона— ни того, о какой болезни, бегстве и реке говорит оракул, ни что за оковы и могила впереди, ни того, какова будет помощь богини Исиды. После долгих размышлений они решили смягчить, насколько возможно, суровость про­рочества и соединить молодых людей браком, словно и это повелел им бог. Сговорившись так, они решили после брачных торжеств на некоторое время услать детей из Эфеса. И вот уже весь город пирует, все украшено венками, все только и говорят, что о пред­стоящем браке. Счастливцем называли Габрокома, кото­рый возьмет в жены такую красавицу, счастливицей Антию, которая разделит ложе с таким прекрасным юношей. А Габроком, когда узнал и о пророчестве и о браке, всей душой возликовал, что получит Антию; не, страшили его слова оракула, и теперешнее счастье каза­лось сладким, несмотря на грозящие беды. Радовалась и Антия, что Габроком будет ей мужем; о том, что за бегство и какие злоключения ее ожидают, она даже не думала: Габроком ей был утешением в грозящем горе.