— Дух растлился и рыщет по свету,и трепещет невинная плоть,ожидая призыва к ответу.Я вчера поглядел с высоты:ни фанатиков, ни атеистов,разложились, живут как скоты,и поэтому гнев мой неистов.Кто в разврате, а кто во хмелю,кто в распутство ушёл, кто в крамолуИ поэтому испепелюБез пощады Содом и Гоморру!— Господи, — ответил Авраам, —я согласен, мы несовершенны,строим небоскрёбы и вертепы,воздвигаем башню к облакам.Благостыни недостойны мы,все в пороках, в метинах позора.Мало нам чумы или войны,не хватает глада или мора.Докатились. Господи, прости!но неужто среди нас не видно,может быть, найдётся, посмотри,ну хотя бы пятьдесят невинных.Пятьдесят младенцев или жён…разбомбишь — и грех падёт на душу… —И, коварной логикой сражён,Бог сказал: — Найдётся — не разрушу!— Но послушай! — продолжал хитрец. —Для тебя любой заблудший дорог.Основоположник и Отец,ну а если нас найдётся сорок?..Может, в яслях, может, в детсадахсорок невиновных, душа в душу… —Помолчавши, Бог ответил так,очень недовольно: — Не разрушу…Шла торговля, били по рукам,то к стопам божественным ложился,то в припадке падал Авраам,то в изнеможении божилсяи рискнул — А ежели одинправедник?! —И, потрясая сушу,Бог вскричал: — так знай же, сукин сын,и едина ради не разрушу!9Может быть, время, а может, войнаженщину в чёрном платке истрепала.Не потому ли так страстно онак каменным плитам костёла припала?Женщина разве сумеет понятьв мире трепещущем и разноцветном,как совмещаются твист и Освенцим,с чем соглашаться и что проклинать?Разве успеет осмыслить онатайну материи, сущность движенья,если простейшей любви от рожденьячистая истина в дар не дана?Что ж, органист,забывайся, играй,вечность клубится под сводами храма,пусть расплеснётся она через крайиз сладкогласной утробы органа!
