почувствовала здоровую злость. Пусть пооправдывается!
'А мы послушаем!
— Понимаешь, я идиот!
— Это я знаю.
— Мы в тот вечер, до того, как я за тобой пошел, с друзьями сидели. Пиво пили. Ты знаешь, у меня выходной был, так мне нельзя. Ну, мы говорили… О женщинах… Короче, я, кретин, растрепал, что мы с тобой ни-ни!
От удивления у Вики отвисла челюсть.
— Зачем? Оно им надо?
— Теперь то я и сам понимаю. А тогда просто слетело с языка, не подумавши… Ну, дурак я!.. И они надо мной все насмехаться стали, типа, за два года на это дело раскрутить не смог! Ну, я и… Взбесился! На себя взбесился, на тебя! На них! Так обидно стало, у всех жизнь, как жизнь… А у меня… В голову обида дала…
— И поэтому, закатил мне истерику?
— Нет, ну… — похоже, он понял, что сказал лишнее. Но главное успел сказать. А оно заключалось в том, что Вика рассталась с девственностью только потому, что кое чьи дружки посмеялись над кое кем и назвали его слабаком. И из-за этого ушли в небытие ее мечты о белом платье, цветах и шампанском.
А она хотела сделать так, чтоб запомнилось на всю жизнь. Конечно, она старомодна, насмотрелась романтических фильмов и начиталась дурацких книжек о высокой и чистой любви. Но неужели мужчина, который по настоящему любит, не может сделать так, как она просит? Пусть это и глупо? Но ведь по большому счету это мелочь! Почему не выполнить для любимой ее маленькую глупую прихоть?
А теперь все рухнуло, потому, что один слабовольный тюфяк хотел доказать дружкам, что он — мачо!
И еще хочет после этого, чтоб она его простила?
В сердцах Вика бросила трубку на рычаг. Хотелось плакать, но уже от злости. Она сжала кулаки и попыталась взять себя в руки. Ничего, это не смертельно. Переживет. Могло быть гораздо хуже.
Она перекинула ноги с одной на другую. А они ничего, ноги! Красивые. Стройные. Да и сама она довольно ничего. Девушка встала и подошла к зеркалу. Покрутилась.
Да, косметика размазанная, но это ерунда. Фигура. Талия. Грудь. Все при ней. А волосы? Да половина лохудр этого города душу продадут за такие! Густые. Волнистые. Не даром же Назаренко на нее заглядывается. Просто платок охота дать, чтоб слюни утер. А уж кто как, а он в женщинах разбирается!
При мысли о внуке соседки Вика вначале покраснела. Заметно было даже через размалеванную рожу. Затем ее взяла такая ярость, что готова была растерзать первого, кто попадется под руку.
Как назло, под рукой никого не было.
— ВСЕ МУЖИКИ КОЗЛЫ И СВОЛОЧИ! — закричала она своему отражению и пошла в ванную, приводить себя в порядок. По пути саданула кулаком по голой стенке. Зашипела от боли. Но ясности в голове, вроде, прибавилось.
Стоя под струями холодной воды попыталась разобрать по полочкам произошедшее. Перед ней медленно проплывали лица двух представителей противоположного пола, сменяя друг друга. Да, оба они — последние недоноски, но при этом какие же все-таки разные! Вот например Алексей. Сколько с ним встречались? Два года? Почти. А за это время он хоть что-то сделал, чтоб помочь ей? С тем же папиком справится? Нет! Но при этом он — рыцарь! А Назаренко — антигерой и антирыцарь. Да, его никто ни о чем не просил. Полез разбираться туда, куда его совсем не звали. Да, он подлец. Как он поступил… — Ее лицо вновь вспыхнуло от гнева.
Но ведь он пытался помочь! Да, не рыцарь, наоборот! Но почему же рыцарь никогда ничего не делал, а подлец попытался помочь в первый же день? И поговорить, и защитить?
Нет, подруга, ты не права. Тут что-то не так.
Она выключила воду и присела на край ванны, пытаясь разобраться в себе.
А любит ли она Алексея? Сложный вопрос. Поначалу, конечно, любила. Романтика, все такое. А потом? У нее свои проблемы, у него свои. Они когда последний раз по душам разговаривали? Давно?
Вот именно! Да, не было уже этой самой любви! Хватит забивать голову чушью, врать себе! Привыкла она к Леше! Просто привыкла! Ее любовь была только в собственном мирке, маленьком и искусственном!
Не таком, как у родителей!
Она вновь вспыхнула.
Хотя, это давало чувство защищенности, уверенности в завтрашнем дне, но… Чем вся эта уверенность закончилась?
Вика снова в гневе вскочила и принялась ожесточенно вытираться.
А ведь у него красивые брови. И ресницы.
И вновь поймала себя на мысли, что думает о внуке соседки. И вновь отчаянно покраснела. А как он задорно смеется? Или даже просто улыбается? А улыбался он часто, почти всегда. Просто так, как улыбаются красивой девушке. Иначе бы она ему просто не позволила. С похабными взглядами пусть чешет на 'бродвей', тамошних малолеток цеплять. Но ведь он себе их и не позволял! Перегулял, наверное, с половиной города, а с ней всегда был просто мил. Мысли, конечно, за версту читались, но, ведь, на деле ничего неприличного не делал! Даже тогда, у подъезда. Спел серенаду, встал на колено и честно признался в любви. Она потом дома долго смеялась, а ведь он даже под градусом не позволил пошлых шуточек!
' И как долго, ты, дура, этого не хотела видеть? Увязалась за этим Лешей и ничего вокруг не замечала!
Потом вспомнила его поцелуи… Да, она оттолкнула, было стыдно, но…
Вспомнила, с какой неохотой отталкивала. Уж перед совестью-то надо быть честной? И она, совесть, говорила, что то, что Вика думала о Мишке, наглое вранье самой себе.
— Дура! Набитая дура! — обозвала она свое отражение в зеркале.
И где теперь рыцарь на белом коне? А где подлец и негодяй?
Да, он был не прав. Поступил нехорошо. Но это человек немыслимой энергии, трудно ждать от такого нормального адекватного поведения. Для него важнее поступить 'по мужски', даже если это не вписывается ни в какие нормы приличия. Короче, ни в какие ворота не вписывается, но по мужски!
Она вновь присела на край ванной, уже с этой стороны. Мальчишка! Он просто мальчишка! Не видавший жизни, не нюхавший пороху, и оттого воспринимающий все со своей колокольни. Воспитывать его и воспитывать!
И снова покраснела. А еще поняла, что будь с ней рядом такой вот 'негодяй' и 'подлец' — она была бы на сто процентов защищена ото всех бед и невзгод этого мира. Как за каменной стеной.
Может, стоит простить и дать второй шанс? И посмотреть, что из всего этого получится? Потому что он ей нравится. Да, да, вот такой вот подлец, негодяй и бабник! Такой и нравится!
' Хочешь ты этого подруга, нет, это так! Тебе тоже пора взрослеть и не быть максималисткой!
Вика покачала головой и вышла из ванной. В своей комнате остановилась и бросила беглый взгляд на стоящий на столе 'Пентиум'. И тут новая волна ярости захлестнула ее.
— Да что ты как маленькая, честное слово! Оправдываешь его тут! Хороший-разтакой-разэдакий! Если он подонок, он и есть подонок! И будет подонком! Говнюком! Уродом! Кретином! Один раз сделал гадость — сделает еще раз! И плевать он на тебя хотел! Мачо хренов! А все твои копания — это очковтирательства самой себе! Дура! Тупица!
Она схватила подушку и принялась ее остервенело месить.
— Дура! Дура! Дура!..
Мало. Не помогло. Все новые и новые приступы необузданного гнева охватывали ее существо. Глаза застилала влажная пелена, скатывающаяся затем по щеке в виде капелек. Схватила несчастную подушку и запустила ею о стену.
Мало. Ярость туманной пеленой застелила глаза. Она схватила со стола фарфоровую вазу для цветов и развернулась, чтобы запустить ею по жидкокристаллическому монитору… И застыла как вкопанная.
Она была в комнате не одна. В кресле сидел высокий черноволосый мужчина в модном костюме с дурацким галстуком.
