— Какой есть сам!!! — со всем возможным презрением бросила Эльвира.
Англичанин побагровел, но тут же взял себя в руки. Эта девчонка за минуту дважды вывела его из себя и один раз заставила расчувствоваться, вывернув душу. Он не ошибся в выборе. Она далеко пойдет.
— Да. Какой есть сам. Но я сижу здесь, передо мной еда и вино, и если я что-то прикажу, десятки людей примутся исполнять мой приказ. А тебя, если будешь глупой, заберет к себе этот маньяк, фанатик, истово верящий, что страданиями приближает человека к Богу. И при этом несказанно ими упивается. Хочешь к нему? Он не я, он не будет бить в полсилы. А еще он знает великое множество изысканных пыток, от которых сходят с ума сильные и крепкие мужчины.
Да, я подлый. Я лживый. Но сейчас я честен с тобой. И я хочу вытащить тебя отсюда. И МОГУ это сделать. Выбирай.
Англичанин поднялся, обошел ее со спины и тихо произнес:
— Кстати, твой 'дядя' не сделал ни единой попытки вытащить тебя отсюда, несмотря на все свои огромные связи. Но зато через доверенных людей вывез из города все свое золото. Теперь подумай, насколько ты важна для него? — затем обернулся и вышел из комнаты, оставив девочку наедине с собой.
…Она все лежала, вспоминая в мельчайших подробностях разговор с англичанином. Да, она отказалась. Не смогла предать близкого человека, хотя понимала бесполезность своей жертвы. И еще понимала, что дядя действительно ее предал. Да, иезуит не дал бы освободить ее, но дядя действительно, даже не пытался это сделать. Она чувствовала. Как и чувствовала, что этот человек сдержал бы слово и удочерил ее. Просто удочерил, не требуя взамен утех в постели, или еще чего-нибудь пострашнее. И ее жизнь потекла бы совсем по другому руслу…
Но что не случилось, того не случилось. И не будет никогда. ТАКИЕ предложения, действительно, делаются лишь раз. Вот Маргарита своим воспользовалась…
Маргарита. Как она там? Она столько думала о дяде, но совсем забыла про милую женщину, наставницу, вторую мать…
Вдруг почувствовала, что рядом кто-то есть. Эльвира резко села, морщась от боли.
Рядом стояла Маргарита.
Она была красива, в сверкающем белом платье. Парадном. Правда, немного бледная… И еще…
— Маргарита!.. Ты?..
Немка утвердительно кивнула.
— Нет! О, Господи!
Вокруг нее во все стороны расходились лучи яркого света. Женщина улыбалась, и ее улыбка так же светилась и лучилась. Она посмотрела на воспитанницу с тоской и нежностью, а затем стала медленно уплывать назад.
— Нет! Стой! Подожди! Я с тобой!
Немка обернулась и скрестила руки на груди. Дескать, нет, тебе нельзя со мной. И вновь стала удаляться.
— Нееет! Подожди! — Девочка вскочила с полки и не чувствуя боли помчалась следом, босиком по каменному полу. Маргарита вновь обернулась и укоризненно закивала головой.
— Не оставляй меня, Маргарита! Я не смогу одна в этом мире!
Но та молча развернулась и поплыла вперед. Эльвира кинулась следом, но оказалась в большой комнате, освещаемой лишь светом огромной жаровни. Над жаровней висело обожженное окровавленное тело. Женское. Ей заплохело. Девочка прислонилась к каменной стенке и зажмурилась, душа в себе слезы. Вдруг ее внимание привлек посторонний шум. Она открыла глаза.
В комнате находилось еще два человека, причем один из них крушил окружающие палаческие приспособления в диком приступе ярости.
— Как вы могли, брат Жан! — орал милорд на толстого инквизитора, вытянувшемуся в струну, лысину его покрывала холодная испарина.
— Я не… Мои люди не рассчитали… Слишком слабой оказалась, ваша светлость!
— Я доложу о вашем непрофессионализме командору, брат Жан! Вы хоть понимаете, в какое положение меня поставили?
— Нет, ваша светлость! — испуганно взирал на бушующего англичанина доминиканец.
— Из-за вашей тупости и бездарности подчиненных мы теперь прикованы к этой наглой соплячке! Теперь успех дела зависит от её милости! От того, сломаем мы ее, или не сломаем!
— Но ваша светлость, к чему вообще все эти сложности?
— Много вы понимаете, брат Жан! Если мы не предоставим убедительных доказательств, вскоре окажемся на месте этой драной девки! УБЕДИТЕЛЬНЫХ, брат Жан, а не сплетен прислуги и конюха! Слишком много людей тут завязано, или мы топим всех, или топят нас! Третьего не дано! — англичанин сел на лавку, пытаясь успокоиться и взять себя в руки. Священник нервно икнул. Видимо, перспектива самому оказаться на дыбе его не радовала.
— А зачем вообще все это нужно святейшему престолу? Я не понимаю. Ну, начнется война. Священная война с еретиками… Силы наших братьев-католиков несоизмеримо больше…
Милорд нервно расхохотался.
— Да, я понимаю, почему вы за столько лет не продвинулись ни на шаг в карьерной лестнице ордена, мой друг! Вы тупы, как пробка!
Лысый священник вновь нервно икнул. Он никогда никому не прощал оскорблений, но перед ним была птица такого полета, что кроме как дрожать от страха при виде гнева его светлости смелости ни на что не хватало.
— Да, мой друг, вы тупы! Потому что не видите очевидное. Того, о чем знает каждая уличная торговка. Это вы, с вашим положением!
Лысый позеленел от ярости, но сказать что-либо вслух боялся до колик.
— Империя на пороге новой гражданской войны, мой друг! Наши позиции здесь сильны, как никогда, но без кровопролития тут не обойдется! Оглянитесь вокруг, брат Жан! Лютеране озлоблены! В воздухе витает запах гари! Пожаров сожженных и разграбленных городов и сел! Запах смерти и ненависти! Одна искра — и все полыхнет так, что мало не покажется всем! А святейший престол все больше и больше нагнетает обстановку! Империя рванет, мой друг! Это бомба перед взрывом!
— Вы подвергаете сомнению действия его святейшества в империи, милорд? — глаза священника заблестели. Что, впрочем, не укрылось от внимания англичанина, довольно ухмыльнувшегося при этом.
— Я не подвергаю сомнению действия его святейшества. Но если вспыхнет война во Франции, это будет означать, что мы подарили Европу англичанам. Только и всего мой друг, только и всего! Поэтому гоните в шею нерадивых служак и принимайтесь за работу! Девчонку надо сломать! ВО ЧТО БЫ ТО НИ СТАЛО! Можете делать, что хотите, применяйте любые методы, но добейтесь результатов! Это отработанный материал. Удачи. Думаю, с этой дрянью она вам понадобится. — И милорд Гордон расхохотался
Эльвира в ужасе вскочила. Это было видение, сон. Но какой-то слишком живой сон. И она чувствовала, что это тоже правда.
Маргариты больше нет. Ее запытали до смерти в соседней камере, пока она жалела себя и свой Выбор.
И еще. Она расходный материал. А это значит, что НАСТОЯЩИЕ пытки для нее теперь только начинаются…
— И лишь через боль телесную можно избежать боль душевную. И говорю я: 'Изыди, бес!'
И лысый священник с обезумевшими глазами прикоснулся раскаленным прутом к ее груди. Пыточную наполнил запах горелого мяса. Эльвира закричала, и в этом крике не осталось ничего человеческого. Только боль и безумие.
