Я вывалился из спасительного полузабытья и тяжело задышал всей грудью. Радужные круги мгновение повертелись перед глазами, а затем сквозь них проявилась картинка.
Настина грудь. Весьма и весьма недурная, даже в залитой кровью порваной блузке. Пытаясь побороть тошноту, я опустил глаза. Прямо на ее голые коленки, которыми она стояла на сидушке рядом со мной. Неплохие коленки, должен заметить! Весьма и весьма! Да, повышенный гормональный уровень после отключки, как и в прошлые разы, остался, но лицезреть живые ножки и груди было гораздо приятнее, чем потусторонние. Пусть даже и ангельские.
' О моих, как обычно, не вспоминаешь!
' Отвали, демон. У меня и так голова болит.
' Еще слово — и не так заболит! — весело хмыкнула она. Это был не наезд, скорее легкая обоюдная пикировка. Ну, вот, наконец, все и вернулось на круги своя.
— Все в порядке? Очнулся?
Я откинулся на спинку и посмотрел в ее шикарные голубые глаза. Настя стояла с пропитанной нашатырем ваткой в руке, а в глазах ее было много теплоты и заботы. Обо мне. Класс!
— Все нормально. — Кивнул я. — Не бей никого. Это друзья.
Она довольно усмехнулась при слове 'не бей', но в уголках губ еще были испуг и растерянность.
Незамеченный мною сразу по причине близости представительницы слабого пола Колян сидел на полу в проходе, прижавшись спиной к дверце. Так сказать, на максимальном удалении от моей 'подружки'. Под его левым глазом зиял большой фингал, уже начавший отдавать фиолетовым. В руках держал приснопамятный чемоданчик, как бы загораживаясь им от возможных выпадов. Акцент скорее всего делался на психологический эффект: дескать, я врач, доктор, меня нельзя бить. На шее виднелась тонкая красная но уже не кровоточащая полоска, а в глазах читалось сожаление о собственном поступке (по приведению в рабочее состояние некой вражеской ведьмы, стервы, и вообще по жизни неблагодарной сволочи!).
На переднем сидении Санек помогал тихо матюкающемуся Семену, что-то делая с его ожогом, периодически косясь на нашу спутницу.
Я тоже посмотрел на нее и сразу же усилием воли подавил желание обнять ее за то место, откуда сии прекрасные ножки растут. Фингал доктора не вдохновлял на подвиги даже в затуманенном состоянии.
Увидев мой взгляд и правильно оценив, она хмыкнула, села рядом нормально и машинально одернула юбку, выкидывая ватку в разбитое окно и возвращая доктору флакон с нашатырем. Видно, мой правильно истолкованный взгляд переключил ее мысли в другое русло и растопил некую ледышку, мешающую расслабиться. Потому что она вновь хмыкнула и спросила уже совсем другим, спокойным и уравновешенным голосом.
— Ну?
— Что 'ну'?
Я наклонился вперед, обхватил голову руками. Башка раскалывалась. Это на фоне общей слабости и тошноты.
Настя повернулась и пресекая все попытки сопротивления положила одну ладонь на затылок, другую на лоб. Из рук пошло тепло, постепенно переходящее в жар. Голова сразу стала отходить, а тошнота отступать.
— Спасибо! — я глубоко вздохнул и снова откинулся назад. Слабость еще была, но теперь чувствовал себя почти нормально. Санек, смотревший на эти манипуляции в зеркало заднего вида, лишь завистливо присвистнул.
— Рассказывай. — Настя тоже откинулась назад и закрыла глаза, тяжело дыша. Да, хоть она и помогла мне, сама ведь тоже очень слаба. Правда, моих новых друзей в этом убедить не удастся…
И я рассказал. Всё. Начиная с ее отключки. Лирические моменты, конечно, опускал, оставляя в рассказе лишь информативную составляющую, но и этого было достаточно.
— А что с учителем?
Я рассказал. И про то, как его расстреляли, и про то, что он обвинял верхушку ордена. Она подняла свои шикарные колени и уткнулась в них носом.
— Ты была с ним в хороших отношениях? — обернулся Санек,
— Он мне как отец… Был…
— Я сожалею. Но это не мы, правда.
— А как же ваша машина?
— Не знаю. Но это не мы.
— Я тебе не верю, темный! Я никому из вас не верю! — неожиданно взорвалась она, глаза полыхнули недобрым блеском, не несущим окружающим ничего хорошего. Но Санек выдержал взгляд. Ни один мускул не дрогнул на лице. Смотрел спокойно и сурово. Проигравшая зрительную дуэль Настя вновь уткнулась в колени. Из глаз потекли слезы.
— Тебе тяжело. Привычный мир рушится. Понимаю, я бы и сам не знаю как себя вел, если б свои меня предали и устроили охоту. Но не ровняй всех под одну гребенку, все мы разные.
— Разные! Знаю я вас разных! — зашипела ведьма. — Я таких разных восемь штук замочила! Милейшие люди! Такие добрые и славные! Были. Аж зло берет!
Лицо Санька потемнело, но он не отступил.
— Может ты не заметила, но это ТВОИ устроили переворот. ТВОИ убили учителя и начали на тебя охоту. А мы, такие гадкие и нехорошие, вытащили тебя, когда ты уже отрубилась, а твой друг был на волосок от смерти?
— Не верю! Они не могли убить отца Михаила! Этого просто не может быть!
— Это так.
— Скорее, это ваш начальник убрал его и расколол орден! А теперь хочет использовать в своих целях и меня, и этого наивного дурака! Так, Александр?
Их взгляды вновь встретились. Только больше это было похоже не на взгляды, а на столкновение тяжелых пудовых двуручников. Санек снова выдержал.
— Нет. Не так. — И с достоинством отвернулся. Настя хмыкнула и откинулась на спинку, стараясь держаться как можно дальше от вампира. Великое благо, что я был между ними!
— Что от нас хотят?
— Не знаю. Моя задача — доставить в безопасное место.
— Какое?
— Безопасное. Но в пределах МКАДа я себя в безопасности не чувствую.
— Чей приказ?
— Николаича.
— Следовало догадаться!
— Николаич всё объяснит. Я просто делаю свою работу, ничего сверх положенного не знаю. Но мы не убивали твоего учителя.
Она зло и неверяще усмехнулась.
— Если на то пошло, нам это просто не выгодно! Продолжил Санек.
— А кому выгодно?
— Головину. А подставить нас, чтобы в начавшейся войне все забыли об их трениях и взаимной нетерпимости. Чтобы их никто не смог в захвате власти обвинить.
— Красиво поешь! А доказательства?
— Это к Николаичу. Я всего лишь солдат.
Повисло напряженное молчание. Семен и Колян тихо пыхтели и сопели, каждой клеточкой тела показывая, как они к 'сучке спасовской' относятся. Санек же отрешенно смотрел вдаль. Настя, игнорируя все намеки, своим видом давала понять, что окружающие темные живы лишь потому, что она человек благодарный, и за свое спасение дарит всем жизнь, но не более. Да, с такими взаимоотношениями мы далеко не уедем! А ведь время идет, нас в любой момент могут найти!
— Насть, давай прекращай. Нам нужно выбираться из города.
— Вам? Или нам?
— Нам. Всем.
