“Джон, тебе уже пора домой! ”, - и встревоженная мать показалась на крыльце.
Но мальчик ее и не слышал – он был далеко. Они вместе с Джимом и Лаурой - девчонкой из того же квартала - плескались в реке. Они зачерпывали своими детскими ладонями пригоршни воды и что есть силы бросали их друг в друга, обливая сверкающим водяным потоком.
Вот он схватил двумя руками струящуюся воду и швырнул ее в Джима, облив ему лицо. Тогда Джим, до сих пор увлеченный метанием струй в смеющуюся Лауру, как-то приставил руку к воде - и через мгновение целый водяной вихрь охватил его.
Вокруг Джима возник водяной щит. Сам же он крутился в воде и бил по ней руками – и струи летели в разные стороны от него, задевая и правого (кем здесь могла считаться Лаура - ведь не она же в конце концов начала на него эту атаку!), так и виноватого - то есть Джона, имевшего неосторожность облить это водного чемпиона Джима и сейчас, обливаемого бесперебойным потоком, уже горько жалевшего об этом своем столь опрометчивом шаге.
Однако этот новый водяной барьер и метаемые струи, казалось, лишь больше воодушевили их всех – они хохотали и обливали друг друга, уже не закрывая лица от несущихся в разные стороны по совершенно непредсказуемым траекториям водных струй, посылаемых той или иной стороной.
Постепенно он вместе с пришедшей ему на помощь против этого лохнесского чудища Лаурой стал все больше и больше теснить Джима к берегу - струи били в лицо, он уже не видел Джима толком, но продолжал сражаться. Но и Джим не отступал - теперь он успевал метать воду уже и в Лауру, и той доставалось не меньше, чем ему.
Они бились и бились друг с другом, и звонкий ребяческий смех наполнял пространство и раскатывался волнами вокруг.
Они здорово повеселились в тот день. Джима все-таки удалось вытеснить на берег – и они вместе с Лаурой как полноправные победители затем обливали его, уже побежденного и не сопротивляющегося с двух сторон изо всех сил.
Затем они гонялись друг за другом в воде, как стаи кровожадных акул, как сказал все тот же Джим. Тех, кого догоняли, хватали в воде за пятки и тащили на берег. Проще всего получалось догнать Лауру - после того, как ее удавалось схватить за пятки в воде, она, как и положено побежденному, покорно шла на берег и ждала там, пока они гонялись друг за другом. Затем, смеясь, она плыла к ним - и уже догоняла их, изрядно уставших в погоне друг за другом, и ей почти всегда это удавалось. Ну, разумеется, они поддавались ей.
Потом были лесные прогулки и пение птиц в ветвях деревьев. Было утро и они, усевшись на древесные бревна, заворожено слушали птичью трель.
“Наши лесные братья умеют воздавать хвалу свету”, - как сейчас помню эту фразу Лауры.
Были их совместные прятки-ляпы в лесных буреломах и обильных ветвях росших здесь высоких кустарниках. Были спуски с морозных ледяных гор и игра снегом. Было падение в глубокие сугробы и дружелюбный смех стоящих рядом с тобой друзей. Была радость познания столь громадного и удивительного мира, открытого их взорам.
Они – эти трое – еще только входили в жизнь детьми. Они и потом жили ими.
Они… Они – трое.
Теперь же из них остался только он.
Это было как удар. Нет - это было страшнее.
Как будто тысяча пламенных молотов разом обрушилась на тебя и придавила так, чтобы ты уже не смог даже дышать… Как будто тебя засасывает какая-та страшная глубина и ты не можешь ничего сделать… Как будто тебя разрывает и кромсает на части какая-та неведомая тебе сила… Как будто ты перестал жить…
И все же он был - тот день. Десять лет назад - да, именно тогда он узнал о том, что великие друзья его детства и юности, давшие ему так много - Джим и Лаура… - оба они умерли. Оба покинули этот мир и он остался в нем без них.
“Без. Них. Без. Них. Один. Один. Один.”, - как молотом в висках отбивало его сознание тогда.
“Без…них”, - бьющиеся в сознании слова наконец сложились в жалкое подобие фразы - и он потерял сознание, упав на внезапно приблизившуюся к нему землю.
После он пришел в себя, хоть и не сразу. Еще год он приходил в себя.
Это была действительно огромная потеря - потеря, быть может, самого ценного, что подарила ему жизнь.
Но он пережил ее. Справился - справился потому, что не мог не справиться. И потому, что сердце - его сердце - никогда не подводившее его, настойчиво и постоянно с того дня этой потери шептало ему, что эта разлука не вечна. Что они, трое, встретятся вновь под солнцем иного мира, что они встретятся, когда его путь здесь будет завершен и долг - выполнен.
Но это было уже позже, это было спустя многие годы. А тогда они были светлыми детьми - и ничто и никто не омрачало их праздника жизни.
Казалось, тот день был самым обычным днем, каких за год для стороннего наблюдателя бывает ровно триста шестьдесят пять. Но это казалось другим - но не ему. Не ему.
Призрак или человек? Я сначала даже думал, что увидел призрака, когда тот осторожно подошел к моему дому и поздоровался со мной. Как будто бы появился из ниоткуда…
Я приветствовал его, резко приложив правую ладонь к голове и затем отпустив ее - так почему-то часто делали люди в военной форме на парадах, и я тоже решил так попробовать.
“Боец”, - ответил незнакомец и улыбнулся. “Из тебя выйдет истинный боец”, - добавил он.
Он заговорил. Спрашивал о моем квартале и о том, сможет ли он где-нибудь пожить здесь некоторое время, пока ему не “будет пора двигаться дальше” - кажется так он тогда выразился.
Мы - я и Лаура, как раз в это время прибежавшая к моему дому с тем, чтобы пригласить меня и Джима в субботу на пикник, который собирались устроить ее родители - оба активно включились в разговор с незнакомцем, наперебой тараторя и перебивая друг друга, чтобы дать этому человеку как можно более точную информацию о том, почему ему, например, стоит остановиться в доме у тетушки Жанетты и ни в коем случае не стоит останавливаться в трактире “Ночной всадник”.
Так мы узнали, что призрака зовут Ричард. “Ричард,- ответил призрак, - так меня зовут. Одно из любимых мною имен”.
Когда мы закончили наши объяснения и оба умолкли, изрядно устав от такой словесной тирады, он улыбнулся и спросил, может ли остановиться у меня в доме.
“А почему вы не хотите остановиться у тетушки Жанетты?”, - опередила меня с вопросом Лаура и взглянула на незнакомца испытующим и заинтересованным взором. Ричард-призрак поднял глаза влево- вверх - как будто бы задумался о чем-то. Затем как-то отвел в сторону руки, выставив их ладонями вверх, как бы прося кого-то неведомого о помощи - так продолжалось секунд десять. Затем он встряхнул головой и вновь посмотрел на нас лучистым взглядом - я как сейчас помню этот чудное сверкание его глаз! - и вновь заговорил.
- Решил посмотреть снова, стоит ли мне останавливаться там, где вы мне предложили. Это будет не лучший выбор. Я должен остаться некоторое время с вами.
Мы, конечно, начали наперебой расспрашивать его, почему же именно с нами и как он узнал об этом, на что он ответил: “Вы все узнаете в свое время. Когда вы вырастете, вы все поймете”.
“Воины”, - добавил он и улыбнулся. “Не бойся, Джон, и ты не бойся, Лаура. Я не причиню вам вреда. Воины добра сражаются вместе - плечом к плечу – а не друг против друга”.
Но…но я не говорил ему своего имени! И Лаура не говорила тоже! Как же он мог узнать их?
По лицу Лауры я увидел, что она тоже находится в растерянности. “А как вы…”, - начала было она - и внезапно передумала, не закончив фразу.
Незнакомец повернулся к ней и улыбнулся.
