— Сэр, тот случай, произошедший со мной, уверяю вас, вопреки моему желанию, стал тем поворотным событием, приведшим меня на путь истинный. Бог указал мне неправедность моего бытия и даровал силу духа, чтобы отречься от мирских благ и стать одной из смиренных овец его.
Я не смотрела на них, боясь выдать свои истинные чувства, поэтому не видела, как они отреагировали. Какое-то время длилось молчание, затем мистер Пешенс произнес:
— Вот видишь, Тильда, Господь прощает рабам своим их невежественную слепоту и дарует надежду занять свое место в многочисленном стаде его. Последуем же и мы его примеру.
— Пусть будет так! — услышала я надменный ответ его жены.
Я подняла голову и увидела, как миссис Пешенс холодно кивнула и с царственным высокомерием, не сочетавшимся с ее коренастой, переваливающейся фигурой и бесцветным почти неживым лицом, удалилась из комнаты.
Мистер Пешенс, впервые за все это время обратил внимание на Сибил, стоявшую у двери. Он пронзил ее грозным ненавидящим взглядом, от которого девочка испуганно съежилась.
— До сегодняшнего дня никакое наказание не подвигло тебя на духовную жажду. Невежество и равнодушие к религиозному свету зародило во мне подозрение в безнадежности твоей души.
Если до этого мужчина прохаживался из угла в угол, меряя комнату широкими шагами, то теперь он остановился у дивана и долго вглядывался в висящий на стене крест.
— Я с радостью несу свой крест, воспитывая тебя, и уверен, что мое терпение воздастся мне по заслугам. Но теперь Господь в помощь мне послал эту девочку, вырвавшуюся из соблазнов мирских и ступившую на истинный путь смирения. Надеюсь, что и ты, следуя ее примеру, познаешь всю радость духовного возрождения.
У меня возникло большое желание поскорее вырваться не от мирских соблазнов, а из этого дома и никогда больше не попадать сюда. Я отчетливо поняла, как горько и одиноко Сибил в этом мрачном доме с этими злыми, высокомерными людьми.
Время уже подходило к двум часам, а мы все еще были во власти мистера Пешенса. В течение нескольких минут он третировал Сибил своими обвинениями и рассказами о муках ада. Наконец, когда время пробило два часа, мы вышли из Равен-Хауса.
— Это, как побывать в клетке со львами! — воскликнула я, чувствуя себя так, будто только, что избежала верной гибели.
Мы опаздывали, и когда серый дом скрылся из виду, стремглав бросились в сторону Оурунсби. В холле нас встречала взволнованная миссис Тернер.
— Слава богу, — облегченно прижала она руки к груди. — Мы уж думали, что вас там съели.
— Знаете, мэм, — сказала я серьезно, — какое-то время я сама думала, что именно так с нами и собираются поступить.
Миссис Тернер заохала и, взяв нас за руки, повела в гостиную. Там уже стоял накрытый к чаю маленький столик у дивана, и были придвинуты два стула.
Еще раньше я представляла, как окажусь здесь, и какие чувства буду испытывать в старом доме матери и тети. Но вопреки ожиданиям, никакого родственного благоговения я не ощутила. Для меня Оурунсби был всего лишь домом достопочтенного мистера Тернера и его семьи.
В отличие от мрачного Равен-Хауса, здесь царила совсем другая атмосфера. Оурунсби был просторным с высокими потолками и большим количеством окон, отчего в доме всегда было светло. По- видимому, здесь любили цветы. Так как и на столе, и на каминной полке, и даже на полу стояли пузатые расписные вазы, в которых благоухали лиловые флоксы. А на стенах повсюду висели красочные акварели с яркими букетами цветов.
— А вот и они, — объявила миссис Тернер, вводя нас в комнату. — Виолетта встречай гостей.
Ее дочь, сидевшая на диване, поднялась с места и протянула нам руку, в знак приветствия. В белых кружевах и с распущенными по спине локонами, девочка была очаровательной. Мы же, в своих темных строгих платьях, совсем терялись на ее фоне и выглядели еще более заурядными, чем обычно. Правда, я заметила, что она была бледна и немного нервничала. Я, было, подумала, что она переживает за себя и свой внешний вид. Но совершенно неожиданно обнаружила, что Виолетту волновала наша длительная задержка.
— Мы с матушкой так сильно испугались, что вас нет, — сказала нам вместо приветствия девочка. — Уже стали гадать, не сделали ли чего плохого эти мерзкие люди.
— Летти, эти мерзкие, как ты говоришь, люди — родственники Сибил.
— Тоже мне родственники! Только запугивают детей, — упрямо ответила девочка.
Мы расселись. Мать с дочерью сели на диван, а я и раскрасневшаяся Сибил на стулья. Миссис Тернер предложила Летти поухаживать за гостями и разлить чай. Сама же раздала каждому по бутерброду с тунцом. На подносе также была тарелка с печеньем и розетка с джемом.
— Ну же, поведайте, как все прошло в Равен-Хаусе! — сказала миссис Тернер после того, как мы сделали по глоточку чая. Она живо интересовалась этой историей, так как сама приняла в ней активное участие. После того, как я закончила рассказ, миссис Тернер воскликнула:
— Такое поведение просто недопустимо! Я, конечно, знала, что эти люди далеко не добросердечны, но не предполагала, что все так серьезно…
— А я бы никогда не смогла пойти в этот унылый дом! — заявила Виолетта, прервав мать. — Не понимаю, как Сибил там живет. Он похож на склеп.
— На самом деле дом не такой страшный, как кажется, — тихо ответила та.
— Если убрать плющ, чтобы лился свет в комнаты, и открыть окна, — проветрить сырость, — то будет самый обычный дом. Единственное, что меня напугало, так это чучело громадного ворона над парадной дверью.
— О! — воскликнула Виолетта и захлопала в ладоши. — Надо же какая необычная вещь.
— Чучело и меня пугает. Я не могу без страха пройти мимо него, — отозвалась Сибил. Виолетта взглянула на нее презрительно, как бы говоря, что ничего другого от нее и не ожидала.
Я поведала о вороне и о том впечатлении, которое он произвел на меня своим пристальным немигающим взглядом.
— По-моему, это чучело даже страшнее, чем мистер Пешенс, — сказала я в заключение, отчего все засмеялись. Сибил тоже слабо улыбнулась.
— А почему Руфус прибил его над дверью? — спросила миссис Тернер.
— Оно висело там еще до того, как он купили дом. По крайней мере, так сказала тетя. А дядя считает, что у ворона взгляд, как у 'архангела Гавриила, следящего за всеми прегрешениями рабов Господа и возвещающего благую весть избранным'. Иногда, дядя так выжидательно смотрит на чучело, словно надеется, что оно оживет и возвестит об его избранности.
Мы все снова засмеялись. Владевшее мной напряжение понемногу отступало.
— Ну, веселитесь теперь без меня, — сказала миссис Тернер, поднимаясь с дивана.
Уже в дверях она обратилась к дочери:
— Сокровище мое, будь примерной хозяйкой. И помни о своем хорошем воспитании.
В ответ на это Летти скривилась и уже закрывшейся двери показала язык. Я прыснула. А она обернулась к нам и спросила:
— Не желаете еще чаю?
Дружеская, несмотря на немного надменные взгляды, которые бросала Виолетта, атмосфера расслабила Сибил, и она вела себя не так принужденно. Мы постоянно болтали, интересуясь друг другом. И даже Сибил говорила, почти наравне с нами.
— Иногда мне хочется убежать из Равен-Хауса. Я даже представляю, как буду странствовать по дорогам. Мне кажется это лучше, чем часами стоять на коленях и читать епитимью за то, что посмотрела не так смиренно, как надо, или съела чуть больше хлеба, чем необходимо.
— Какой ужас!
— На самом деле дядя заботится обо мне. Я подолгу молюсь каждый день, чтобы получить прощение у Бога, но, видимо, не достаточно, так как все равно попаду в ад.
— А он, конечно, попадет на Небеса?
— Ну конечно, он же все время думает о Боге
