Интересно, она спросит, как далеко ты уже зашла…в своих развлечениях?!
Я почувствовала тошноту. Еще миг и я бы ударила его.
— А я хочу уйти! — отчеканила Виолетта. — Мне все это надоело! Меня беспрерывно толкают, отовсюду воняет! Дамьян, сию же минуту отведите меня из этого смрадного места. Меня абсолютно не воодушевляет, что мужланы дубасят друг друга!
— Моя чувствительная мисс Тернер, вы знаете дорогу. Вы шли сюда не с закрытыми глазами!
— Что?! Да как вы смеете…
Меня всю трясло. И я готова была перелезть через забор и кинуться в самое пекло, лишь бы мои действия утихомирили эту дикую орду. Но я продолжала стоять. Я была абсолютно бессильна.
— Роби, Сиб, мы уходим! — неожиданно заявила Виолетта тоном, не уступавшим командирскому рыку моей тетушки. — С Ники ничего не случиться — синяки еще никому не причинили вреда!
Она была исполнена твердости и непреклонности. Сейчас при виде ее гордо задранного подбородка, никто бы не поверил, что этой тигрице свойственна игривая жеманность, вызывавшая у окружающих приступы тяжелого несварения, будто после непомерного злоупотребления яблочной пастилой до отвратительного приторно-сладкой.
Ей надо было командовать армией, а не красоваться перед зеркалом. Она взяла нас обеих за руки, крепко стиснув запястья, и двинулась в самую толчею. Но она просчиталась, если надеялась, что 'мужланы' будут разбегаться перед ней, как перед воинственной амазонкой, расчищавшей путь острым клинком. Вокруг нас поднялись гогот и улюлюканье. Со всех сторон к нам потянулись грязные ручищи, хватая подолы платьев, теребя шляпки, стараясь сорвать их, и больно, до слез, щипая во все места, куда добирались бесстыжие пальцы.
Вдруг позади нас кто-то протестующее запричитал. Мы разом обернулись и увидели плотную фигуру Рэя. Обе его руки были полностью заняты висевшими на них пренеприятнейшими типами. Они пытались завалить кузнеца, но тот, не сильно утруждаясь, развел руки и одним резким движением столкнул их лбами.
— Готлиб, — раздалось за его спиной, — хватай этих двух, а я возьму птичку.
В ту же секунду я увидела, как Сибил и Виолетта взмыли вверх и очутились зажатыми подмышками парня, будто весили не больше, чем буковые чурбаки. Меня же подхватил Дамьян и я, дрыгая ногами скорее от возмущения, чем неожиданности, оказалась у него на плече. Он перебросил меня, словно куль с картошкой. Кровь тут же прилила к моему лицу и стала пульсировать в висках.
Из столь унизительного положения я могла видеть только землю и топтавшиеся по ней ботинки и сапоги. Я ожидала, что мы в любой момент упадем под ноги толпе. И нас раздавят, как ничтожных букашек. Но Дамьян упорно пробирался вперед. В нем чувствовались безжалостная уверенность в себе. Я молилась, чтобы мы поскорее вышли на безопасное место и чтобы Николс выбрался из той кучи-малы живым и невредимым.
Не могу сказать, сколько времени я тряпичной куклой болталась на плече Дамьяна, несколько минут или полчаса. Когда крики отдалились, он опустил меня на землю.
— Вот и всё, соловей, — тихо произнес он, и в его голосе прозвучали совершенно непривычные мне нотки. Нежность и беспокойство.
Он задержал ладонь на моей талии. Я отступила от него и огляделась.
— Тут безопасно. Они не посмеют заявиться сюда.
Мы были у самого края леса. Чуть поодаль виднелись ярмарочные балаганчики, а за ними — широкое поле с громадными кострами, вокруг которых собрались нарядно одетые люди. Я многих узнала, и поразилась тому, как была рада видеть этих почтенных селян.
Одежда Дамьяна была кое-где разодрана, кепка потерялась, и белые волосы стояли дыбом. Безотчетно я дотронулась до его лица кончиками пальцев. Он и не думал противиться моему прикосновению. Я встретила его взгляд, возбужденный, горящий, как эта полыхавшая кострами ночь и тут же, отдернув руку, поспешила к подругам.
Как оказалось, Виолетта была не прочь повеселиться. Ей все еще хотелось плясать у костра, петь песни и распивать пунш. Но, и у меня, и у Сибил настроение было нетанцевальным. Мы были полны решимости вернуться домой. И Виолетта неохотно подчинилась нам. Мы отправили Рэя на розыски тети Гризельды и Тернеров, а сами направились к повозкам.
Пока шли, я размышляла над случившимся. Меня мучила совесть из-за того, что мы бросили Николса, одного среди безумной толпы, а сами благополучно отпраздновали труса. Но беспокоил и другой вопрос. Я догнала, шедшего впереди, Дамьяна и в лоб спросила, даже не понизив голос:
— Где ты пропадал во время последних забегов?
— Были дела, золотко, — он неопределенно махнул рукой и осклабился. У меня заныло под ложечкой от тревожной догадки.
— Ты все подстроил! — вырвалось у меня. — Ты вынашивал какой-то план, хотел унизить мистера Ливингтона. Потому-то ты и позвал нас на скачки и предложил участвовать ему. Ты сделал так, чтобы эти пьяные люди обвинили его, стали оскорблять. Ты подстрекал их!
— Как я мог подстрекать? Я стоял рядом с тобой и, как мне кажется, не проронил ни слова.
— Не знаю! Но я уверена, что это ты приложил руки ко всему, что там случилось.
— Только самую малость, — вдруг откровенно заявил он. — Я только попросил Дэвида вовремя свалиться с лошади, что он и сделал, весьма превосходно, ты не находишь?
Мне хотелось, и плакать, и кричать, и бить этого невозможного человека. Я как будто сорвалась в пропасть и неумолимо неслась навстречу гладким блестящим камням.
— Иногда лучше не знать ответы, на некоторые щекотливые вопросы. В жизни всегда найдется много такого на что следует отважиться, так почему бы не оставить затруднительный для всех момент без пристального внимания.
— Ты, ты… — у меня вырвались какие-то нечленораздельные звуки. Я глубоко вздохнула, стараясь собраться с духом. — Он же мог убиться!
— А, это уже его проблемы. Я заплатил сумму, за которую не стыдно и убиться.
— Ты, чудовище!
Он заулыбался, как крокодил над измученной жертвой.
— Ты хотела приключений. По-моему, я в полной мере предоставил их. Ты насладилась?
Я молчала, чувствуя знакомую, ноющую боль в груди, тихую, тяжелую, беспросветную. Боль разочарования. Во рту образовался мерзкий привкус, словно я прожевала и проглотила кулек черного перца.
— Ты и Ливингтон…Так и не поняла? Ты хотела досадить мне, флиртовала, чтобы я ревновал. Во всем этом был, конечно, элемент неожиданности. Но должен предупредить, такие выходки меня раздражают. К тому же ты немного не рассчитала. Игра оправдана только тогда, когда ты уверена, что рыбка, которую ловишь, непременно клюнет на насаженного червя. А этот баран — негодная наживка. Он не способен вызвать даже презрения, не говоря уж о ревности.
Я чувствовала себя так, будто меня окунули в смолу, вывалили в перьях и прогнали по улицам для потехи. Я сморгнула. Не заплачу, ни за что не заплачу! Не позволю ему довести себя до слез! Жжение в глазах усилилось. Горло перехватил спазм.
Наверно, я бы все же разревелась. Но меня спасла появившаяся тетя Гризельда. Она принялась громко делиться впечатлениями, ругать миссис Додд за казарменный настрой, который препятствует хорошему веселью, и обсуждать очередных призеров, чьи усы и овощи превзошли все мыслимые возможности матушки-природы.
Оставшуюся ночь я пролежала в постели, то глядя на рассеянный лунный свет, сочившийся сквозь ажурный тюль, то забываясь в тяжелой дреме. Я не могла избавиться от преследовавших меня страшных картин. Перед глазами вновь и вновь вставал дикий водоворот тел, он сбивал, рвал на части, крушил все на своем пути и засасывал в гибельную пучину обезумевшего от ужаса Николса. Толпа невежественных людей, готовых пойти на все, ради зрелища…Раньше я и не подозревала, как много тех, кто жаждал мести и получал удовольствия, причиняя боль. И Дамьян был одним из них.
