сделал отличную партию, женившись на дочери герцога Бланкастера. Тогда это событие все обсуждали, но вскоре его затмила новость о побеге твоих родителей, Найтингейл… У барона были еще четыре дочери. Все они удачно вышли замуж и сейчас, наверное, вполне счастливы.
Женщина несколько раз сморгнула, будто на глаза ей набежали слезы.
— Кажется, из Дирингсов будут только глава семейства и его жена леди Ирен. А из Олбанов — старый лорд, одна из его дочерей с сыном и мисс Эмма Стил, сестра барона, ей должно быть сейчас около пятидесяти. Они с моей матерью поддерживают постоянную переписку и временами навещают друг друга… Я…я, и вправду, могу все перепутать, — под конец пробормотала женщина. — Я говорю только то, что слышала от матери.
Вечером этого дня из Лондона приехал поверенный Китчестеров мистер Ричард Мейн. Его фирма, основанная еще его прапрапрадедом, уже не одно поколение ведала делами графской семьи. Правда, сам мистер Мейн приступил к своим обязанностям недавно, сменив на этом ответственном посту отца.
Я знала, что документы, в которых граф признает мои права, уже давно готовы. Когда мы встречались у моста и я еще не имела понятия, что мистер Лемуэл и есть ужасный граф, старик ездил в Лондон, где и подписал необходимые бумаги. Если бы я продолжала настаивать на своем и отказываться от наследства, то старик вынужден был бы оформить усыновление Дамьяна и изменить завещание, оставив ему замок. Но этого не понадобилось.
Поэтому, как заявил мне дед, приглашение адвоката на прием, не что иное, как формальность. Присутствие официального лица сделает его публичное объявление, а значит и мое принятие в семью, неопровержимым.
За ужином миссис Клифер открыто кокетничала с прибывшем гостем, пытаясь его заарканить достоверным рассказом о своей блестящей карьере сценической дивы. Будучи джентльменом мистер Мейн выказывал интерес к щебетанию настойчивой соседки напускной улыбкой. И чем дольше щебетала Жаннин, тем улыбка становилась все принужденнее и вымученнее. Осада продолжалось до самого десерта, когда вниманием пышнотелой дивы завладел карамельный рулет. Мистер Уолтер откровенный флирт своей музы с гостем стоически игнорировал, углубившись в спасительное рифмоплетство.
После ужина леди Редлифф раздала последние инструкции. В холл вызвали всех до единых слуг, чтобы убедиться, что каждый исправно помнит свое место и обязанности во время приема. Мне же было дано указание спуститься в зал на четверть часа раньше. Я должна была вместе с графом и его сестрой встречать гостей. Это была, по мнению Элеоноры, завидная честь.
Легла я рано. Глядя, как по оконному стеклу бегут, оставляя извилистую дорожку, мутные капли дождя, я думала о завтрашнем вечере, о Дамьяне, о своей ноющей боли в груди. Вскоре сон сморил меня. Но ненадолго. Прежний кошмар вновь повторился. Он родился в глубине коридора и шелестящими шагами подкрался к двери. Я точно ожидала этих звуков, как ждала их все предыдущие ночи. При первом же, еще отдаленном и едва уловимом поскрипывании пола, я проснулась и стала слушать. Сквозь глубокое безмолвие, что царило в доме, размеренный шум дождевых капель, бьющих в стекло, раздавался точно барабанная дробь. Но он не смог укрыть осторожный шорох шагов. Неизвестный опять попытался открыть дверь, но мой ключ торчал в замке, вновь помешав ему попасть в комнату. Я уговаривала себя встать, открыть дверь и, наконец-то, узнать правду. Но то ли страх парализовал меня, то ли боязнь увидеть за дверью Дамьяна, лишила меня воли. Я так и осталась в постели.
Только через продолжительное время я заснула. И в эту ночь снились мне буйные заросли дикой розы, они все разрастались, набухали, как размокшие в молоке дрожжи, и окутывали мое безвольное тело колючими, извивающимися, точно змеи, лианами. Я задыхалась.
Утром и весь день тревожный сон не оставлял меня. Ярко-красные бутоны роз, навязчиво стояли перед глазами, точно неумолимое предупреждение о чем-то. Я гнала воспоминания прочь. Что за вздор бояться каких-то снов, в которых видела-то всего лишь… цветы.
Но вот наступил долгожданный вечер. Я спустилась в зал самая первая, так как готова была уже задолго до назначенного времени и последние полчаса бесцельно провела у окна, пересчитывая цветочные горшки и чугунки, развешанные на изгородях меж серыми домами.
Одеться мне помогла Джудит. Все то время, что служанка завивала меня, закалывала тяжелые пряди, падавшие на плечи и спину, натягивала платье, расправляя оборки и складки, она самозабвенно услаждала мой слух восторженными речами. И хотя мне было приятно ощущать собственную привлекательность, я чувствовала себя обескураженной — смотря на себя в зеркало, я видела незнакомую красавицу с пылавшими, точно расплавленное золото, глазами. Я смотрела на себя и гадала, как отнесется к моему преображению Дамьян. Что я увижу в его лице? Восхищение? Или равнодушие, какое он демонстрировал в последнее время? Или же ненависть? Я страшилась и вместе с тем с трепетом ждала мига нашей встречи.
На обнаженные плечи я накинула гипюровый шарфик в цвет отделки платья и заколола его аметистовой брошью-соловьем. Перед тем как выйти из комнаты, я еще раз оглядела себя.
— Только не трусить, — прошептала я своему отражению. Этот вечер изменит всё. И я должна с достоинством принять все последствия. Ради Сибил я свыкнусь с мыслью, что моей жизнью теперь станет Китчестер, а его холодные вековые камни — моей судьбой. Почему-то дед возлагал на меня определенные надежды в связи с замком и даже больше, чем я сама, верил в мой китчестеровский дух и решительность. Он верил, что я смогу принести пользу его каменному идолу, и я надеялась, что, дав согласие, не подведу его.
Щеголяя глубиной декольте, мерцая переливами бриллиантов, леди Редлифф принимала прибывающих гостей на кушетке, стоявшей напротив арочного входа в зал. Негнущийся стан и твердость властного старческого лица воплощали в себе непоколебимый дух Китчестеров. Она держалась с таким величием, что ветхая мебель начала казаться мне королевским троном.
Я была позади кушетки, и между приветствиями коротала время тем, что разглядывала оригинальную шляпку леди Редлифф. Не обратить внимания на это произведение искусства было невозможно, и я отметила, что тетя Гризельда, скорее всего, проиграет в их негласном соперничестве. Аккуратная маленькая шляпка, казалось, чудом удерживалась на пышном парике с тугими буклями, обрамлявшими надменное лицо. В центре нее поместилось гнездо из кручёных нитей жемчуга и тесьмы. В нем, расправив острые крылышки, будто готовясь вспорхнуть, сидела райская птица с феерически-ярким оперением. В свете факелов ее черные жемчужины глаз тускло поблескивали, и каждый раз я ожидала увидеть скатившуюся слезу.
Рядом, напыжившись, росточком едва доставая мне до плеча, застыл граф Китчестер и с галантностью прикладывался к ручке каждой гостьи. По случаю приема, старик вылез из извечного зеленого камзола и облачился в черный фрак с длинными фалдами, белоснежную сорочку и галстук, завязанный бабочкой с широкими, точно лопухи, концами.
К приезду первых гостей в зале собралась вся семья. Не было только Дамьяна. С каким-то настороженным ожиданием я всматривалась в зияющий проход арки и безотчетно теребила брошь на груди. От стариковского чутья не укрылось мое волнение. Когда графу было нужно, он всегда замечал и понимал мое настроение. Тем более сейчас, когда он следит за мной, точно затаившийся хорек за нерадивым цыпленком, и видит все, что творится в моей душе.
— Старые трюки… — изрек старик, не скрывая веселья, — вот увидишь, мальчишка опять назло Норе вырядится в лохмотья. То-то ее черствый подбородок вытянется по шесту пуговицу!
— Надеюсь, он не выкинет ничего подобного, — прошептала я в ответ, — иначе сенсационный прием закончится похоронами.
Олбаны появились самыми первыми. Их возглавлял старый барон, который презрев свои почтенные года, шибкой рысью устремился к нам, и лающим голосом сообщил, что в угоду столь дорогим друзьям, ему пришлось отказаться от послеобеденной охоты, уже давно ставшей неизменным ежедневным ритуалом, 'подобно испанской сиесте'.
Осматривая их компанию, я подумала про себя, что внук барона Артур Блэкни несомненно будет отмечен вниманием Виолетты. Крупный, светловолосый и достаточно наглый, чтобы привлечь Летти. В нем не ощущалось ни грана благородства, зато сразу бросались в глаза капризные губы и фатовство. Когда нас представили друг другу, он окинул меня клейким взглядом, и я впервые в жизни пожалела, что рядом не оказалось Дамьяна, который бы уж точно не спустил со счетов подобное хамство.
