Во время десерта граф постучал серебряной ложкой по хрустальному бокалу и поднялся. Я не спускала глаз с Дамьяна, хотя всеми силами умаляла себя отвести взор. С помпезностью и торжеством дед сообщил о принятии обожаемой и любимой внучки мисс Найтингейл Сноу в семью. С присущей ему любовью к спектаклям, старик открыл собравшимся за столом душу. Он рассказал о том, как долгие годы переживал свою утрату, проклинал себя за трусость и гордость, не позволившие ему просить прощения у сына; и как однажды утром на берегу речки он встретил девушку, до боли похожую на его Эдварда… И вот, эта девушка заняла самое главное место в его жизни. В своей внучке, наследнице и будущей главе рода, граф видел единственную надежду на будущее Китчестера. Старик вытянул руку, державшую бокал, в мою сторону и… я могу поклясться, что у него блеснули слезы…отсалютовал мне.
Дамьян взглянул на меня лишь тогда, когда был сказан тост. Он вместе со всеми поднял свой бокал и поздравил меня. Его лицо было искажено самой обычной нахальной усмешкой, ни ненависти, ни злобы я не разглядела в нем. Да и трудно разглядеть что-либо в человеке, вновь смотрящем на меня с таким бессодержательным выражением на лице, будто на пустой стул, в котором кроме плюшевой обивки не было ничего интересного.
Выйдя из-за стола, тетя Гризельда подошла ко мне и обняла.
— Ну вот, теперь в твоей судьбе все определено и устроено. Я надеялась, что старый прохвост окажется не таким уж негодяем и самодуром… И я оказалась права!
— Я не знаю ни одного случая, когда вы были бы не правы, тетя.
Улыбнувшись, несколько натянуто, она с видом убеленного сединами мудреца заявила:
— Быка за рога надо брать настойчиво, но так чтобы для него самого это оставалось незамеченным! Только тогда ждет полный успех…
— Я еще не решила — нужен ли мне этот успех и стоит ли радоваться ему.
Тетушка втянула носом воздух и внимательно посмотрела на меня. Секунд тридцать мы обе молчали, но вот она потрепала меня по щеке, как дитё, доставившее ей приятную радость.
— А вечер, между прочим, не такой уж и пресный, — чересчур весело воскликнула она. — И ужин, надо отдать должное кухарке, изумительный. Я взяла на заметку несколько блюд для старушки Финифет. Эта хитрюга обязательно начнет выспрашивать, чем потчуют гостей в благородных домах… Ох, и мерзавец, этот Дамьян Клифер! Не ожидала от него, не ожидала… Хотя, может быть, это и к лучшему.
— Чего вы не ожидали, тетя? Что к лучшему? — скороговоркой выпалила я.
— А? Да нет, нет, ничего. Просто мысли вслух, ласточка.
Однако я видела, какой рассерженный взгляд она метнула в Дамьяна, но тот, заметив это, лишь осклабился и нахально поклонился, махнув перед собой воображаемой шляпой. Я ожидала, что он снова подойдет ко мне. Но Дамьян вновь оказался рядом с Виолеттой. Я сразу отвернулась: мне не хотелось их видеть. Все время я гадала, о чем они говорят. Хорошо ли им вместе? Вечер потерял для меня всякое очарование, и мне хотелось, чтобы он поскорее кончился.
Два высоких окна были открыты, но жар факелов был настолько силен, что воздух, поступавший в комнату, тут же нагревался. В зале стояла тяжелая духота. Я сказала Сибил, что выйду на улицу, она хотела пойти со мной, но я отговорила ее. Мне нужно было побыть одной.
Я вышла на крыльцо. Ветер заиграл в моих волосах, но их надежно держали шпильки. Я двинулась по дороге, ведущей к подъемному мосту. Недалеко от домика привратника я остановилась и оглянулась на замок. В лунном свете он был прекрасен, из освещенных окон лилась музыка, а к стенам, точно океан, опоясывавший крохотный островок, примыкали кустистые розы. Дыхание у меня перехватило; я стояла и смотрела. Подумать только, когда-нибудь замок будет моим! Он будет моим… Будто творя заклинание, я повторяла и повторяла эти слова до тех пор, пока не спуталась. Я все еще не понимала, что чувствую. Хотела ли я обладать им? Если я подчинюсь Китчестеру, то уже никогда не выберусь из зыбучей пучины его власти. А я жаждала другой жизни — жизни, которая бы целиком и полностью принадлежала только мне самой.
Не знаю, сколько это продолжалось, ибо я словно вернулась назад, в прошлое, когда пряталась на чердаке Литтл-Хауса среди старых треснувших сундуков и рисовала в воображении чудесные картины, мечтая хотя бы одним глазком взглянуть на древний замок.
Внезапно я ощутила тревогу. Мне почудилось, что слышу тихий шорох со стороны сада, будто кто-то шел за мной, прячась в кромешной тьме, куда не достигал свет факелов. Я тут же пошла к дому, невольно оглядываясь по сторонам и всматриваясь в ночь.
Духота все же выгнала многих на улицу. Собравшись вокруг каменного колодца, мужчины курили и увлеченно обсуждали лошадей. По садовым тропинкам возле дороги бродили дамы. Я узнала тетушку, миссис Тернер и леди Дирингс, оживленно обсуждавших современное образование для юных леди. Пиршественный зал практически опустел. Зато слуги открыли еще одно окно, и воздух в доме немного посвежел.
Если бы Эллен до сих пор находилась в зале, она, несомненно, подверглась бы серьезной опасности из-за разгулявшихся вволю сквозняков. Но ее уже давно не было. Сразу же после ужина она покинула укромное местечко возле камина, где сидела тише воды, ниже травы, и поднялась к себе, так как Элеонора разглядела в ней 'мертвенную бледность' способную испортить гостям настроение и велела 'не позориться и скрыться с глаз'. Хотя на самом деле, Эллен чувствовала себя как никогда хорошо, и даже привычная для нее мигрень сдалась под напором игривых комплиментов, которыми сыпал барон Олбан. Почему-то старый охотник решил, что его обязанность в этот вечер — доставить удовольствие и развлечь 'милейшую миссис Уолтер', которую он знал с пеленок и неоднократно, по собственному признанию, приносил для нее только что подстреленных куропаток и голубей.
Я села на стул и принялась наблюдать за парами. В центре зала Артур Блэкни, благопристойно держа в объятиях, вел в танце раскрасневшуюся Сибил. Дым факелов создал ощущение повисшей в зале колеблющейся кисеи, и оттого танцующие походили на мираж. Несколько минут я наблюдала за Сибил. Она точно преобразилась, представ совершенно новой и неожиданной. Опьянение музыкой и танцами так переполняло ее существо, что помимо воли рвалось наружу, отражаясь в неудержимой улыбке.
И если подруга прежде опасалась, разделяя страхи Элеоноры, что ее присутствие вызовет дискомфорт у гостей, то все опасения без следа развеялись, когда она поняла, что никто не намерен обсуждать ее положение. Тогда она позволила себе вовсю наслаждаться тем неугасимым вниманием, какое мужчины проявляли к ней не меньше, чем к любой из присутствующих леди.
Когда музыка кончилась, Артур подвел свою спутницу ко мне и, отвесив галантный поклон, направился к Виолетте. Похоже, он усмотрел, что его соперник неожиданно для всех куда-то исчез, оставив 'обворожительного ангела' томиться в одиночестве.
— Это замечательно, замечательно! — с упоением прошептала Сибил. В ее голосе я услышала дрожь. — Роби, ты не представляешь, что я чувствую!
— По-моему, все твои чувства написаны у тебя на лице.
— Правда?! — она зарделась сильнее. — Только я не стыжусь этого. Я думаю, нет ничего зазорного в том, чтобы на мгновение дать волю чувствам. Спасибо тебе за этот вечер! Когда-нибудь, когда я стану дряхлой и скрюченной, я закрою глаза и скажу себе: 'Я все еще помню тот чудесный бал! Мой единственный бал!'.
И она, заразительно смеясь, закружилась на месте, вызвав угрожающий взгляд леди Редлифф и снисходительный — мисс Стилл.
Я поймала ее за руку. Почему-то вся радость за подругу куда-то испарилась. Опять вспомнился тревожный сон о змееподобных розах…и то, что хоронилось глубоко-глубоко в памяти. Я вдруг осознала, что думаю о роковых подарках, которые приготовила в то страшное рождество. Тогда они словно предупреждали меня о грядущей беде… Неужели есть нечто общее между ними и моим сном?! Предостережение? Предчувствие чего-то страшного? Во что бы то ни стало я должна догадаться, что скрывают смертельные розы из моего сна. И как можно скорее!
— Ты как-то побледнела, — обеспокоилась Сибил, — С тобой все в порядке?
— Я думаю, факелы — не самый удачный вариант, — заметила я, не найдя ничего лучшего. — С газовым освещением атмосфера была бы куда приятнее. А сейчас у меня такое ощущение, что мы в римской бане, а не на званом вечере.
— Разве в римской бане бледнеют? Посмотри на меня — я вся в испарине и пылаю, как вареный рак в
