скажешь.
— Надеюсь, ты когда-нибудь увидишь, что и им не чужды человеческие чувства.
— Сомневаюсь! А что другой? Зять леди Элеоноры. Почему он не достоин уважения?
— А, этот… Занудный тип. Ему нужна жалость, а не уважение. Неприметный, пустой…
— Я уже сочувствую ему!
— Вот-вот. Эллен тоже сочувствовала ему и двадцать лет назад вышла за него замуж, хотя могла бы сделать более…солидную партию. Его никчемность и тоска во взгляде вызывают умиление в сердцах таких глупых дур, как Эллен. Это единственные чувства, которых способен добиться от людей этот слизняк Уолтер.
— А что Эллен? Она до сих пор любит его?
— Разве я говорил о любви? Была лишь жалость, ну и честолюбие. Она решила, что сможет изменить его, сделать из козявки настоящего мужчину…Все девицы полны стремлений перекроить под себя мужчину, даже если он и заслуживает такой участи… Говорите о любви, а сами хотите изменить то, что якобы полюбили…
— Вот уж нет, если я полюблю мужчину, то таким, каков он есть — со всеми достоинствами и недостатками!
— Все вы так говорите, по-первой! А потом даже достоинства, привлекшие вас, после замужества превращаете в недостатки.
— Мне не надо далеко ходить за примером, чтобы возразить вам. Моя мать восхищалась моим отцом и не видела в нем ни одного изъяна. Он с самого их знакомства и до смерти был для матери кумиром, которому она покланялась и ради которого жила. Впрочем, как и она для него.
— Возможно, ты права! И многое в жизни не так, как я представляю. Тяжело осознавать свою неправоту, когда стоишь уже на пороге смерти и жизнь прошла. И ничего нельзя изменить. Я лишь относительно недавно осознал, что был слеп и не видел в людях настоящих чувств.
— Тогда вы многое потеряли. И, наверняка, причинили кому-то боль своим непониманием.
— Ты даже представить не можешь, сколь много я потерял и скольким причинил боль! — старичок ссутулился, низко опустив голову. Рука с трубкой застыла в воздухе.
— Может быть, еще можно что-то исправить?
— Нет! Мы всегда вспоминаем о спасительной воде, когда пожар уже спалил весь дом… Но мы опять отвлеклись от 'баранов'… — он надолго замолчал, попыхивая, и смакуя вкус табака.
— Эллен не слишком быстро осознала, с кем связала себя. Еще долгое время после свадьбы она по мере своих сил пыталась воздействовать на никчемного мужа, и как могла, защищала его от нападок матери, не скрывавшей радости, что власть в семье осталась при ней.
— Эллен так ничего и не смогла изменить? Мне действительно жаль этого человека. Но разве граф не запретил ей выходить замуж за такого человека. Я не думаю, что ему хотелось иметь бесхребетного родственника. Однажды он же запретил…
— Да что ты все время 'граф' да 'граф'!… - зычно воскликнул старик и с силой ударил трубкой о скамейку. — Только и говоришь о нем. Можно подумать, что этот вредный старик сам Господь Бог, явившийся в наши скромные земли.
— Но ведь он ваш хозяин и владелец этих земель! Естественно, что я говорю в первую очередь о нем. Тем более именно о 'страшном графе' ходят множество слухов, а не о Мэтью Уолтере!
Я не понимала, почему мой интерес именно к графу так раздражает мистера Лемуэла. Он затянулся и, подняв вверх голову, прерывистыми выдохами пустил струю дыма, смешно дергая при этом обвисшим кадыком.
— Графу тогда было не до замужества племянницы. — как ни в чем не бывало продолжил старичок. — Только случился скандал с его сыном Эдвардом, который взбунтовался против отца. Ты ведь уже слышала эту историю. До сих пор болтают об этом на все лады.
Я кивнула. Мне ужасно хотелось услышать о том, что произошло с моими родителями из уст человека, ставшем свидетелем тех событий. Но мистер Лемуэл не стал распространяться на эту тему, а я побоялась расспрашивать старика и тем самым привлекать его внимание.
— Если сын не слушает отца, то, что уж говорить о племяннице! Тем более в свадьбе Эллен не последнюю роль сыграла ее мать.
— Это она все организовала? И внушила дочери мысль, что та сможет воспитать мужа по-своему и даже полюбить его?
— Мэтью Уолтер сын одной из ее закадычных подруг, чей муж — стряпчий в лондонской фирме. Элеонора всегда боялась, что с появлением зятя потеряет свою значимость в семье и не сможет единолично управлять домочадцами. Вот она и решила приобрести себе такого зятя, который не будет конкурировать с ней во власти. Эллен же ограниченная, недалекая особа, заботившаяся больше о своем чахлом здоровье, чем о своей судьбе, всегда относилась к жалким созданиям, вроде Уолтера, с особым расположением, считая их незаслуженно обделенными обществом и Богом. Поэтому она легко повелась на доводы матери, что этот слизняк станет для нее идеальным мужем, которого она облагоденствует заботой и перевоспитает.
— И сколько же времени ей понадобилось, чтобы понять, что мать поймала ее в ловушку?
— Думается мне, Эллен до сих пор не поняла этого. И уже вряд ли осознает это когда-нибудь. Она и раньше не отличалась особым умом, а теперь и вовсе осталась без него.
— Она сумасшедшая?
— Ну, можно сказать и так.
— Ее держат взаперти и одевают в смирительную рубашку, как в Бедламе?
— Упаси нас от такого позора, — покаркал старик. — Ее поведение ничем не отличается от остальных в доме, и она ведет себя вполне здраво. Но иногда в ее мозгу замыкает малюсенький винтик, и она начинает говорить странные вещи.
— Какие?
— Ишь ты, и сразу 'какие'! Извольте поскромничать в своем любопытстве.
— Вы что — не знаете?! — для меня было удивлением, что старичок может чего-то не знать.
— Я ж не Дельфийский Оракул, чтобы знать обо всем на свете.
— Но из-за чего Эллен стала такой? Уж это вы просто обязаны знать!
— Она очень болезненная. Здоровье ее и до свадьбы оставляло желать лучшего. А после нескольких лет постоянных выкидышей она превратилась в настоящего ходячего мертвеца. Впрочем, никто и не удивлялся — все были уверены, что этот слизняк Уолтер никогда не сможет сделать Эллен нормального здорового ребенка, из-за чего еще сильнее его презирали. А эта глупая девица продолжала настаивать, не понимая, что убивает себя. И тем большей неожиданностью для нас было узнать, что в таком состоянии она все же смогла родить маленького Лемуэла.
— Лемуэла?
— Да, и не удивляйся — у нас здесь это весьма распространенное имя для первенцев мужского пола. Кстати, и графа зовут Лемуэлом, если ты не знала.
— Откуда бы мне знать? Я только и слышала, что 'граф Китчестер' или 'ужасный старик'.
— Вот и мальчика Эллен назвала этим традиционным именем.
— Эллен, наверное, была безумно счастлива!
— Не то слово!
— Но причем здесь ее сумасшествие?
— Хм… — старичок весь сморщился и хмуро глянул на меня. Я поняла, что опять тороплю события. — Эллен похорошела, стала больше следить за собой и реже вспоминать о своих мигренях и несварениях. Дни и ночи напролет она проводила у кроватки Леми. Даже Элеонора не могла перехватить у нее инициативу в заботе о ребенке.
— Я теперь в полной растерянности — почему судачат о 'жутком графе', когда есть еще боле чудовищная особа. О ней даже выдумывать ничего не надо!
— На самом деле Элеонора, хотя и любит управлять всем, сама очень ленива и мало показывается на людях. Если только эти люди приглашены в замок. Периодически она выезжает в Солсбери и Лондон и иногда по пригласительным. Она практически сама не ведет дел, но руководит и строжайше следит за всем.
