Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века.

абстрактного экспрессионизма. Ее суть состоит не в нанесении красок кистью на холст, но в разбрызгивании, в наливании, в накалывании (отсюда и другое название — Drip Painting — «живопись накалывания») красок различными способами на холст, положенный на полу. Холст таким образом перестает быть просто поверхностью, на которой пишут картину, но превращается в арену, на которой вершится действо почти спонтанного возникновения картины, процесс «йcriture automatique» («автоматического письма»). Произведение Ж. д. — это наглядный документ, зафиксировавший некий динамический процесс, происходивший на поверхности холста, состоявший нередко из серии почти культовых жестов нанесения краски. Поэтому создание произведений Ж. д. часто происходило публично, как своеобразный перформанс. Искусствоведы, наблюдавшие работу одного из главных представителей Ж. д. Джексона Поллока, указывают, что перед их глазами разворачивался целый спектакль, в котором активную роль играли жесты и движения художника, выражавшиеся в его глазах муки перед тем, как выбрать место очередного нанесения краски, фонтаны, потоки, взрывы красок, падающих на холст и растекающихся по нему причудливыми извивами. Сам Поллок не считал свой метод исключительно спонтанным и не подчиняющимся никакому контролю. Он определял его как «естественное развитие из необходимости» (ср. чувство «внутренней необходимости» у Кандинского), когда спонтанность вытекания и разбрызгивания красок контролируется некими подсознательными механизмами его творческой активности.

Ж. д. появилась и развивалась в основном в США. Впервые этот метод применил в 1945 г. прибывший из Германии в Америку художник Ганс Гофман. Однако систематически в качестве постоянного творческого метода его начал применять с 1947 г. Д. Поллок. Сам термин впервые ввел в обращение в 1952 г. американский критик Гарольд Розенберг. В нем удачно выразились принципиально новые тенденции в искусстве середины столетия, когда собственно на уровень результата художественного творчества (картины) стали поднимать и сам акт, процесс творчества. Ж. д. перенесла акцент с произведения искусства на действие по его созданию, которое ранее оставалось личным делом самого художника, его «кухней», скрытой от глаз зрителей, а теперь возводилось на уровень почти сакрального действа. Картина же стала рассматриваться как документальный фиксатор этого процесса, его материализованный след. Ее собственно художественно-эстетическая ценность перестала иметь довлеющее значение, то есть стала сходить на нет. Таким образом начался процесс завершения станковизма в искусстве и выхода живописи на иные уровни. Следует однако отметить, что чисто живописный дар самого Поллока, как и некоторых других представителей Ж. д., еще оставил его работы на уровне станковых картин. Его чувство «внутренней необходимости» и при использовании drip-техники вывело его работы за пределы только голых фиксаторов определенных акций художника. Во многих его огромных полотнах перед нами открываются какие-то самозамкнутые и самодостаточные художественные миры со своими пространственно-временными измерениями и богатой художественной семантикой, практически не зависящей уже от процесса создания картины.

Кроме Поллока метод Ж. д. применяли Уильям де Кунинг, Марк Тоби, Роберт Матервелл (Motherwell), Сэм Фрэнсис (Sam Francis); в середине 50-х гг. его использовал и Роберт Раушенберг. Ж. д. дала мощный толчок многим последующим визуальным художественным практикам, в которых процесс, акт творчества, жест художника стали играть практически большую роль, чем само создаваемое произведение. Отсюда один шаг оставался до перформанса, хэппенинга, поп- арта, бесчисленных акций постмодернизма и ПОСТ — культуры в целом.

Лит.:

FriedmanВ. H. Energy Made Visible. N. Y., 1972;

Frank E. Jackson Pollock. N. Y., 1983;

Landau E. G. Jackson Pollock. N. Y., 1989.

Л. Б.,В. Б.

З

Заумь (от «за» + «ум»), заумный язык

Значимые категории поэтики русских футуристов (см.: Футуризм). Особенно активно в области 3. на практическом и теоретическом уровнях работали А. Крученых, В. Хлебников, А. Туфанов. З. — это совокупность попыток отдельных поэтов-футуристов создать новый поэтический язык (его лексику и синтаксис), более адекватно выражающий некие внутренние интенции человека (поэта) и бытия в целом; язык, в котором семантический акцент перенесен исключительно на фонетику. Именно на фонетическом уровне, полагали заумники, который не подвластен контролю разума, удается выразить более истинные и глубокие смыслы, утраченные традиционными вербальными языками в результате жесткого контроля разума над их семантикой. «Заумный язык, — писал Хлебников в теоретической статье «Наша основа» (1919), — значит находящийся за пределами разума». Истоки своей 3. футуристы видели в «заумных» формулах древних заговоров и заклинаний: «То, что в заклинаниях, заговорах заумный язык господствует и вытесняет разумный, доказывает, что у него особая власть над сознанием, особые права на жизнь, наряду с разумным» (Хлебников). Фактически заумники как бы стремились воссоздать тот легендарный универсальный язык, которым пользовалось человечество до Вавилонского столпотворения; праязык, доступный внесознательному пониманию всех людей, ту глоссолалию, с помощью которой человечеству передаются пророчества, высший духовный опыт, сокровенные истины бытия. Основу его, полагал Хлебников, составляет некая универсальная семантика фонем, изучением которой, составлением фонетической азбуки он занимался всю свою жизнь. Так, звук «С» он осмысливает как «собирание частей в целое (возврат)»; «О» — «увеличивает рост»; «Н» — «обращает в ничто весомого».

Согласно этой (достаточно субъективной, как мы видим) семантике, слово «СОН — где в тело приходит ничто. НОС — где в ничто приходит тело» и т. п. Аналогичную процедуру с цветами несколько ранее пытался проделать Кандинский. 3., считал Хлебников, — это «грядущий мировой язык в зародыше. Только он может соединить людей. Умные языки уже разъединяют». Хлебников хорошо сознавал, что 3. — это «еще первый крик младенца» на пути создания общечеловеческого языка будущего, но верил, что путь найден правильно. Крученых был убежден, что 3. спасает словесные искусства от безысходного тупика, в который его повергает антиномия «умное-безумное». Заумное снимает ее, используя позитивные моменты того и другого. «Ранее было: разумное или безумное, — писал он в «Ожирении роз» (1919 г.), — мы даем третье — заумное, — творчески претворяющее и преодолевающее их. Заумное, берущее все творческие ценности у безумия (почему и слова почти сходны), кроме его беспомощности — болезни». Концепцию 3. далее в 1924 г. активно развивал А. Туфанов.

В предисловии «Заумие» к своему сборнику «К Зауми» он называет З. «седьмым искусством», в котором музыкально-фонетическая сторона слов играет главную роль. Он утверждает автономное бытие «беспредметной» поэзии, в которой «звуковые жесты», как более адекватно передающие смыслы, заменяют слова. По аналогии с абстрактной живописью (см.: Абстрактное искусство) он ратует за создание безобразных композиций «фонической музыки из фонем человеческой речи». Для этого пригодны фонемы и лексемы всех мировых языков, а также бесчисленные фонетические новообразования. На этом принципе он строил многие свои произведения. В частности, программное стихотворение «Весна» в указанном сборнике набрано из «осколков» слов английского языка и записано транскрипционным письмом. В теоретическом комментарии к нему Туфанов прямо возводит эту «фоническую музыку» к глоссолалии апостолов по сошествии на них Св. Духа: «В процессе заумного творчества и эти простые морфемы разрубаются и получаются простые звуковые комплексы, осколки английских, китайских, русских и др. слов. Происходит именно своего рода «сошествие св. духа» (природы)