лёд, а в глазах выступили слёзы. Но Вайеха не видел этого. Он снова был озабочен сном, снова возвратился к разговору с Салладином. Машинально он приготовил кофе, машинально собрал поднос, машинально принёс его в салон, где на низком диване напротив дорогого телевизора, плюющегося новостями, сидел неожиданный гость.
Вайеха едва не уронил поднос, а гость встал с дивана, и, разведя руки в приветствии, с улыбкой произнёс:
— Какое утро без чашечки кофе можно назвать добрым? Угостишь, хозяин, коллегу, чья жизнь сложилась несколько иначе? — Он перенял из трясущихся рук Вайехи медный поднос с кофейным набором, и поставил его на роскошный журнальный стол.
— Слава Аллаху! — Произносит Вайеха, раскрывая объятья.
— Пришёл проститься. — Говорит гость, заключая в объятья Вайеху.
С Вайехой происходит то, что известно под названием «дежавю». Что-то упорно не даёт ему забыть о сне. Он видит, что и просторный зал гостиной, и то, как он залит утренним солнцем, и загнутый край ковра, где стоят пластиковые сабо гостя, — всё напоминает о сне, и его Покровителе Салладине.
Они сидят на том же ковре, пьют утренний кофе и Вайеха улыбается гостю.
— Как я рад тебе! Слушай, дорогой Ашан, оставайся. Что гонит тебя из наших мест?
— Не могу. — Отвечает гость. — Дети Тьмы увезли свитки Храма, а я больше полувека остаюсь не у дел, и выслушиваю сказки об ессеях, какими они были прекрасными первыми христианами!
— Успокойся, дорогой, — утешал Ашана коллега. — Кто-то помог тёмной стороне, найдётся кто-то, кто поможет светлой. Диалектика!
— Да пойми ты, наконец, ключник! — Вскричал в сердцах Ашан, но осёкся.
— Не ключник я, — с достоинством произнёс хозяин дома. — Я хранитель ключей Храма Гроба Господня.
— Пусть так. Но даже ты это понимаешь, что если Спаситель не умирал на кресте, то, стало быть, и гроб его не здесь, и твои хозяева вместе с тобой едите от чужого!
— Зря ты так, а между тем, ты в моём доме, Ашан! — Напомнил Вайеха гостю, которого, несомненно, побаивался не меньше, чем приснившегося Салладина. — И попрошу тебя соблюдать консенсус.
— Ещё чего! — Рявкнул Ашан. — Кто тебя научил таким словам?
— Во всём мире договорились соблюдать. — Твёрдо произнёс Вайеха.
— А я не из вашего мира! — Захохотал гость. — И не ври, что во всём мире договорились. В моём мире невозможно договориться с Тьмой. И новое поколение учёных тоже не хочет мириться с нею. И плевать мы хотели на ваш консенсус!
— Мы, мы, мы! — Вайеха с трудом сдерживался в рамках приличия. — Да кто эти «мы»? Эрик фон Денникен? Сэмюэл Брэндон? Ричард Ли и Майкл Бейнджет? Эрнст Мулдашев? Кто — мы?
— Мы — это новое поколение учёных, поставивших все каноны под сомнение. Мы — это те, кто не принимает выводов всех ваших комиссий, кто будет спорить, спорить, спорить. Расшатывать! — Ашан показал, как он вместе с новым поколением учёных расшатает ортодоксальные научные и религиозные догмы.
— Нельзя, Вайеха, чтобы кто-то решил, что он может остановить приход того, что грядёт.
— Твоя воля, — сказал Вайеха, и развёл руками.
— Не моя, — покачал головой Ашан.
— Тогда поспеши. Если тебя не устраивает почётная пенсия при павильоне-хранилище в Иерусалиме, то старей в пустыне, или в тайных комнатах Ватикана. Мне больше дела нет. Ведь находиться при павильоне, которое выстроило правительство Израиля для своей части собрания не достаточно почётно.
— О каком почёте ты говоришь, когда остальная часть собрания гибнет в застенках Ватикана и разрушается в сейфах частных коллекционеров! Пятьдесят лет не прекращались вокруг свитков войны. Вспомни! Свитки были обнаружены в 1947 году прошлого века, а уже через год здесь обосновалось государство Израиль, на которое напал весь арабский мир. Израиль не только выстоял, он дал сокрушительный отпор давнишнему противнику и изменил расстановку сил в мире. Впервые за многие столетия сюда вернулись те, в ком сохранилась искра детей Света. И ради них, и этого света я существую. Я таким создан. Не для меня жить при музее, толстеть, и превращаться в урчащего кота.
— Вайеха, — Сказал Ашан, снимая с себя массивную золотую цепь, и такой же работы золотой браслет, — прими это от меня.
Вайеха замахал руками, передвигая по столу золото в сторону Ашана, но тот остановил его, сказав:
— Возьми, брат. Как память обо мне. В пустыне мне это золото будет ни к чему.
С поклоном принял Вайеха дорогой подарок от непростого человека.
— Это не для меня. Мне снова нужно почувствовать каменные объятия скальных пещер Кумрана.
— Но почему Кумран? — Удивился Вайеха. — Ведь всем известно, что свитки в Риме.
— Потому что всё началось отсюда. — Подмигнул Ашан Вайехе.
Сегодня, в начале третьего тысячелетия, в Интернете, на страничке, посвящённой альтернативной истории, можно найти объявление, в котором фирма «Ашан» приглашает на экскурсии «По мистическому Кумрану».
У входа в Кумранский заповедник важно расхаживает бедуин, говоря, что он и есть джинн, и предлагает себя в качестве гида и знатока текстов кумранских свитков. Заезжие туристы зачастую отмахиваются от надоедливого фрилансера, пряча кошельки и улыбки. Но местное население, знающее толк в рассказах подобного рода, полюбило эту забаву. Байки такого толка слушаются с неизменным интересом, и каждый раз воспринимаются, как семейные истории. С ними соглашаются или спорят, но их никто не опровергает. Их пересказывают из уст в уста, они попадают на карандаш писателям и журналистам, проникают в печать и вызывают живой интерес. Учёные от Ватикана, не успевая реагировать на хлынувший поток извлечённых из свитков «возмутительных, совершенно антинаучных домыслов, публикуемых под видом исторических подробностей», выказали свою серьёзную озабоченность.
А тут, на фоне неутихающего скандала со свитками, разразился ещё один, который не только не отвлёк общественность от этой темы, но и подлил масла в огонь.
Коллекционер древностей Одед Голан, предъявил общественности ковчег, в котором некогда хранились останки св. Йакова, сына Иосифа, брата Иисуса. Об этом свидетельствовала надпись на арамейском языке.
И тут в прессе стали появляться статьи, со ссылками на Кумранские свитки, в которых кто-то пытался пролить свет на таинственные события, предшествовавшие трагической кончине первосвященника Иерусалимского Храма Йакова.
В статьях недвусмысленно обвинялся будущий апостол христианской церкви Павел. В них говорилось, что не только Йаков, но и брат его, Иисус, принадлежали к тайной духовной элите, которую называли ессеями, а сами они себя именовали детьми Света. Автор утверждал, что название ессеи происходит от древнееврейского «осэй-ха-тора», что переводится, как «делатели Закона», и что центр со времён разрушения Первого Храма до дня разрушения Второго Храма неизменно оставался в Кумране.
Как только не называли этот, воистину мистический, город! И Городом Магов, и Двух Лун, и Соли. Этот город принял на себя все тяготы секретности, ибо, прежде всего, он был знаменитой Дамасской Пустошью, Дамаском, к стенам крепости которой будущий апостол Павел всё ещё ведёт свою карательную экспедицию, чтобы предать огню и мечу тех, кто попытается защитить бунтовщиков ессеев от казни распятия.
Выходило, что Дамаск, Кумран, Город соли, был легендарной кузницей высшего духовенства Израиля! И что именно отсюда ессеи руководили жизнью страны. Отсюда дети Света готовились привести на трон
