— Открывай.
«Серый мундир» отошел чуть назад, пропуская вперед охранников, ощетинившихся пистолетами. Счемачевский кивнул.
— Заключенный, спиной к двери, руки за спину. Нарушение приказа — расстрел! Вперед, ребятки!
Охранники ввалились в камеру всей гурьбой, повалили маленькую скорчившуюся фигурку на пол и, тыкая в спину оружием, завели руки за спину, защелкнули наручники.
— Выводим, быстро! Мешок на голову.
Мешок из черной непрозрачной ткани полностью скрыл личность заключенного. Контрразведчик властно остановил охрану.
— Дальше я поведу его сам.
— Но устав требует…
— Мне плевать, что требует устав. У меня полномочия, подтвержденные прима-генералом и согласованные с Советом Кардиналов.
— Ну, воля ваша. — Счемачевский отступил поднял руки, кивнул остальным, мол, свободны. — Сами, так сами.
Уже внизу, в тесной кабинке небольшого бронированного грузовичка, обер-капитан стянул не слишком приятный головной убор с заключенного, со смешанным чувством удивления и легкой боязни оглядел его. Если бы его в тот момент видели Веллер и Марко, то с удивлением увидали некое сходство с небезызвестным мутом по кличке Белый. Неземное, какое-то нездешнее лицо. Вроде все на месте, пропорционально и даже в чем-то симпатично: идеальный нос, брови, будто подведенные тушью, рот с тонкими губами и ярко-голубые безразличные глаза. Да только это было лицо античной статуи, но никак не человека.
— Здравствуйте, э-э… Пес. Как-то неудобно получается, но в моих документах ваше имя неуказанно.
— И вам не хворать, — пожал плечами заключенный. — А у меня и нет имени — я от него отказался. Для служения вере и отечеству!
— Похвально, но, видимо, отечество не оценило ваших стараний…
Обер-капитан так и не понял, что случилось. Только вот Пес сидел на лавочке напротив, как уже нависает над ним, сдавливая железными руками горло «серого мундира». Лицо оставалось совершенно бесстрастным, но глаза пылали фанатичным гневом. И наручники успели исчезнуть в неизвестном направлении.
— Никогда! — Пес шипел ему в лицо, скаля крупные острые зубы. — Никогда, ничтожный, не смей подобного говорить! Никогда, если хочешь жить!
— Не буду! — прохрипел обер-капитан. И хватка тут же ослабла. Пес вернулся на лавку. — Каким образом вы сняли наручники?!
Пес промолчал, продолжая изучить пронзительным взглядом стальную стенку напротив.
— Ладно. — Контрразведчик потер саднящую шею и намечающиеся синяки. Придется носить столь нелюбимый стоячий воротник. — А почему не сбежали?
— Зачем?
— Логичный вопрос, — сквозь силу улыбнулся «серый мундир». — Думаю, можно перейти к делу?
— Я уже давно этого жду.
— Три дня назад произошел прорыв. Несколько километров пограничной с пустошью стены было разрушено…
— Муты?
— Твари. Панцирные вепри. Но с ними в Сан-Доминику проникли и кое-кто еще. Выживший утверждает, что видел грузовик, а в нем двоих. По некоторым данным: клейденские диверсанты…
— Какие еще диверсанты? — Пес растянул тонкие темные губы в издевательской ухмылке. — Все клейденские диверсанты проникает через Богемию и южнее — через пустошь никто переть не будет.
— Ну, — обер-капитан замялся, — это не в моей компетенции. Вот, — он передал бумажку с большой коричневой печатью. На печати явственно видны были молитвенно сложенные ладони, что сжимали меж тонких пальцев крест. — Это постановление Его Святейшества Престолоблюстителя о вашем досрочном освобождении. С одним лишь условием.
— Каким?
— В кратчайшие сроки обнаружить и захватить, желательно живыми, неизвестных.
— Хорошо, но мне необходимо собрать свою старую свору…
— Он потребует своих людей. — Пан Шастков пролистал несколько листов из толстенного тома, затянутого в картонные тиски скоросшивателя, помеченного многочисленными красными типографскими крестами и надписями, гласившими одно и то же: «Именем Его Святейшества совершенно секретно». — Свою свору.
— Ну и дальше что? — Пан Качинский потер разболевшуюся голову. Боль пульсировала багровой иглой где-то в глубине черепа. — Пусть собирает.
— Головорезы и убийцы. Практически все в местах не столь отдаленных. А то и дурдомах для буйнопомешанных.
— Да какая разница! — с трудом проскрипел прима-генерал, проклиная себя за злоупотребление сигаретами. — Главное, они его, ручные головорезы и убийцы. Кто там у нас по списку?
Старая свора. Это всегда звучало, просто гремело на всю Сан-Доминику и наводила ужас на врагов Теократии, да, видимо, не все еще прослышали про Пса и его свору. Два негодяя, наглых и таких же глупых. Наемников прижали в небольшом городке, в здании старенькой гостиницы — сволочи, все рассчитали правильно. Мирные жители, заложники — что еще требуется для успешных переговоров и торга, а на кону стояло очень многое: с одной стороны жизнь двух язычников, с другой — честь сандоминиканской Инквизиции, а в особенности Серой Стражи. И Пес знал, что весы перевесят в его сторону, несмотря ни на что.
— Пан гранд-полковник, они забаррикадировались на втором этаже! По меньшей мере, их двое: один из держит лестницу на второй этаж, второй — на крыше. Хорошо устроился, пся крэв! Круговой обзор. Побольше патронов — и можно остреляться хоть от целой армии! Если бы не заложники — прикатили минометы. Смели бы к черту, прости Господи!
Запыхавшийся солдат в синей форме утер потный лоб под нависающим над глазами козырьком каски. Из остального защитного обмундирования на нем были стальная кираса и наплечники с наколенниками. Кольчужная юбка защищала чресла полицейского. Не слишком удобно, тяжело и жарко, но порой она чертовски хорошо выручала от вражеской пули. Просто Господи!
— Заложники?
— Больше всего наверху в центральной комнате…
— Отлично! Действуем — обер-капитан, готовьте людей для штурма. Я выставлю свою группу…
— Пан гранд-полковник! Мы многого еще не знаем об остановке внутри: будет много жертв!..
— Господь защитит невинных! Вперед, обер-капитан — это приказ!
— Есть, пан гранд-полковник!
«Есть, пан гранд-полковник». Потом несчастный обер-капитан проклял и свои слова, и безумного «серого мундира», и тех, то ли настоящих героев, то ли последних негодяев, чьи укрепления им пришлось штурмовать. Он помнил взрывы, огонь, раскрытые в немом крике рыт искореженных трупов. Помнил захлебывающегося слюной инквизитора, вопящего во всю глотку о мщении, божественном гневе и искоренении ереси. Его команду отчаянных головорезов, настоящей своры бешеных псов, вооруженных длинными ножами-тесаками. Они только поначалу стреляли из короткорылых автоматов «Аколит», а потом, внутри, выхватили по полметра остро заточенной стали и принялись резать все, что видели. Заложников, поднимавших руки в попытке отчаянного спасения, даже полицейских, для которых головорезы гранд- полковника стали похожими на настоящих демонов прямиком из Адовых глубин.
Оказалось, что преступники заложили несколько бомб на первом этаже, на которых и попались
