или виноград украшали тонкие малоформатные книжицы молодых поэтов и прозаиков.
Кроме художественной литературы, в список обязательных попадала и публицистика. Кто из ереванцев не имел обоих изданий (армянского и русского) “Семи песен об Армении” Геворка Эмина, или совершенно, по сути, “невозможной” даже в годы оттепели в СССР книги Армена Ованесяна “Я люблю вас, люди”, большая часть которой была посвящена… группе “Битлз”!
У многих ереванцев начали выстраиваться на полках и тома историка Лео.
Особую часть в ереванской книжной коллекции составляли сувенирные издания об Армении, о Ереване. Том “Армения” из многотомника “Советский Союз”, пачка книжечек с переводом стихотворения “Ахтамар” на два десятка языков, комплекты открыток “Ереван”, “Леонид Енгибарян”, “Картины Сарьяна”…
Среди многих издававшихся в то время книг в “обязательную библиотеку” попадало только то, в чем ереванцы каким-то непонятным образом находили что-то однозначно “свое”. Через годы выяснилось, что даже номера журнала “Гарун” сохранились у многих одни и те же – любимые. Просматривая их сейчас, уже трудно сказать, почему именно на них пал выбор тогдашних читателей…
До начала 70 – х продолжал расти почти стандартный для всех список книг, которые можно назвать “библиотекой ереванца”. В 60 – 70 зайдя в любой дом, ереванец видел на полке те же книги, что у себя дома. Это очень объединяло людей. В 70-е “обязательных” для всех книг не осталось. Пожалуй, если искать исключения, то их найдется всего два: вышедшие намного позже “Пьесы” Перча Зейтунцяна и “Старые боги” Левона Шанта.
Ереванская мода
Центром обсуждения, обмена впечатлениями была улица Саят-Нова, ее кафе. Люди стали восприимчивы к моде. “Стиляжная” одежда была очень распространена, среди нарядной женской одежды наибольшей любовью пользовался “костюмчик” в стиле Коко Шанель – предмет мечтаний любой ереванки. Ереванцы с этих пор сохранили интерес к моде на долгие годы. Причем, и мужчины, и женщины. Интересно, что модные атрибуты, которые в местах своего происхождения считались вызывающими, эпатажными, или даже рожденными контр-культурой, в Ереване почти всегда принимались с легкостью, и не вызывали негативной реакции. Например, клетчатая рубашка “пузырем” и брюки-“дудочки” стиляг не шокировали старшее поколение.
От ереванских стиляг дурного не ждали: “это же наши ереванские мальчики!”. Так будет потом и с одеждой “хиппи”, “панков” и т.д. В Ереване эта одежда не была знаком, который заставлял бы насторожиться. Только в 70 – х появится в Ереване знаковая одежда собственного изобретения, не имеющая никаких внешних аналогов.
А в 60 – х поведение молодого человека было связано с “ереванскими традициями” и не могло измениться к худшему, как бы ни был он одет.
Интересно также, что кафе принадлежали не только молодежи. Собственно, такого понятия, как “молодежь” в Ереване не было. Просто были люди разного возраста, и все они ходили в кафе.
В кафе почти ничего не ели. У армян принято есть почти исключительно дома (и, конечно, в гостях), кафе их заменить не могли. Другого “общепита” в Ереване никогда не было, и он так и не возник. Определенный интерес к ресторанам появился именно в эти годы, но они были все же очень дороги.
Зато кафе привлекали возможностью общения, иногда – послушать джаз (тоже не вызывавший ничьих возражений), и в связи с этим укрепились “шрджапаты”, даже за счет внутрисемейного и соседского общения.
Ереванские песни
Удивительно сложилась и судьба эстрады в Ереване. Интерес к ней рос день ото дня, появлялись новые исполнители. Все, чем интересовались ереванцы – это своя, армянская эстрада. Более того – большинство песен было о Ереване и об Армении. Очередь для какой-либо другой тематики пришла лишь лет 10-15 спустя. В 55 – 70 – ых годах армяне пели почти исключительно о “городе”, “улицах”, “родном крае”, “весне”. Даже о любви пели намного меньше, и то сопровождая ее все теми же “городом” и “весной”. Собственно, почти единственной песней о любви была знаменитая “Оф, сирун, сирун”, которая несла бремя популярности в гордом одиночестве почти целое десятилетие.
В джазе ли, в эстрадной ли песне – неожиданно находились безусловно “армянские” мотивы, своеобразное звучание. Например великолепный вальс “Вечерний Ереван” или марш из “революционной кинокомедии” “Парни музкоманды”. В них звучали мотивы, очень тонко связывающие современную музыку с армянской классикой конца XIX – начала XX века.
Был и популярный твист – “Ереван, мой каменный город”, и шейк – “Мой красивый Ереван”.
Пели и на армянском, и на русском языках.
“Родился я здесь, и вырос я здесь, здесь воду студеную пил…”,- пел певец по-армянски с сильным русским акцентом. Возможно, в действительности он родился где-то в России. Но то шутливо-искусственное создание образа Родины, которое подразумевало древние корни, “старинные традиции”, играло роль и тут: “мы все здесь старожилы, все хозяева этой древней земли” (Несколько позже эту “игру” поддержит и фильм “Путь на арену” о клоуне-миме Леониде Енгибарове на самом деле всю жизнь прожившем в Москве. В фильме историю его молодости свяжут с Ереваном, с севанскими рыбаками, с фонтаном “Каскад”, который и построен-то был за год до выхода фильма!).
Бывший парижанин Жан Татлян сочинил и пел свою знаменитую песню “Фонари” на русском языке. Фонари, огни – символ Еревана. Ни в каком другом городе, считали ереванцы, нет таких фонарей. Точное попадание в тему позволило Жану Татляну стать первым общим кумиром: его обожали все, от мала до велика. Это был Элвис Пресли Еревана!
На музыку все той же любимой “Песни первой любви” пел азербайджанец Рашид Бейбутов: “Приезжайте к нам в Ереван, как к себе домой: / Он и вам будет город родной!”. “У Рашида отец в Ереване живет”, – непременно рассказывали гостям: “Это же наш, ереванский парень”.
Удивительно, но общесоюзная эстрада вызывала в Ереване редкостное отторжение. Она считалась самой неприятной частью общего советского “официоза”. Исключение составляли (и то – “более-менее”) Эдита Пьеха, болгарин Эмил Димитров и (несколько позже), югослав Джордже Марьянович.
Позже незавидная судьба постигла в Армении и творчество российских рок-музыкантов: их не слушали ни в какой среде и ни при каких обстоятельствах!
Итак: воссозданный литературный язык, книги, культурная жизнь, джаз, новая бытовая культура – это и были “старинные армянские традиции”, в созидании которых сыграл главную роль культурный слой, интеллигенция.
А что же действительно было взято из прошлого, от настоящих народных корней?
Армянские традиции: другой слой
Конечно, традиции у армянского народа были всегда. Просто не всегда они реализовывались, в трудные времена пребывали в “законсервированном” состоянии. Армянин может совсем забыть армянские традиции, но когда появится возможность, они всплывают из подсознания, демонстрируя вдруг такое богатство, что создается впечатление, что за ним стоят годы и годы расцвета и благополучия…
40 – 50 годы – сталинская эпоха. Убожество, в котором пребывала национальная культура было таково, что легче сказать – ее не было вовсе. Что читали, что пели в те годы армяне?
Литература тех годов существовала лишь постольку, поскольку официальная власть требовала наличия “национальной литературы”. Несколько романов о борьбе с врагами народа, о колхозной жизни и т.п.
Даже патриарх армянской советской литературы после вполне приличной приключенческой повести для детей “Пленники Барсова ущелья” переключил своих юных героев на борьбу с “вредителями”, “врагами народа” (роман “На берегу Севана”)…
