— Метят свою территорию? — предположил Паско.
— Хороший ответ. — Впечатленная, Руби обернулась и взглянула на него.
В коридоре возле лестницы стояла еще один полицейский в форме — высокая темнокожая женщина по фамилии Десджин, одна из приятельниц Риты.
— Не хочется вас огорчать, — сказала она, — но преступление совершено на крыше, а лифта здесь нет.
Руби безропотно кивнула:
— Известно, кто это?
Лицо Десджин стало печальным.
— Девочка лет двенадцати или тринадцати. Никаких документов нет.
Руби поморщилась, ощущая, как в груди у нее закипает кислота:
— Отлично. Сексуальное преступление?
— Пока неизвестно. Но… гм… на крыше…
— Девочка местная? — спросила Руби.
— Точно не местная, — покачала головой Десджин. Руби взглянула на лестницу, затем на Паско:
— Можешь пойти первым, если полагаешь, что сможешь идти быстрее меня.
Паско коротко выдохнул.
— Я чокнутый, а не чемпион по бегу. — Он нахмурился. — Остертаг ведь это вам сказал, разве нет?
— Гм… да, — неуверенно подтвердила Руби, так и не поняв, прикалывается тот или нет. — Но пока мы не пошли наверх, хочу кое–что сказать.
— По дороге не разговариваем? — Он кивнул. — Полностью согласен.
Руби на краткое мгновение ощутила к нему теплоту. Потом это чувство задавил и уничтожил Страх, и она зашагала по лестнице.
Полицейский сержант Папуджан встретила их возле двери, ведущей на крышу.
— Парнишка с телескопом заметил тело и вызвал полицию, — рассказала она, пока они стояли, переводя дух. — Я послала двоих полицейских взять предварительные показания у парнишки и его очень обдолбанных родителей.
— Парнишка с телескопом. — Руби вздохнула. — Даже не знаю, можно ли такое назвать аргументом в пользу установки телекамер скрытого наблюдения или против этого.
Сержант с тревогой взглянула в небо:
— Хорошо бы ребята из лаборатории поторопились и поднялись сюда с палаткой, иначе нам придется иметь дело с обычным теленаблюдением. Меня удивляет, что над нами еще не кружат вертолеты с телекамерами.
Словно по заказу, вдалеке послышалось слабое жужжание вертолета. Один из трех других полицейских на крыше немедленно достал одеяло и накрыл тело, потом обернулся и вопросительно взглянул на Папуджан. Та кивнула в ответ и повернулась к Руби:
— Если у экспертов будут с этим проблемы, скажи им, пусть валят все на меня.
Руби махнула рукой:
— Тебе не о чем волноваться. Так никаких документов не обнаружено?
Сержант покачала курчавой головой:
— Ничего, если не считать талисманчика на браслете, на котором выгравировано «Бетти».
— Да, редкое имя в наши дни.
Руби взглянула на прикрытое одеялом тело. Она уже отдышалась после долгого подъема, но не могла заставить себя пройти еще двадцать футов к тому месту, где на пыльном гравии лежал труп.
— Слушай, это ведь тебе поручили другое дело с ребенком, — неожиданно вспомнила Папуджан. — Мальчик из мусорника.
Руби мысленно поморщилась: — Да.
— И теперь на тебя валят все дела по убитым детям?
Руби пожала плечами и перевела дыхание — Страх теперь едва ли не вибрировал где–то у нее в животе. «Уж не этого ли я боялась? — внезапно задумалась она. — Убитых детей?»
Когда она заставила себя направиться к жертве, ощущение было почти таким, как если бы она на каждом шагу выдирала ногу из стремительно твердеющего цемента. Паско шел рядом, вид у него был странно покорный.
— Видел когда–нибудь мертвого ребенка? — тихо спросила она.
— Видел, но не так, — ответил Паско нейтральным тоном.
— Это всегда ужасно, даже когда не ужасно. Так что держись.
Она присела возле тела и подняла одеяло. Девочка лежала лицом вверх, с полузакрытыми глазами и слегка раздвинув губы, из–за чего казалось, что она о чем–то задумалась. Если бы не бледность, она вполне могла бы о чем–то мечтать.
— Что ж, теперь понимаю, почему Десджин уверена, что девочка не местная, — сказала Руби.
— Потому что она японка? — предположил он.
— Ну, в этом районе живут и японцы, хотя не много, но я имела в виду одежду. — Руби сменила позу, пытаясь ослабить давление Страха на диафрагму. Ей пришло на ум, что, возможно, то, что она воспринимает как Страх, может в реальности оказаться физической проблемой. — Не дизайнерская, но точно из бутика. Такую продают в более дорогих пригородных универмагах. У меня есть внуки, — добавила она в ответ на слегка удивленное выражение лица Паско.
Опустив на место одеяло, она встала. Колени протестующе затрещали. Паско смотрел на укрытое тело, его гладкое темно–золотистое лицо выражало тревогу.
— Ты в порядке? — спросила Руби.
Он глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Я ведь говорила, что мертвый ребенок — это ужасно, даже когда…
— Думаю, это убийство связано с делом, над которым я как раз работаю.
— В самом деле? — Она скрыла удивление. — Значит, нам нужно сравнить записи. И быстро.
Он ответил не сразу, переведя взгляд с одеяла на нее, и на его лице появилось странное выражение, которое она не смогла распознать. В нем было нечто оборонительное, с немалой долей подозрительности.
— Конечно, — сказал он наконец, с энтузиазмом пациента зубоврачебного кабинета, соглашающегося на прочистку канала.
Руби ощутила смесь раздражения и любопытства, но ее быстро затопил Страх. Она никак не могла решить, нужно ли сказать ему что–нибудь ободряющее или воспользоваться своей властью, а подбодрить уже потом, когда она будет точно знать, что может рассчитывать на его сотрудничество.
Но тут появились криминалисты, избавив ее от необходимости думать о чем–либо, кроме практических действий. И о Страхе.
В конце дня Паско ухитрился уйти, так и не сказав ничего о своем деле. Конечно, вполне возможно, что он поступил так ненамеренно. А проведя большую часть дня в разговорах — или в попытках разговоров — с жильцами того здания, проверке результатов опросов соседей, в заглядывании через плечо коронера и все это время толкая перед собой Страх, точно гигантский валун в гору, она настолько устала, что это перестало ее заботить.
Она сделала запись в блокноте насчет Паско и потащилась домой, в свою квартирку, где лишь взглянула на невскрытую банку вегетарианского супа, прежде чем раздеться и рухнуть в кровать, оставив одежду валяться на полу.
3:11.
Цифры, светясь красной опасностью, выплыли из темноты и сфокусировались перед глазами. Прошло несколько секунд, прежде чем она сообразила, что смотрит на часы–радио на тумбочке возле постели.
Странно. Она никогда не просыпалась посреди ночи. Даже несмотря на то, что Страх с каждым днем неумолимо давил на нее все сильнее, она спала достаточно крепко, чтобы просыпаться легко и быстро. И она замерла, даже не дыша, вслушиваясь, не забрался ли кто–то в ее квартиру.
Прошла минута, другая. Ничего. Может быть, что–то случилось в соседней квартире или наверху,
