проезжали через городок…
Кофе сотник не любил – непривычные казаки к кофе и прочей дряни. Но башка и впрямь как чугунная, мабуть поможет…
– Добре – Велехов повернул руль
В каварне, как только они воли, зараз стихли все разговоры. Как отрезало, только что о чем-то говорили, перетирали местные сплетни, обсуждали футбольный сезон и успехи разных команд, а тут. Тишина. Мертвая.
Однако, сотнику было не привыкать, на восточных территориях ему доводилось бывать в местах и похуже. Восточные территории вообще были намного более опасным местом, чем принято это было признавать на государственном уровне. Да, большую часть населения их удалось перековать. Ну, скажите – зачем, например, высококвалифицированному оператору атомного энергоблока, будь он араб и мусульманин, у которого есть стабильная и высокая зарплата, большая квартира и дети, одна-две машины – поддерживать террористов? Если придут к власти исламские экстремисты – ничего кроме молитвы по пять раз в сутки, казней на площадях, крови и смерти не будет. Запретят смотреть телевизор – это от иблиса. Запретят носить нормальную одежду – от иблиса. Запретят женщинам ходить без паранджи – только попробуй, забьют камнями. Но от пяти до тридцать процентов населения (в разных местах по-разному) по-прежнему оставались такими же какими были раньше – темными, неграмотными, забитыми, фанатично верящими в Аллаха. Приходилось силой заставлять отдавать детей в гимназии – сам сотник лично видел бронированные автобусы, собирающие детей и потом развозящие по домам. Приходилось силой заставлять их проходить медицинские осмотры у нормального врача, а не у знахаря. Да много чего приходилось силой делать…
И вот там-то было все – и выстрелы из-за угла, и ненавидящие взгляды, и мертвая тишина при твоем появлении. И вспышки насилия – внезапные, никем не прогнозируемые, большей частью происходящие в пятницу, после намаза. Последняя произошла, когда еврейский пацан изнасиловал маленькую арабскую девчонку, лет десяти – тогда казаки не справились. Пришлось вводить войска. То, что пацану этому дали пятнадцать лет каторги местных 'исламских правоведов' не успокоило – те требовали смертной казни пацана через выдачу родственникам и выселения всех евреев. Из-за одного молодого придурка, наказанного как полагается по закону, погибло больше двадцать человек.
И тут могло произойти всякое. Их четверо, у них оружие и специальная подготовка. Против них – гражданские, пусть их больше раз в пять, но …
В том то и дело что гражданские. До бунта, до массовых беспорядков – рукой подать. Как же – казаки поляков в каварне побили. Или, не дай Бог постреляли. Тут уж 'Хей, кто поляк – на багинеты'***! Понеслась, родимая!
Ситуацию разрядила Кристич. Уверенно подошла к хозяину заведения, поговорила с ним по-польски, потом показала рукой на дальний столик.
– Сюда, господа казаки…
Сотник отметил, что недалече – запасной выход, видимо в подсобку, где напитки и харч. Так что если что…
Принесли кофе – в маленьких, на один глоток, чашка, по-европейски. Казакам тоже было это непривычно – обычно они пили чай с травами, а в качестве посуды у них были гильзы от гаубиц, переделанные под кружки. Мало у какого казака не было такой кружки, и еще армейской ложки из набора для выживания. Дюже удобная и маленькая, в карман можно спрятать…
– Приятно чувствовать себя оккупантами? – поинтересовалась Кристич, смакуя напиток
Чебак было вскинулся – но Велехов одним взглядом осадил его.
– Вот что, пани… – негромко сказал он – я здесь не оккупант и никогда им не был. Вы с вашими воплями про оккупацию в печенках у меня сидите. Вы падлы, таскаете здесь контрабанду, наркоту, спирт, все это продаете русским, зарабатываете на этом. Русские дают полякам деньги, и они на эти деньги обустраивают Польшу. Варшава – ни чуть не хуже Санкт Петербурга обстроилась, все наши кому свободы не хватает – едут сюда. У Польши ни производства нет особого, кроме того что русские здесь построили, ни полезных ископаемых, только неподлеглости – хоть лопатой сгребай! Вы все, живете на наши деньги, если бы не Россия – были бы захудалым панством между двумя великими державами. А если б возбухнули с вашими рокошами** – тут бы вас и прихлопнули как муху на окошке, не одни так другие. И при этом вы, гады, искренне, до зубового скрежета ненавидите русских. Надо вам как в Австро-Венгрии? Чтобы за слово по-польски вас батогами пороли? Так будет, нехай дождетесь. Давайте, устройте очередной ваш рокош! В какой курень не зайди – у кого спирт, у кого стволы, у кого еще чего! Я только этого и жду – чтобы по хатам вашим пошмонаться как следует. Чтобы вовек запомнили! Прадеды наши ума вам не вложили – так я зараз вложу!
Над столом повисло молчание…
– Эй, хозяин… – по-русски крикнул сотник на всю каварню – еще нам налей!
Выпили еще кофе – в молчании. Потом сотник отодвинул стул, глянул на часы.
– Поехали зараз… К обеду на базу поспеть надо, а то сухпаем дневать надоело. Чебак, ты поведешь.
– Есть.
Вышли – и сотнику что-то не понравилось. Сразу – вроде как обычный польский городишко, ничем не примечательный, относительно знакомый потому что бывали здесь и не раз, сонный, потому что большая часть местных обитателей трудится по ночам…
И все таки что-то было не так. Велехов не знал что именно, он просто чувствовал. Простой казак отмахнулся бы от своих предчувствий и пошел дальше. Но Велехов был не простым казаком. Без малого восемь лет в командировках на Востоке сделали его крайне наблюдательным и чувствительным к мелким, почти незаметным признакам надвигающейся беды. Другие на Востоке просто не выживали.
Протянув руку, он тормознул идущего за ним Петрова. Еще раз внимательно огляделся. И все понял…
– Чебак, стоять!!!
Все-таки армия кое-что – но дает. И эта шагистика – тупое разучивание строевых команд на плацу, когда командир добивается автоматического выполнения уставных команд – она не просто так введена в программу подготовки. Во время боевых действий, особенно если это не масштабные боевые действия с армией противника, когда от одного человека не так уж и много зависит, а борьба с терроризмом – крайне важно, чтобы любой исполнитель выполнял команды совершенно автоматически, не задумываясь. От этого может зависеть и жизнь исполнителя и жизнь всех членов группы!
Чебак, уже почти дошедший до машины, замер на месте.
– Ко мне! Бегом!
– Что произошло? – недоуменно спросила Кристич
– Вызывайте полицию. Где то здесь бомба.
– С чего вы …
– Бегом я сказал!!! Петров, Певцов, Чебак – встаем в оцепление, на площади, чтобы никто не шлялся.
Полициянтов – специальный взрывотехнический отдел – пришлось вызывать из самого Ченстохова, ждали больше часа. За это время поляки стали проявлять ропот однако выйти на площадь и проверить на своей шкуре там ли бомба никто не решался. Слово 'бомба', которое в русском и польском языке произносится одинаково, горячие головы остудила надежно.
Взрывотехники прибыли через час, на небольшом местном фургончике 'Жук'*** мрачного черного цвета. Сами взрывотехники были одеты не в полицейскую форму, а в армейскую, без знаков различия…
– Цо здесь трапелось?**** – старший группы, невысокий, усатый, коренастый, с брюшком подошел к ним.
– Бомба здесь. Машину нашу проверьте.
Взрывотехник молча кивнул, пошел назад.
