Сожженные мосты Часть 5

взбаламученная толпа.

– Казаки! В Виленском крае, на Востоке – снова беспорядки, снова злоумышления, снова льется кровь. Это не первый раз и наверняка – не последний. Я и сам там усмирял… дважды, и свою кровь там пролил… и скажу я вам, казаки, что легко – не будет. Там служили ваши прадеды, деды и отцы – настало время послужить и вам. Не осрамите же казачьей чести, не осрамите родную станицу и седые головы ваших дедов и отцов. Пусть Матерь Богородица будет вам в помощь и заступничество. С нами Бог, казаки!

– С нами бог, за нами – Россия! – в едином порыве кричат все служилые, что сыновья, что отцы, что деды. Ибо формула эта нехитрая, родная для каждого служилого человека – вечна.

Мобилизация… Тяжко пыхтит тепловоз, унося казаков от родных станиц в незнакомую и опасную жизнь. По стальным дорогам Империи толчками течет, течет к западным границам взбаламученная серошинельная кровь.

* Примерно соответствует понятию 'веселая вдовушка'

** Егорий, Георгиевский крест

*** не рискуй, не лихачь (устар.)

**** Имел полный бант – то есть был кавалером Георгиевского креста всех четырех степеней

***** Для современной российской армии это дикость. А в этом мире – дикостью посчитали бы то, что неподготовленных призывников везут к месту боев, там дают незнакомый, непристрелянный автомат, из которого он хорошо если девять выстрелов на стрельбище сделал и бросают в бой.

****** И здесь все по-другому. Никто и подумать не мог, чтобы разбивать станичную команду, станичная команда ценна именно тем, что все друг друга знают, росли в одной станице, понимают друг друга с полуслова. Такие вот казачьи команды придавали на усиление вооруженным бронетехникой частям в качестве пехоты или мотопехоты. По этой же кстати причине в русской армии не знали дедовщины – попробуй, поиздевайся, зная что ты вернешься в станицу, и тебя там встретят родственники тех, над кем ты издевался.

******* Организационно– мобилизационное управление

11 июля 2002 года

Украина

Пункт временной дислокации

Наверное во всем мире не найдется солдата, неважно какой армии – который бы за все время своей службы ни разу не был в Сочи. Как это не были – были, были, припомните… Еще как были. СОЧи – это Самовольное Оставление ЧастИ. Вот-вот, вижу что вспомнили…

Разбирались с этим по-разному, в армии Российской Империи к примеру не было биотуалетов – не закупали принципиально, чтобы по возвращении была работа для туристов из Сочи. Была и другая работа разной степени сложности – влажная уборка в казарме, чистка картофеля вручную, копание окопа для стрельбы стоя в личное время солдата. В общем – особой трагедии из этого не делали, провинился – ведро или лопату в руки или вперед. Трагедия начиналась тогда, когда к воротам части подкатывала целая процессия в поисках коварного соблазнителя…

Ну и казаки… а что, казаки не люди? Всем тридцати нету, только отслужили, выехали, многие неженатые… да нешто ль казак своего упустит, чтобы на чужбине – на стороне не урвать. Да и у женатых была своя традиция – они как отъехали, собрались, взяли банку с крышкой, налили туда водки и все туда кольца обручальные свои побросали, а банку запечатали. Чтобы не испортились, значит. Так что когда они к пункту сбора прибыли – женатых там не было. Совсем.

Первый день прошел в привычных заботах и хлопотах. Прибыли под вечер, войсковой старшина нашел командование части, которое уже изволило отходить ко сну, и бесцеремонно разбудил его для представления. Умудрился даже сдать аттестаты на все виды довольствия, чему местный начфин был крайне не рад. Оно и понятно – казаки прибыли одиннадцатого, а если бы он принял у них аттестаты двенадцатого – можно было бы довольствие по всем видам за один день прикарманить. Начфины… они такие, честного днем с огнем не сыщешь. Просто кто-то ворует в меру, а кто-то и без.

Стояли они буквально у самой железнодорожной станции, заняли чистое поле, отгородились контейнерами и боевой техникой, поставив внутри периметра палатки и сборные модули. Стреляли в местном карьере, до ближайшего стрельбища было далече. Технику сняли с платформ, потому что была самая граница – дальше они уже пойдут боевым порядком. О том, что в двадцати километрах отсюда рокош – особо ничего не говорило, если не считать сильного движения по дорогам – беженцы, да повышенных мер безопасности. Цены местные торговцы подняли, кто процентов на десять а кто и вдвое – у кого на что ума и совести хватило. Кому война, а кому…

С утра сдали тест. Пробежать десять километров кроссом с рюкзаком весом тридцать килограммов за плечами, двадцать раз подтянуться и пятьдесят – отжаться. Казаки хоть и молодые были – но некоторые сдали с трудом. Естественно – не без шуток, разжирел мол, на бабских то харчах.

Потом проверка оружия и заодно проверка самих казаков на предмет обращения с ним. Надо сказать, что казаки оружие покупали сами, и обязателен был только 'казенный' патрон, во всем остальном – полная свобода, лишь бы стреляло да в цель попадало. Оружие молодому казаку покупали в двадцать лет, в день призыва на действительную военную службу, многие так с ним потом и жили всю жизнь, у стариков в загашниках и федоровки и токаревки хранятся. Оружие для призывных казаков особого значения не имело, брали самое дешевое и прочное – потому то почти у всех были автоматы Калашникова той или иной модели. Выделялся Петр Ткачев с того берега Дона – ему старший брат из Африки прислал автоматическую винтовку Эрма русского заказа с оптическим прицелом, да Мишка Головнин – у него был автомат Коробова с оптическим прицелом. Несколько казаков вместо автоматов – согласно военно-учетной специальности – имели снайперские винтовки. Тут – тоже единообразие, две старые, но ухоженные винтовки Токарева с новомодным ложем с пистолетной рукояткой, да Степка Котов привез с собой старую СВС-115, даже не снайперскую винтовку, а штурмкарабин, считай. По этому поводу даже с офицером цапнулись… но отстрел винтовки все вопросы снял, то ли стрелок хорош, то ли винтовка – но десять из десяти в черный круг с трехсот метров – положил. Еще у некоторых казаков, в том числе и у него, казака первого призыва Тихона Лучкова были ручные пулеметы разных систем, для огневой поддержки мелких подразделений.

Цапнулись несколько раз с офицерами, не без этого. С офицерами всегда напряги, казаки люди вольные, это тебе не действительная, где 'разрешите бегом!'. Но все конфликты худо-бедно уладили с помощью старшин да наказного, да и до мордобоя нигде не дошло.

Кормили хорошо, полевую кухню уже развернули и питались не сухпаем, а кашей с мясом. По традиции первым пробу снял наказной атаман, выехавший 'в мобилизацию' с казаками. Ели наскоро, не так как дома, под крики офицеров – здесь тебе не дом, здесь – армия.

После обеда – выгнали в поле несколько тяжелых бронетранспортеров и несколько раз прогнали весь личный состав в посадке-высадке на них, обычной и экстренной. Взаимодействие с авиацией и артиллерией никто не отрабатывал – для этого в части были специальные корректировщики огня из кадровых.

Ждали приказа…

Края брезента, прикрывавшего вход лениво трепал ветер, то и дело доносился перестук колес и гудки тепловозов. Станция жила собственной, почти мирной жизнью – и пассажиры скорых поездов, на коротких остановках с удивлением и тревогой вглядывались в выросший по правую руку от станции лагерь временного размещения. Настроение у людей, связанное с частичной мобилизацией казаков и предстоящей силовой операцией по ликвидации бунта было далеко не мажорным –кто-то встречал безрадостные новости о происходящем в Польше со злорадством, кто-то с тревогой, все – с озабоченностью, но никто – с равнодушием. Как то так получалось, что очередной мятеж и жуткие картины с улиц польских городов, с