индивидуальных прав в отношении собственности. И поэтому на счет косвенного влияния римлян, а особенно стоиков, мы можем отнести многое из того хорошего и плохого, что имеется в нашей современной экономической системе: с одной стороны — большая часть неограниченной энергии, проявляемой индивидуумом в устройстве своих собственных дел, а с другой стороны — немалое жестокое зло, творимое под прикрытием прав, созданных системой законов, которая сохраняет свою силу, поскольку ее основные принципы мудры и справедливы.
Сильное чувство долга, принесенное стоицизмом с Востока, содержало также в себе нечто от восточного квиетизма. Хотя стоик и проявлял активность в отношении обеспечения своего здоровья, он гордился тем, что стоял выше мирских забот: он принимал участие в жизненной суете, потому что это было его долгом, но он никогда не мирился с нею, его жизнь оставалась унылой и суровой, отягощенной сознанием его собственных неудач. Это внутреннее противоречие, по словам Гегеля, не могло исчезнуть, пока внутреннее совершенство не было признано в качестве цели, которая может быть достигнута только через самоотречение, и, таким образом, стремление к ней примирялось с теми неудачами, что неизбежны в любой социальной деятельности. Путь к этим большим изменениям был проложен глубокими религиозными чувствами евреев. Но мир не был готов погрузиться в широту христианского духа, пока в нем не появилась новая тональность, привнесенная глубокими личными привязанностами германской нации. Даже среди германских народов истинное христианство медленно прокладывало себе дорогу, и в течение долгого времени после падения Рима в Западной Европе царил хаос.
§5. Для германца, каким бы решительным и сильным он ни был, оказалось очень трудным делом освободиться от уз обычаев и от невежества. Сердечность и преданность [Гегель ('Философия истории', гл. IV) смотрит в корень лроблемы, когда он говорит об их энергии, их свободном духе, их самостоятельности (Eigensinn), их сердечности (Gemilth), и добавляет: 'Преданность - их второй лозунг, в то время как 'ервым является свобода'], которая придавала ему особую силу, склоняла его к тому, чтобы он чрезмерно дорожил институтами и обычаями своей семьи и своего племени. Ни одна другая великая раса завоевателей не продемонстрировала столь ограниченные способности к восприятию новых идей от более культурного, хотя и более слабого, покоренного ими народа, как германцы. Они гордились своей грубой силой и своей энергией, и они мало заботились о знаниях и искусствах. Но и то, и другое нашло себе временное прибежище на восточных берегах Средиземного моря, пока другая нация завоевателей, продвигавшаяся с юга, не оказалась способной вдохнуть в них новую жизнь и новую энергию.
Сарацины легко усваивали все лучшее, чему может научить побежденный. Они лелеяли искусства и науки, поддерживали огонь в очаге просвещения, когда христианскому миру было почти безразлично, погас он или нет, за что мы должны быть им благодарны. Но их моральная природа не была столь целостной, как у германцев. Теплый климат и чувственность их религии привели к быстрому упадку их энергии, и они оказали очень небольшое непосредственное влияние на проблемы современной цивилизации [Похвала их деятельности была блестящим образом воздала Дрейпером в кн. 'Интеллектуальное развитие Европы' гл.XIII (Draper. Intellelctual Development of Europe)].
Просвещение среди германцев распространялось медленно, но верно. Они несли цивилизацию к северу, в климат, где непрерывная напряженная работа шла рука об руку с медленным ростом стабильных форм культуры, и они несли ее на запад, к Атлантике. Цивилизация, которая задолго до этого покинула берега рек ради берегов великого моря, окруженного со всех сторон сушей, должна была в конечном итоге отправиться через огромный океан. Но эти изменения происходили очень медленно. Первая представляющая для нас интерес проблема новой эпохи состоит в возрождении старого конфликта между городом и нацией, который был временно подавлен повсеместным владычеством Рима, представлявшим собой, по сути дела, армию со штабом, размещенным в городе, однако черпающую свою мощь на обширной территории.
§ 6. До недавних лет полное и прямое самоуправление людей было невозможно в рамках большой нации, оно могло существовать только в городах или на очень небольших территориях. Правление неизбежно находи лось в руках немногих, кто считал себя привилегированным высшим классом и рассматривал рабочих в качестве низших классов. Следовательно, рабочие, даже когда им позволялось управлять собственными местными делами, часто не имели достаточной смелости, уверенности в себе и достаточных навыков умственной деятельности, требующихся в качестве основы коммерческого предприятия. На деле как центральное правительство, так и местные магнаты самым непосредственным образом нарушали свободу промышленности, запрещая миграцию и устанавливая самые тягостные и вызывающие раздражение налоги и сборы. Даже те из низших классов, которые были номинально свободны ми, подвергались грабежу в результате произвольно установленных штрафов и сборов, а часто и в результате прямого насилия и открытого разбоя. Это бремя падало главным образом именно на тех людей, которые были более трудолюбивыми и более бережливыми, чем их соседи, на тех, в чьей среде, если бы страна была свободной, постепенно развился бы дух свободного предпринимательства, чтобы стряхнуть узы традиций и обычаев.
Совершенно иным было положение людей в городах. Там сила промышленных классов состояла в их численности, и, даже когда они оказывались совершенно не способными взять верх, к ним не относились, подобно их собратьям в сельской местности, как если бы они принадлежали к совершенно иным существам по сравнению с их правителями. Во Флоренции и в Брюгге, как и в древних Афинах, весь народ мог слышать, и иногда действительно слышал, от руководителей государственной политики заявления относительно их планов и их обоснование и мог выразить свое одобрение или неодобрение, прежде чем был предпринят следующий шаг. Весь народ иногда совместно обсуждал социальные и производственные проблемы своего времени, зная намерения друг друга, используя опыт друг друга, сов местно разрабатывая определенные решения и приводя их в жизнь своей собственною деятельностью. Но ничего подобного не могло быть осуществлено на обширной территории, пока не были изобретены телеграф, железные дороги и дешевая печать.
При их помощи нация может теперь утром прочесть то, что ее лидеры сказали в предшествующий вечер, и, прежде чем закончится еще один день, довольно хорошо будет известно о мнении нации. При их помощи совет крупного профсоюза может при небольших издержках представить на рассмотрение его членов во всех частях страны какой-либо трудный вопрос и через несколько дней получить их решение. Даже большая страна может ныне управляться ее народом, но до сих пор то, что называлось 'народным правительством', в силу физических обстоятельств представляло собой правительство более или менее широкой олигархии.
Только те немногие, кто сам мог часто посещать правительственный центр или по крайней мере постоянно получать из него сообщения, могли принимать непосредственное участие в правлении. И хотя значительно большее число людей знало достаточно о происходящем, чтобы обеспечить широкую эффективность своего волеизъявления путем выбора представителей, но даже и они составляли до самого последнего времени лишь незначительное меньшинство нации, представительная же система сама по себе является продуктом недавнего прошлого.
§ 7. В средние века история подъема и упадка городов есть история подъема и спада следующих друг за Другом волн прогресса. Как правило, средневековые города своим происхождением были обязаны торговле и промышленности и не презирали их. И хотя более богатые граждане могли иногда образовать правительство узкого круга, в котором работники не принимали участия, они в редких случаях сохраняли свою власть в течение длительного времени, широкий круг жителей часто обладал полными гражданскими правами, самостоятельно определяя внешнюю и внутреннюю политику своего города и в то же время работая своими руками и гордясь своей работой. Они самоорганизовались в гильдии, увеличивая тем
