Николай сдался, развернул лист и, склонившись к свету, запинаясь, торопливо прочел:
Когда зажигается свет,
Когда проходит гроза,
Когда уходит рассвет,
Я вижу твои глаза.
Глаза, где любовь и свет
Бушуют, как океан.
Других таких больше нет.
В других не любовь — обман.
Глаза, что, как 'чертов круг',
Тревожат все мысли во мне.
Глаза, что приходят вдруг
Ко мне наяву и во сне.
Он поднял глаза на Елизавету. Она сидела, не шелохнувшись, и ошарашено смотрела на Николая.
— Это точно вы написали? — уточнила она вдруг сорвавшимся голосом, — обо мне?
— Только о тебе, — улыбнулся Николай, — я люблю тебя, Елизавета Бочарина. И хочу, чтобы ты вышла за меня замуж!
7
Акакий Трестович Трупной стоял около входа в библиотеку, пыхтел трубкой и, судя по виду, был чрезвычайно доволен.
На дороге, за спиной Акакий Трестовича, его грозного автомобиля не наблюдалось.
— А, уважаемый мой Феофан Анастасьевич, — воскликнул он, стоило Бочарину в сопровождении Бочкина появиться в дверях, — я жду вас уже около пятнадцати минут. Думал докурить трубку и ринуться на ваши, хе-хе, поиски! Я ведь питаю исключительно трепетное уважение к библиотеке, но, поверьте мне, и в ней можно затеряться так, что вас сам черт не сыщет!
Акакий Трестович приобнял Бочарина за плечи и заговорщески зашептал, щекоча усами ухо:
— А ведь знаете, Феофан Анастасьевич, я выяснил, наконец, от чего мне знакома была фамилия этого вашего странного субъекта Бочкина! Стоило мне отъехать от библиотеки, как меня осенило! Ну, конечно, сказал я сам себе, был такой тип, Тарас Петрович Бочкин, который крутился в казначействе при Дворе императора батюшки! Около полугода назад его разжаловали из старших офицеров в юниты, за воровство, и сместили на более низкую должность. Насколько мне помниться, в деле Бочкина фигурировал и Антоний Тупин! Представляете?
— Отлично представляю, Акакий Трестович, — Бочарин отстранился от начальника полиции, — позвольте представить. Вот — Тарас Петрович Бочкин. Тот самый, с кем я разговаривал накануне и который горит желанием свидетельствовать, что оставшиеся одиннадцать похищенных людей уже, увы, убиты!
Акакий Трестович внимательно вгляделся в испуганные глаза Бочкина:
— Свидетельствовать, говоришь? — спросил он.
— Мне многое известно и у меня есть доказательства, — сказал Бочкин, — но я буду говорить только в безопасном месте. Прошу вас поторопиться, пока они не узнали, что я здесь.
— Кто они? — насупился Трупной, — вы что-то от меня скрываете, Феофан Анастасьевич?
— Бочкин утверждает, что чиновников убил Антоний Тупин с помощью призраков, — сказал Феофан Анастасьевич, чувствуя себя прескверно и глупо. Сейчас, при белом свете, он подумал, что все, рассказанное Бочкиным в библиотеке, было не более чем бредом умопомешанного.
— Призраков? — переспросил Акакий Трестович, — в своем ли вы уме, уважаемый Феофан Анастасьевич, чтобы верить в призраков?
— В столь странном деле можно верить во что угодно, — сказал Бочарин, — если уважаемый Тарас Петрович предоставит мне доказательства их существования, то, что ж, я согласен рассмотреть и такую теорию. Тем более, что иных версий у нас пока нет.
— Надо торопиться, — рука Бочкина сильно сжала локоть Феофана Анастасьевича, — я чувствую, что призраки покинули свои убежища и ищут меня… Надо ехать… домой. Доказательства спрятаны там.
— Что за дом, какие именно доказательства?
Тарас Петрович не ответил и стал торопливо спускаться с лестницы.
— А где ваш служебный автомобиль? — спросил Феофан Анастасьевич, когда они с начальником полиции стали спускаться следом.
— Я отправил его в участок, — вздохнул Трупной, — небольшой бунт на Казанской площади. Люди требуют принятия скорого решения от императора о назначении новых чиновников. Никто не хочет жить без власти. А полиция, как принято, оказывается крайней в делах урегулирования.
Бочкин подозвал крытый минимиз и жестом пригласил всех внутрь.
— Позвольте, я закрою шторы, — попросил он, — призраки не могут проникать сквозь темные ткани. Чернота втягивает их…
Трупной закатил глаза. Бочарин кивнул:
— Закройте, Тарас Петрович, но прежде, не скажете, куда мы по вашей милости едем?
— В Таенный переулок. Дом двенадцать, — сказал Бочкин, — там я и живу.
Таенный переулок еще называли Трущобным Петербурга располагался в самом опасном и бедном районе города. Квартиры там стоили чрезвычайно дешево, но покупателей находилось мало. Отличительной чертой Таенного переулка было то, что правительство города очень редко вспоминало о том, что там живут люди и, следовательно, не считало нужным, проводить туда свет и газ. Обитатели переулка жили как могли и на что могли. Не мудрено, что в том районе собирался весь сброд Петербурга. Находить пару-тройку трупов на его улицах за ночь было для полиции обычным делом. Как правило трупы эти принадлежали местным ворам или никому не нужным алкоголикам, поэтому полиция не забивала себе голову расследованиями подобного рода преступлений…
Минут пятнадцать ехали в полной темноте. Только едва светилась трубка Акакий Трестовича, с которой он никогда не расставался.
Потом минимиз остановился.
Бочкин выскочил первым и сразу побежал в сторону небольшого строения с обшарпанными стенами и грязным подъездом.
Бочарин и Трупной заторопились следом. При ближайшем рассмотрении строение оказалось многоэтажным домом постройки прошлого века. Дом порядком осыпался и осел, но все еще держался на потрескавшемся бетонном фундаменте.
Вокруг была грязь и запустение. Мусор валялся прямо на тротуаре, никогда не видевшем метлы дворника. Странные личности шарахнулись в стороны от бегущих людей, и заругались пьяными голосами, размахивая палками.
Узкой, замызганной лестницей они поднялись на третий этаж. Тарас Петрович долго стоял перед дверью, возился с ключами, кряхтел и извинялся, потом, наконец, открыл и вошел внутрь.
— Я не здесь живу, это только временное убежище, — пробормотал он, оправдываясь.
Обиталище Бочкина больше всего походило на пещеру, состоящую, правда, из двух комнат. Из мебели здесь присутствовал небольшой стул, стоящий в углу. Стены квартиры были обклеены пожелтевшими газетами и обрывками бумаги. На полу валялся матрац и синее одеяло из грубой ткани. Чуть дальше стоял чайник и пустые бутылки из-под водки. Раскиданного вокруг мусора было не счесть.
— Недурно, — заметил Акакий Трестович, принюхиваясь, — я бы сказал, хе-хе, что здесь обитает маньяк убийца, а не бывший министр финансов государства. Куда же мы катимся?
— Я же говорю, что это только временно убежище, — сказал Бочкин, — я снял квартиру под другим именем и выхожу из нее не больше одного раза в сутки. Как бы усердно призраки ни занимались моими поисками, чтобы обнаружить меня здесь им придется славно потрудиться.
