Глубоко вздохнул и решительно заглянул в ванную комнату.
Собственно, никакой ванны там не было. На ее месте торчали ржавые трубы, а откуда-то сверху капала вода, образовав мутную лужицу. Зато стоял унитаз, такой же грязный и ржавый.
Под унитазом, свернувшись калачиком, лежал Тарас Петрович Бочкин.
Вид его был страшен. Голова неестественно вывернута, лицом к потолку. Глаза навыкате, подернутые белой пленкой, так, что не видно было даже зрачков. Рот приоткрыт, язык болтается и по нему на пол стекает тонкая струйка слюны. Судя по всему, Тарас Петрович увидел убийцу в самый последний момент — на лице его сохранилось удивленное, испуганное выражение.
За плечом Бочарина засопел Акакий Трестович:
— Видите, Феофан Анастасьевич? Видите?! Точно такое же выражение было и на лицах найденных нами Пухеева и Шнапса!.. Боже мой! Пожалуй, я схожу и вызову наряд! Разве так можно?! Мыслимо ли, чтобы призраки убивали людей?!!
Причитая в полголоса и качая головой, Акакий Трестович Трупной удалился прочь из квартиры. Глухо застучали сапоги по лестнице.
Феофан Анастасьевич сделал несколько шагов вглубь ванной комнаты и, поколебавшись немного, присел перед умершим на корточки.
В нос Бочарину ударил резкий запах мочи, такой силы, что пришлось задержать дыхание.
— Кто же это вас так, а?
Шепот, как показалось Бочарину, разлился по комнате тем же туманом. Тени разбежались в стороны, вроде снова стало светлее…
Ну, же! Ну!! Вот он, я, Феофан Анастасьевич! Один! Никто не помешает тебе сказать, то, что хотел… Появись! Всего на секунду! Объясни…
Тарас Петрович Бочкин продолжал смотреть слепыми глазами в сторону. По шее и подбородку медленно разливался темно-бордовый синяк.
Бочарин склонился над Бочкиным и, сдерживая рвавшиеся откуда-то изнутри сильнейшие позывы рвоты, обеими руками перевернул тело на спину.
Умерший перевернулся на удивление легко, и оказалось, что телом он прижал к загаженному полу небольшой зеленый мешок, замотанный шнуром. Верх мешка был плотно зажат в мертвых пальцах Бочкина, так что пришлось изрядно потрудиться, прежде чем разжать их.
Взяв мешок, Феофан Анастасьевич поспешил выйти вон из ванной комнаты. От нестерпимой вони становилось дурно, а перед глазами плыло.
Опустившись на стул, что стоял в первой комнате, Бочарин положил мешок на колени и размотал тугой шнур.
В мешке лежали книги.
9
Спустя два дня Феофан Анастасьевич появился в доме взволнованный и растрепанный, что замечалось за ним крайне редко.
Елизавета даже немного испугалась, и, присев рядом с братом за стол, чаю отпить, осторожно расспросила его о работе.
Феофан Анастасьевич предпочел отвечать туманными фразами, дескать, дело движется к завершению, преступники скоро будут найдены, а также заговорил вдруг о том, чтобы она, Елизавета поостереглась выходить из дома вечером. В городе, сказал Феофан Анастасьевич, нынче беспокойно. Появились странные люди, которые ночью, вроде как ходят, а утром их днем с огнем не сыщешь.
На это Елизавета гордо похвасталась, что теперь ей есть с кем ходить по вечерам и сообщила брату, что собирается завтра пригласить своего жениха на ужин. Так, что пусть любимый братец постарается и придет, познакомится.
Феофан Анастасьевич рассеянно закивал, словно и не слышал приглашения, стер с губ хлебные крошки салфеткой и удалился в свою комнату.
Следом прошел Ефим, с ноутбуком и батарейкой, которую обычно вынимали, чтоб не садилась. Значит, опять что-то записывать.
Елизавета никогда не заглядывала в комнату, когда брат что-то записывал в дела расследований. Но сейчас она была вынуждена признаться самой себе, что любопытство, грызущее ее, было куда сильнее, чем прежде.
Тем более что дело подстегивала Анна Штульцхер, вчера по секрету сообщившая, что начальник полиции Акакий Трестович Трупной слег в госпиталь, лечить нервы. Вроде, увидел он где-то настоящего призрака, который человека убил и его самого задушить хотел, вот и не вынесли нервишки-то. Анна, конечно, сплетен наслушалась, но и Феофан Анастасьевич в последнее время вел себя более чем странно.
В общем, поколебавшись самую малость, Елизавета приоткрыла дверь в комнату брата и неслышно прошмыгнула за его спиной к креслу.
Феофан Анастасьевич если и заметил ее, то не придал значения. Он стоял лицом к окну, скрестив руки за спиной, и диктовал согбенному за столом Ефиму:
'…после происшествия с Бочкиным дело приняло совершенно иной оборот.
Вчера вечером, прогуливаясь по парку на Сенной улице, и размышляя о странных книгах, найденных в мешке, я встретился с людьми, которые, так же как и Тарас Петрович, утверждают, что знают, кто и с чьей помощью убил государевых служащих. Есть ли у меня основания им верить? Да.
Однако начну по порядку, дабы не потерять нить следствия и, впоследствии, восстановить всю картину происходящего.
Вскоре после того, как я обнаружил мешок, прикатил наряд полиции и оцепил дом, в котором произошло убийство Бочкина.
Заместитель Трупного Евплатий Саврелович Бубенцов сообщил, что Акакий Трестович был срочно помещен в госпиталь. Сегодня я навещал его и выяснил, что он чувствует себя неплохо, только сердце побаливает. Все хватал меня за руку и спрашивал шепотом, а правда ли, что на стуле сидел призрак. Я говорил ему, что правда, но, кажется, затуманенный лекарствами мозг Акакий Трестовича не воспринял моих утверждений.
Содержимым мешка я занялся вчера утром.
Там оказались:
'Странные происшествия и необъяснимые явления в России' (два тома),
'История русской живописи' под редакцией Авердеева,
'Сто и один анекдот' на английском языке.
Столь странное разнообразие навело меня на мысль, что книги были подобраны Бочкиным не случайно. В них мог скрываться ключ к разгадке тайны убийства. (Интересно, что после происшествия в Таенном переулке, я уже не сомневаюсь в том, что оставшиеся одиннадцать человек были убиты, подобно Пухееву и Шнапсу, а значит теперь передо мной ставиться задача найти их тела и передать родственникам для подобающих похорон. Но удастся ли, вот в чем вопрос?)
Первым делом я пролистал 'Странные происшествия', поскольку именно их содержание ближе всего к тому, что вокруг происходит… Ничего интересного, если не считать, что во втором томе не хватает нескольких страниц. По содержанию удалось выяснить, что почти полностью вырвана глава, в которой рассказывается о похоронах какого-то монарха несколько столетий назад.
В 'Истории русской живописи' тем более ничего странного не было. Книга представляет собой собрание репродукций картин, фресок и эскизов некоторых известных художников, а также найденных сравнительно недавно произведений искусства древних времен.
В книгу 'Сто и один анекдот' я даже заглядывать не стал, ибо совершенно не знаю английского языка. Пролистав и осмотрев корешок на предмет запрятанных внутри тайных записок, я отложил ее, хоть и не оставил идею того, что все четыре книги как-то связаны между собой.
