– Мы с ним пришли к джентльментскому соглашению. - продолжал Прошин
– Он молчит, соблюдая в отношении тебя политику нейтралитета, и вы воюете холодной войной за сердце и прочее мадемуазель Ворониной. Вариант из серии — меньшее из двух зол. Но… все может быть. Не терзай его, не дразни зверя, выставляя напоказ свой успех… И работай над темой «Лангуст». В ней твое спасение. Ты делаешь прибор с Лукьяновым. Он разрабатывает его как надо, ты как скажу я. И, когда начнется подгонка блока к генератору, снимешь фазово- частотные и прочие характеристики на всем рабочем диапазоне. Интервалполгерца.
– Но это же гора графиков! - ахнул Сергей. - А расчеты какие.
– А с расчтами — к Роману Навашину, - участливо сказал Прошин. - Он математик.
Ученый. Получает за это дело зарплату. Ну, а при условии представления мне подобного научного материала я смогу внятно ответить на вопрос о растаявших детальках, увязав их с теми бумаженциями. Да, детальки ушли. На такую-то работу.
У Глинского нервно дергалась нога, вышибая морзянку по паркету. Прошин отвернулся, пряча улыбку. Итак, первый ход сделан. Соперники стравлены, и теперь, темня друг перед другом, примутся за общее дело. И умно и смешно. Настроение омрачал лишь Лукьянов.
Если тот — хваткий, бескомпромиссный — уловит связь между тремя китами, на коих зиждется афера- докторская: датчиком, диссертацией и «Лангустом», то киты… перевернутся кверху брюхом.
– Так я пойду? - спросил Глинский тускло.
– Давай, - согласился Прошин, снимая трубку дребезжащего телефона.
– Алексей Вячеславович? - Тон секретарши Бегунова был вежлив и сух.-
Соединяю с городом… Тут какие-то иностранцу, а директор в отъезде…
Что- то щелкнуло, и донеслось смущенно- вопросительное:
-Хелло?
-Да, сказал Прошин. - Иностранный отдел. голос. - Мы из инститьют космоса исслелования… Остров… А-стралия. Мы здэсь. Отель.
Мы проездом… мимо… И а-а хочим сказать об обмен спешиалист. Мы имеем время до вечерка. Потом — самолет.
– Я понял, - сказал Прошин. - Буду через час. Я еду к вам.
Он позвонил в диспетчерскую, схватил дубленку; уже выйдя в коридор, вновь суетливо возвратился, достал из сейфа «аварийную» бутылку «Изабеллы» и бросился вниз.
– Вынимание, вынимание! - вещал во дворе динамик голосом Зиновия. - Машина 00-70 — к поъезду номер два!
Белая «Волга», недовольно пофыркивая на легкий снежок, плавающий в воздухе, выползала из мрачного чрева гаража.
Сорок минут дороги показались Прошину сорока часами. Он буквально изнывал под бременем уже выверенной, будоражившей его идеи, что затмила и перепутала все, казалось бы, непоколебимые планы и требовала теперь воплощения в жизнь.
Клеть лифта мягко затормозила плавное свое скольжение, он выскочил в коридор, мгновенно узрел нужную дверь и, приблизившись к ней, застыл, закрыв глаза и машинальна проверив, застегнуты ли пуговицы в надлежащих местах и не сбился ли галстук.
Когда он открыл глаза, дверь была распахнута, и на него вопросительно смотрела голенастая блондинка со вздернутум носом, на котором висели очки в тонкой оправе. В глубине номера, возле журнального столика, заставленного лимонадом и буфетной снедью, виднелся диван; на нем восседал грузный краснолицый мужчина с обширной веснущатьй лысиной и с трубкой в зубах. Тугая «бабочка» поддерживала все три его подбородка.
– Добрый день, - сказал Прошин. - Я сотрудник Бегунова. Моя фамилия Прошин. Я начальник иностранного отдела и одной из лабораторий.
– Отчень карашо, - сказал мужчина на диване.
– Мы… - девица протянула Прошину руку. - Хэтэвэй. Я — Лорел. Он — Джордж. Мы быть… путешествовать в Европе…
– Были в отпуске? - подсказал Прошин.
– Да. Отпуск. - Она замолчала, подбирая слова, затем рассмеялась, видимо, так и не найдя их… - Мы говорим по-русски. Да. Мы теперь учимся с вами.
Она делала самые невероятные ударения.
– Лорел, - сказал Джордж, на что Лорелл кивнула и с великолепной быстротой соорудила три коктейля.
– Я думаю, - сказал мистер Джордж, разглядывая бокал на свет, - вы должны знать об обмен спешиалист все. Это карашо быть до рождество.
Прошин подобрался. Он ждал этих слов, в корне губивших все задуманное. Он наметил себе срок еще не написанной докторской — август. В течении этого времени предполагалось свернуть работу над анализатором, чтобы развязав себе руки, смело идти к Бегунову с предложением, чтобы в Австралию послали его, Прошина.
– Это совершенно невозможно, - сказал он. - Обмен состоится осенью следующего года, не раньше.
– До рождество — карашо, затем чуть-чуть плохо, - возразил мистер Джордж, выковыривая вилкой из консервной банки кусок сайры. - Наш спешиалист затем имеет работа. Это… у нас… план!
Прошин невозмутимо курил, разъясняя, что Бегунов не в состоянии отправить в Австралию кого попало; он обязан послать туда опытного, эрудированного человека, а подобные люди руководят в настоящее время ответственными работами.
– Вы сказал: осэнь? - Мистер Джордж задумчиво подвигал нижней челюстью.
Челюсть у него была громадной, двигалась во все стороны, и жила как бы своей отдельной жизнью. - Осэнь.. Это есть не удобнас.. удобность! - Он махнул рукой — Ладно, пусть будет так.
– Вот и чудесно, - утомленно сказал Прошин и посмотрел на часы. Пятнадцать ноль ноль… Где же конец этому суетному, долгому дню?
Он полез в портфель и извлек бутылку.
– Оу! - серьезно сказал мистер Джордж, с уважнением бутылку принимая. - Это есть отчень карашо.
Когда вслед за бутылкой опустел запас изысканных анекдотов и потянулись паузы, Прошин извинился и вышел позвонить Бегунову.
В полутемном коридоре было тихо и пусто, как на ночной стоянки поезда в спальном вагоне. Тусклые блики от ламп застыли на пластиковой, под мореный дуб, облицовке дверей.
Звук шагов утопал в пружинящем ворче паласа.
Он мысленно поздравил себя с окончанием первого дня игры. Цель обозначилась окончательно, как мищень на стрельбеще после подгонки оптического прицела, и туманное ее пятно превратилось в четкий контур. Теперь дело за стрелком, за его умением плавно вести курок, не сбивать мушку и не пугаться грохота выстрела.
– Ты почему не едешь? Где Австралийцы? - В голосе Бегунова звучало явное недовольство.
– А зачем? - спросил Прошин. - Мы все обговорили, обмен состоится осенью следующего года, вам — сердечные приветы.
– Осенью? А раньше что, нельзя?
– А это, - сказал Прошин, - не мой вопрос.
– Ну осенью так осенью, - помедлив, сказал Бегунов.
Когда Прошин вернулся в номер, господин Хэтэвей, дымя трубкой, красовался перед зеркалом, оглаживая на себе парадный, но крайне бездарно сшитый костюм, подчеркивающий страшно худые ноги и страшно выпуклый живот его владельца, а Лорелл, отмахиваясь от падающих на лицо волос, сидела возле дивана на объемистом чемодане, упершись в его крышку коленями, и пыталась застегнуть замки.
– Время идни в аэрпо-от… - подняв глаза на Прошина, пропела она.
– Прошк извиняй. - Мистер Джордж вытащил блокнот и перо. - Я совершенно забыл. А… как фэмилья опытного эрудированного спешиалист, отправля… направле… к нам?
