что могут существовать иные способы решения проблем, иные наборы идей, иные взгляды на жизнь…
- Почему же? Я вполне допускаю существование всего перечисленного.
- Угу. И считаете, что всё перечисленное – лишь искажения истины, которая ведома вам. А в моём внутреннем мире нет основополагающих истин. Вообще. Понять меня – значит хоть на миг, но допустить, что мир гораздо сложнее, чем кажется.
Лицо инквизитора потемнело ещё на тон. Набрякло гневом, как гроза – ливнем.
- Я всё-таки не ребёнок. Не пытайтесь говорить… такое.
- Поздно спохватились. Хотели откровенности? Получите. Да, мне по-прежнему совсем не нравится то, что вы собираетесь со мной делать. Но я буду помогать вам, чем смогу, потому что намерен выжать максимум пользы из предстоящих потерь. Только не рассчитывайте на мой энтузиазм. Результат вы, может, и получите, а вот восторга – не дождётесь.
- Послушаю, что вы скажете, когда лишитесь Мрака!
- Если вы не лишите меня заодно свободы мышления – то же самое!
На том мы и разошлись.
'Мандраж. Это просто дурацкий мандраж'.
Но успокоиться получалось плохо.
Я в шестой раз опускался на это ложе, в шестой раз ощущал, как слабо холодит кожу головы 'подзатыльник' и сгущается в почти неподвижном воздухе слабый 'аромат' активной магии. А испытывать методику проективного воздействия – уже всерьёз, не в пробном ритуале – собирался вторично. Но всего, что делали со мной здесь раньше, словно не существовало. Именно сегодня наступал переломный момент. Именно сегодня моего Двойника перестанут аккуратно оперировать и начнут расчленять на куски. Оборудование адаптировано, методики вчерне обкатаны, персонал подготовлен и прошёл через генеральную репетицию сегодняшнего действа. Подготовке конец.
Придёт ли сегодня конец также моей связи с Мраком? Освобожусь ли я от этого креста, который давит мне на плечи тяжестью тёмных крыльев?
Если расчёты Айса верны…
- Рин, ты готов?
- Вполне.
- Тогда приступаем. Так… поле контроля стабильно.
- Верхние контуры: тест пошёл.
- Нижние контуры: тест начат.
- Исходное состояние зафиксировано.
Привычные реплики не успокаивали. Клятый мандраж натягивал жилы, словно мастер-настройщик – струны пианино. Трогал, вслушивался в звучание, натягивал чуть сильнее…
- Рин, может, вдохнёшь 'розы'?
- Не надо. Со своими нервами я справлюсь сам.
- Тогда справляйся быстрее. Итоги тестов?
- Все контуры в норме.
- Рин, твоя очередь.
Я коснулся Двойника. Но не так, как если бы намеревался принять вампирское обличье, и не так, как сделал бы это, если бы хотел позаимствовать у него очередную порцию энергии Мрака. Сущность проективного воздействия состояла не в сближении с Двойником, а в отдалении от него. То есть я-то оставался там же, где и был – и телом, и духом, и рассудком. А вот мой Двойник от меня отдалялся, погружаясь во Мрак до самой границы первой и второй граней.
Если бы меня просили описать, что я при этом чувствую, я затруднился бы дать ответ. До оторопи странные ощущения – я бы охарактеризовал это так. И умолчал о деталях. Потому что слова для происходящего в реммитау отсутствовали. Сильно сомневаюсь, что многим адептам Мрака до меня приходилось идти на такие противоестественные ухищрения!
…и всё же попытаюсь. Вдруг да получится хоть намёком обозначить направление?
Обычно я ощущал Двойника своей частью. Этакой наполовину самостоятельной тенью, глазастой, голодной и хищной рукой номер три. А вот реализуя проективное воздействие на него, я словно сам оказывался внутри виртуального склепа, тогда как вампир получал куда большую, чем обычно, долю моего сознания… не получая при этом доступа к моей плоти, не преобразуя её. Скупые, неуклюжие слова! Но других у меня не находится. Существование, точнее, ощущение себя бестелесной тварью Мрака просто- напросто выворачивало наизнанку мою (сомнительную) человечность. В моменты проклятой растянутой двойственности я был почти готов согласиться с Таларном, обзывающим Мрак мерзостью…
Но описаний от меня никто не просил. От меня требовали действий.
Суть проективного воздействия состояла в максимальном разделении того, что хотелось бы сохранить, и того, что, по мнению инквизиторов, должно быть отсечено. И я – я сам! – натолкнул их на эту идею. Печать можно воспринять как нечто отдельное, а Двойника нельзя? Что ж, тогда постараемся создать условия, при которых Двойник уподобится печати Мрака. Отчасти, конечно, так как полного подобия печати и Двойника возможно добиться не более, чем возможно втиснуть в сломанную скорлупу взрослую, вставшую на крыло птицу.
Но полное подобие нам и не нужно, не так ли?
А ломать – не строить.
Имелась и вторая причина назвать методику именно так. Если срезание печатей ещё можно было проводить в Глубине, причём, скажем так, Глубине 'ближней', не далее пятой-шестой вуали, то для ритуала, разработанного 'под меня', пришлось создавать полуавтономные инструменты, способные погружаться во Мрак. Проецироваться на него. Иначе из затеи просто ничего не вышло бы. Таларну это активно не нравилось, но…
Ох!
Бесплотное лезвие резануло не мою плоть. Оно не для этого было предназначено. И всё же я ощутил нешуточную боль, что сродни фантомной: неописуемую муку Двойника, рассекаемого на части. Острота ощущений была – куда там предыдущим сеансам. Наверно, так ощущали бы себя жертвы вудуистов, в куклы-подобия которых унганы с терпеливыми улыбками всаживают иглы.
Мой карманный вампир не был живым в общепринятом смысле этого слова. Но принцип самосохранения распространялся на него точно так же, как на любую живую тварь. Он дёрнулся, разрывая тонкую плёнку меж первой и второй гранями Мрака – сам по себе, без команды.
- Рин!
- Я тут ни при чём! Вы же знаете, что обезболивание здесь невозможно!
- Ладно. Продолжаем.
Новый взмах бесплотного лезвия. Новый всплеск боли – ожидаемой, но оттого лишь более острой. До невыносимого. Гадство, никогда не думал, что это будет так…
'И как долго ещё это будет?'
Словно в ответ на заданный самому себе вопрос Мрак взбурлил. И реальность сошла с ума. Касания бесплотных лезвий показались мне ласковой щекоткой, когда гигантские ледяные щипцы сомкнулись на 'шее' Двойника… и одним мощным рывком оторвали ему 'голову'. Моё бренное тело, о котором я чуть не забыл, сосредоточенный на происходящем вдали от Середины и много ниже, вздёрнуло в непроизвольной судороге. 'Подзатыльник' утратил контакт с моим затылком, так что на следующие несколько секунд – долгих, очень долгих! – я ослеп и оглох. Во всех смыслах, потому что глаза и уши тела ослепли от адской боли. Буквально, без преувеличений, адской. Даже способность мыслить, и та оставила меня… а кого бы не оставила?
В состоянии безмыслия я призвал Двойника к себе. Выдернул, как руку, по неосторожности опущенную в кипяток. Или, лучше сказать, угодившую в капкан. Рывок сопроводили новые, такие же мучительные вспышки боли. Моего несчастного вампира рвали на части, не оперировали, а именно рвали, и я прочувствовал это в полной мере. Так, что дыхание пресеклось, а сердце, сжавшись судорожно, не поспешило расслабиться. Кажется, я умирал.
Но выдернуть Двойника из капкана я всё-таки смог.
