глупца, пытавшегося приручить нечисть, то уж как минимум покромсать полосками рукав его тёмно-серой кожаной куртки. Однако создавалось полное впечатление, что Клин удерживает вес, не превышающий голубиного.
А потом 'птичка' разинула свой клюв:
– Видишь, Хэнги, я был пррав. В меня даже не стрреляли.
– Ну, Лурраст, я с тобой и не спорил.
– А зрря. Выигррывать прриятно.
– А проигрывать?
– По-рразному, Хэнги. Смотрря кому, в чём и на каких условиях. Тебе я прроигррал бы без боязни, ибо ты великодушен.
Диалог был слышен отлично, потому что вся застава потрясённо притихла, внимая.
'Клянусь мечом Исирана! – подумал Косарь. – Никакой это не гарпон!'
– Это было гарпоном, – прошептал Пивной Ус. – Пока не изменилось при ритуале. Клин на моих глазах сделал его полностью разумным и придал Луррасту многие магические свойства… а ведь Клин – всего лишь ученик!
– Ага, способный ученик, – процедил Косарь. – Ладно. Хватит пялиться на ручную нечисть, пошли-ка лучше к Щербатому.
Помещение было просторным, светлым, чисто убранным. Увы, дело безнадёжно портил тяжёлый дух болезни, витающий в нём. Ни открытые окна, ни развешанные под потолком пучки целебных трав не помогали полностью изгнать этот дух. Металлическая вонь крови, кислота страдания, удушливость страха и горечь поражения сливались в нём воедино.
Знакомо, как же знакомо…
– Кто вы и что вам угодно?
Я посмотрела иным зрением на сидящую у кровати. Та, в свою очередь, посмотрела на меня… точно таким же образом.
– Сестра-целительница…
– Некромант.
Мы сказали это почти одновременно. Чуть склонив голову (и не получив ответного кивка), я поправила:
– Я также являюсь целителем. Не таким, как вы, светлая, но кодекс у нас один. Могу я просить об осмотре больного?
– Просить можешь. Только не у меня проси.
– Правила я знаю. Щербатый?
Больной с трудом повернул голову.
– Меня зовут Игла. Я прибыла сюда вместе с твоим побратимом, Пивным Усом. Примешь ли ты мою помощь?
– Я не так богат, чтобы платить тьме.
В слабом голосе причудливо смешались подозрение, усталость и боль. Именно в таком порядке. Похоже, светлая хорошо делала свою работу, раз тяжкие нагноившиеся раны не мешали больному осознавать окружающее и ясно мыслить.
– А я не так бедна и не так бесчестна, чтобы думать о золоте, глядя в глаза страждущего.
– Красиво сказано. И всё же: сколько мне придётся отдать?
– Для начала я заберу всю твою боль, потом – весь твой страх, а по окончании исцеления и десяток малых златых.
– Не слишком ли дёшево, тёмная?
– Если заплатишь больше десятка золотых, я возьму больше. С благодарностью.
Тут в палату вломился Косарь, а следом за ним и Пивной Ус.
– Сестра Халлия, эта ничего тут не натворила?
– Щербатый! Ты как там, побратим?
– Попрошу тишины! Вы у ложа болезни, а не в хлеву, не на плацу и не в таверне!
– Хреново, Усище. Но ещё живой.
– Ты, Игла или как тебя… давай-ка, выметайся от…
Если Косарь полагал, что я не замечу его лапищу, опускающуюся на моё плечо, только потому, что он стоит сзади… ну, его ведь предупреждали. Секунды полторы спустя он стоял на коленях подле меня в сколь интересной, столь и неудобной позе. Обе его руки, завёрнутые за спину, я придерживала своей левой рукой, крепко зажав в кулаке чужие мозолистые мизинцы. Большой и указательный пальцы моей правой руки при этом почти нежно касались трахеи Косаря под самым подбородком. Тонкий такой намёк, чтобы не шевелился и не разевал рот.
Не то горло вырву.
– Ус, два шага назад! Молодец. А теперь продолжим. Щербатый, я назвала свою цену. Если ты согласен, я приступлю к исцелению. Если откажешься, мы немедленно уедем. Твоё слово?
Больной посмотрел мне в глаза, потом на пальцы моей правой руки, потом снова на меня.
– Кто ты такая?
– Я Эйрас сур Тральгим из Острасского королевства, урождённый некромант из рода некромантов и магистр второй ступени… официально. Остальное пусть рассказывает Пивной Ус. Он успел изрядно наслушаться, а кое-что и своими глазами видел. Спрашиваю в последний раз: ты согласен, чтобы я тебе помогла?
Косарь дёрнулся, но мои пальцы предупредительно сжались, и из его рта вырвался лишь один тихий, быстро оборвавшийся звук. Сестра Халлия и Пивной Ус молчали.
– Да. Отпусти моего побратима.
Я отпустила Косаря и шагнула к кровати. Судя по моим внутренним ощущениям, предстояло не менее четверти часа весьма напряжённой работы. Придётся попотеть…
– Сестра-целительница, пожалуйста, снимите обезболивание. И остальные части сети.
– Но при таких серьёзных ранах возможна смерть от…
– Возможно многое, – перебила я, – но большая часть возможного крайне маловероятна. Я могла бы порвать вашу сеть, но силы ещё понадобятся нам обеим. Я готова. Снимайте.
Щербатый вскрикнул, дёрнулся… но я действительно была готова. В том числе готова рискнуть, чтобы выяснить, в какой мере восстановились мои способности к плетению заклятий.
Всё-таки случай не слишком сложный. Трудоёмкий, это да. Но не сложный…
Смотреть на тёмный ритуал со стороны было интересно и жутковато. Особенно когда Игла внезапно принялась выкрикивать низким, рыкающим, абсолютно неженским голосом какие-то короткие фразы, то и дела повторяя гортанно: 'Тром!'
Но настоящая жуть началась, когда она вполне обычным, вежливым, только малость напряжённым голосом попросила у сестры Халлии хирургический нож, а потом закатала рукав и принялась без поспешности кромсать… собственную левую руку!
– Что она делает?!
– Тише! – шикнул Пивной Ус. – Видимо, боли Щербатого не хватает, а ей для получения силы годится любая боль. В том числе своя собственная.
– Но ведь… – пробормотал Косарь, – саму себя…
– Это не так страшно, как кажется со стороны. Смотри!
И верно: хотя наносимые Иглой раны были глубоки, кровь почти не текла. Да и закрывались её раны со скоростью поистине сверхъестественной. Несколько секунд, глядь – одна только быстро бледнеющая полоса на коже.
Косарь представил сражение с существом, которому плевать на собственные стремительно исцеляющиеся раны, и ему стало нехорошо.
Позор и безобразие. Я недооценила тяжесть положения Щербатого, а вернее, силу целительной магии
