положить конец всему этому безумию.
— Но вы этого не сделали.
— Уже тогда я чувствовал себя виноватым. Я вел двойную жизнь. Для меня все было бы кончено. Я был бы опозорен. Уверен, мне бы предъявили обвинения. Не в смерти Патриции и Тодда, а в том, что я двоеженец. Мне кажется, есть какой-то закон, запрещающий это, если ты не мормон. У меня имелось фальшивое удостоверение личности, что тоже наказуемо, хотя я никогда не собирался нарушать закон. Всегда стремился жить правильно, блюсти моральные принципы.
Я взглянул на него.
— И разумеется, она догадалась, о чем я думаю, и сказала, что если я позвоню в полицию, она заявит, будто всего лишь мне помогала. Что изначально это была моя идея, и я заставил ее согласиться. И я ей помог. Да простит меня Господь, я ей помог. Мы положили Патрицию и Тодда в машину, но оставили свободным водительское сиденье. У меня появилась идея. Насчет места, где можно спрятать машину вместе с ними. Карьер. Я часто ездил взад- вперед в этих местах. Однажды, не желая возвращаться, наматывал круги и наткнулся на забытую дорогу, которая привела меня на скалу над заброшенным карьером. Внизу было маленькое озеро. Я тогда долго там стоял, думал, не броситься ли мне вниз. Но в конечном итоге поехал дальше. Я подумал, что упаду в воду и, следовательно, есть шанс выжить.
Он закашлялся, отпил глоток воды.
— Нам пришлось оставить одну машину на парковочной стоянке. Я сел за руль «форда» Патриции, гнал машину два с половиной часа на север среди ночи. Энид ехала следом на своей машине. Не сразу, но я нашел эту дорогу, поднялся на скалу, прижал педаль газа камнем, поставил рычаг в рабочее положение и выпрыгнул из машины, которая тут же сорвалась с обрыва. Через пару секунд я услышал, как она ударилась о воду. Разглядеть что- то толком я не мог. Было так темно, что, глядя вниз, нельзя было увидеть, исчезла машина под водой или нет.
Он совсем запыхался, поэтому немного передохнул.
— Затем нам пришлось ехать назад, чтобы забрать машину. Потом на двух машинах мы направились в Янгстаун. У меня не было даже возможности попрощаться с Синтией, оставить записку, хоть что-нибудь. Мне требовалось просто исчезнуть.
— Когда она узнала? — спросил я.
— Что?
— Когда она узнала, что упустила одного члена семьи? Что не полностью стерла с лица земли вашу вторую семью?
— Через несколько дней. Она следила за новостями, надеялась что-то узнать, но ни на телевидении, ни в прессе Буффало почти ничего об этом не было. Видите ли, ведь это не являлось убийством. На аллее около аптеки даже не оказалось крови. К утру разразилась гроза, и все смыло. Но она пошла в библиотеку — в то время еще не было Интернета, — принялась читать прессу других штатов и кое-что нашла. «Семья девушки исчезла». Мне кажется, так называлась статья. Она вернулась домой. Я еще никогда не видел ее в такой ярости. Била посуду, бросалась вещами. Совершенно обезумела. Понадобилась пара часов, чтобы она хоть немного успокоилась.
— Но ей пришлось с этим жить, — заметил я.
— Сначала она не собиралась. Начала готовиться к поездке в Коннектикут, хотела разделаться и с Синтией. Но я ее остановил.
— Как это вам удалось?
— Заключил с ней соглашение. Пообещал, что никогда ее не брошу и ни при каких обстоятельствах не попытаюсь связаться с дочерью, если Энид не будет покушаться на ее жизнь. «Больше я ни о чем не прошу, — сказал я ей. — Пусть она живет, и я потрачу остаток жизни, чтобы искупить свою вину — то, что предал тебя».
— И она согласилась?
— Неохотно. Но думаю, это постоянно ее беспокоило, как то место, которое нельзя почесать. Незавершенная работа. Но теперь все изменилось, Энид вынуждена была принять срочные меры. Она узнала о завещании и поняла, что останется совершенно без денег, если я умру до того, как она убьет Синтию.
— И что вы делали? Продолжали жить, как раньше?
— Я прекратил ездить. Нашел другую работу, организовал собственную компанию, трудился дома или совсем недалеко, в Льюистоне. Энид ясно дала мне понять, что ездить я не должен. Она больше не позволила мне делать из себя дуру. Иногда я думал о том, чтобы вернуться, забрать Синтию, рассказать ей все, увезти в Европу, спрятаться там и жить под другими именами. Но я знал, что я не смогу все сделать как следует, возможно, оставлю след, и она ее убьет. Ведь не так просто заставить четырнадцатилетнюю девочку плясать под свою дудку. И я остался с Энид. Теперь мы были связаны крепче, чем брачными узами. Мы вместе совершили это отвратительное преступление. — Он помолчал. — Пока смерть не разлучит нас.
— И полиция никогда вас не допрашивала, никто ничего не заподозрил?
— Никогда. Я выжидал. Первый год был самым тяжелым. Каждый раз, когда у дома останавливалась машина, я думал, что за мной пришли. Затем прошел второй год, потом третий, и не успел я оглянуться, миновало десять лет. Вы, наверное, удивляетесь, как можно протянуть так долго, если помаленьку умираешь каждый день.
— И все-таки вы немного поездили, — сказал я.
— Нет, больше никогда.
— Вы не возвращались в Коннектикут?
— Я больше не бывал в этом штате. После той ночи.
— Тогда как вы передавали деньги Тесс? Чтобы дать Синтии образование?
Клейтон несколько секунд внимательно смотрел на меня. Он рассказал мне столько шокируюшего за эту поездку, но сейчас, похоже, мне удалось удивить его.
— И от кого вы это узнали?
— Тесс мне рассказала, — пояснил я. — Совсем недавно.
— Она не могла вам сказать, что деньги посылал я.
— Она и не говорила. Просто рассказала, что получала деньги и, хотя у нее были свои подозрения, никогда не знала, от кого они.
Клейтон промолчал.
— Ведь это вы посылали, верно? — спросил я. — Утаивали какие-то деньги для Синтии, скрывая от Энид, точно так же, как поступали, создавая вторую семью.
— У Энид возникли подозрения. Несколько лет спустя. Мы ждали, что к нам пришлют аудитора, она наняла бухгалтера и вместе с ним проверяла все старые счета. И обнаружила расхождения. Мне пришлось придумывать оправдание. Сочинять, что я утаивал деньги, поскольку много проигрывал. Но она не поверила. Угрожала поехать в Коннектикут, убить Синтию, как следовало сделать много лет назад, если я не расскажу ей правды. И я открыл, что посылал деньги Тесс, чтобы дать Синтии образование. Но сдержал слово и не пытался с ней увидеться, так что Синтия должна считать меня мертвым.
— Значит, Энид все эти годы таила зло и против Тесс.
— Презирала ее за то, что та брала деньги, которые, как она считала, принадлежали ей. Больше всех в этом мире она ненавидела двух женщин, хотя ни разу в жизни их не видела.
— Значит, — подытожил я, — ваше утверждение, будто вы никогда не возвращались в Коннектикут, хотя и не видели Синтию, чушь собачья.
— Нет, — возразил он, — это правда.
