Как – то выходим на матч, вижу, в проходе трибуны стоит отец. Как, откуда? «Вот, на денек приехал, соскучился, хочу посмотреть, как ты здесь живешь, как играешь, – отвечает. – А завтра – домой». Его сразу провели в ложу почетных гостей. После матча приехали на базу, наш администратор Валентин Сурков выделил ему отдельный номер. Проходит неделя, отец никуда не уезжает, хотя днем его почти не видно – постоянно куда – то возят, представляют: «Это отец нашего вратаря Овчинникова». Он загорел, поправился. Через три недели интересуюсь: «А как же твоя работа?» «Нормально, – говорит, – не волнуйся, на работе я сам себе голова». Наконец, звонит мама: «Отправляй его домой, сколько можно гулять». А отцу у нас очень понравилось. «Так с тобой и жил бы здесь», – сказал он на прощание.
Однажды меня никто не встретил в аэропорту с московского рейса. Доехал на такси до базы и на пороге наткнулся на начальника нашей команды Владимира Делбу, доброго, веселого и вообще замечательного человека. Увидев меня, он вспомнил, что надо было послать за мной кого – то в аэропорт, начал убиваться, каяться по поводу своей забывчивости. «Неужели ты приехал на такси? Что, и деньги таксисту заплатил?» – чуть ли не с отчаянием горячился Делба. «Да какие деньги, всего – то 15 рублей», – постарался я охладить его пыл. Он, однако, продолжал неистовствовать, достал из кармана 50 рублей и не успокоился, пока не всучил их мне.
А Владислав Ардзинба настолько любил футбол, что приезжал и на наши тренировки, иногда ломая все планы Долматова. Брал стул, садился возле поля и требовал двустороннюю игру: молодые, к которым относился и я, против ветеранов. Говорил нам: «Если выиграете у стариков – 3:0, плачу вам по сто рублей». Но мы быстро смекнули, что к чему. Договаривались со старшими, они проигрывали нам сколько надо, а премию потом делили поровну между обеими командами. Долматов хохотал, но секрет наших побед гостю не раскрывал. А Ардзинбе так нравились эти игры, что он стал приезжать по два раза в неделю.
Олег Васильевич жил с нами на базе. Тренер он строгий, но с трудом справлялся с нашей братией. Русских держал в узде, да мы и сами старались его поддерживать. Ведущими игроками команды были Александр Смирнов, Равиль Сабитов. Столпом обороны, вокруг которого формировались наши часто неприступные для соперников бастионы, являлся Сабитов. Смирнов – конструктор наступления, они с Романом Хагбой здорово взаимодействовали. Саша уже тогда был сильным игроком, каких мало, о чем в один голос утверждали и Малофеев, и Бышовец, и Бесков, и другие тренеры.
– С Овчинниковым мы знакомы почти с детства, и сейчас продолжаем общаться. Он – замечательный вратарь, совершенно не «звездный» человек. Лидер по натуре, он обязательно должен состояться как тренер.
Капитаном в сухумском «Динамо» был опытный Рома Хагба, поигравший в Тбилиси, в Кутаиси, а с харьковским «Металлистом» выигравший Кубок СССР, успевший еще и в чемпионате России побаловать своим присутствием на поле сочинскую «Жемчужину». Игроков с лучшей скоростной техникой я до тех пор не встречал. Если бы не проблемы с режимом, Хагба стал бы настоящей звездой. Пару игр довелось капитанить и мне, 19–летнему. Выделялись также Заур Ахвледиани из тбилисского «Динамо», Саид Тарба, центральный защитник Гена Бондарук, правый защитник Андрей Чекунов.
Мы вполне могли претендовать на путевку в высший эшелон, причем по праву. Сухумское «Динамо» было сильной командой, но, к сожалению, со своим неизбывным кавказским колоритом. Когда наши абхазцы приезжали в крупные мегаполисы – Москву, Ленинград, Кишинев, то сразу куда – то пропадали, в команде их не видели почти до самого отъезда. Огни больших городов манили их до потери всяких тормозов, и футбол отходил на второй план. Еле наскребали состав на игру, приходилось биться за результат остальным, что не всегда получалось. Если бы не южный менталитет большинства игроков, очков у нас набралось бы гораздо больше, могли бы претендовать на что – то серьезное.
Война в Абхазии случилась до нашего прибытия, а в то время наблюдалось определенное спокойствие. Возобновился конфликт, уже когда мы уехали. А тогда все прекрасно уживались вместе, грузины ходили смотреть на нас, хотя создали свою команду «Цхуми», абхазцы, да и русские тоже – на их матчи. По окончании игр обе команды «крепили российско – грузино – абхазскую дружбу» в неформальной обстановке.
Мой период в сухумском «Динамо» получился удивительно интересным, солнечным, как и сама замечательная столица Абхазии, добавил много незабываемых впечатлений. Почти в каждой команде, с которыми нам приходилось встречаться, были яркие футболисты – Игорь Шквырин, Дмитрий Радченко, Андрей Пятницкий, Искендер Джавадов, Евстафий Пехлеваниди, Александр Воробьев… Но и мы держались на уровне, даже таких гигантов, как «Кайрат» и ростовский СКА, «грохнули» на выезде.
С Олегом Васильевичем у меня сначала все складывалось замечательно. Он сразу поставил меня в ворота, и я его не подводил. Пришелся в команде ко двору, срок службы приближался к концу, в Сухуми получил предложение перейти на сверхсрочную, но отказался.
В конце сезона мы проиграли – 1:3 в Кемерове «Кузбассу», за который вновь играл Раздаев. Вернулись, как обычно, в раздевалку, как вдруг ни с того ни с сего Долматов обвинил меня в сдаче игры, при всех прямо так и бросил в лицо: «Ты взял от Кемерова деньги!» А у меня вообще в голове ни тогда, ни сейчас не укладывается, как можно пропустить гол нарочно. Даже когда в нашу команду проникали слухи, что кто – то там где – то, я отказывался верить. Сдать матч значило покрыть себя позором на всю жизнь, было равносильно предательству, расстрельной статье! Как потом смотреть в глаза товарищам по команде, да и слава о тебе пойдет в футбольном мире, где все тайное рано или поздно становится явным, хоть стреляйся. И вдруг продажу матча инкриминируют мне! От неожиданности, от такой вопиющей несправедливости я потерял дар речи. А когда обрел его вновь, меня понесло так, что было не остановить. Разговор с обеих сторон получился очень жестким. Черту под ним подвел тренер: «У меня ты больше никогда не будешь играть, а по возвращении домой отправишься в часть». Служить мне оставалось еще месяца три. Поспешил в Москву, сразу – к Голодцу, все ему рассказал. Мы по – прежнему поддерживали дружеские отношения, которые только и могут быть между футболистом и тренером. Адамас Соломонович сильно повлиял на меня, оставил заметный след в моей карьере не только как специалист, но и как человек. Многие его считали строгим, в каких – то вопросах даже жестоким, а для меня не было добрее тренера. Хотя, может быть, он только ко мне так относился. Голодец и отдал мне листок, означавший, что я вольная птица. А сначала не хотел отпускать, пытался уговорить: «Оставайся в «Динамо», я побеседую, с кем нужно, и мы заберем тебя в основной состав». Но когда узнал, что иду к Юрию Семину, что уже подписал с «Локомотивом» контракт, дал свое добро, вручил все документы по дембелю и напутствовал: «Иди отсюда быстрее, не мозоль мне глаза, я ведь на тебя рассчитывал».
Кстати, однажды, на заре выступлений уже в высшей лиге, какие – то знакомые попросили меня сдать игру. Отреагировал так, что за всю оставшуюся карьеру никто ко мне с такими предложениями больше не обращался.
– В том, что мы пропустили минимальное количество мячей, огромная заслуга вратаря Овчинникова. Чуть ли не все матчи он провел на «пятерку».
С Долматовым наши отношения восстановились лишь в 2006 году, когда Семин пригласил его помощником в сборную России. Я давно выбросил из головы тот злополучный сухумский инцидент и не держал зла на Олега Васильевича, который тоже много мне дал как футболисту, предоставил шанс проявить себя в первой лиге чемпионата СССР. В конце сухумского сезона, благодаря, конечно же, Долматову, меня кто только не хотел видеть в своих рядах: к осени набралось 18 приглашений, из них 11 из клубов высшей лиги. А останься я в динамовском дубле или в «Динамо–2», может быть, и не заслужил бы столь лестных оценок своей игры. Хотя думаю, что и я Долматову в Сухуми здорово помог.
Высшая лига
«Локомотив» окончательно вышел на меня туров за десять до конца первенства. До этого существовала лишь предварительная договоренность о возможном переходе. С детства я болел за «Динамо», но где – то на подсознательном уровне всегда испытывал симпатию и к «Локомотиву». Может быть, потому что всегда переживал за слабых, во время хоккейных чемпионатов мира, например, за сборную Финляндии, которая в те времена ничего существенного не добивалась. Нравился мне и еще старый черкизовский стадион, да и тренер Семин. Поэтому серьезных переговоров о переходе из сухумского «Динамо», кроме «Локомотива», ни с кем не вел, тем более что железнодорожники вышли на меня первыми. Разве еще только с «Торпедо», уж очень авторитетным выглядел в моих глазах старший тренер
