плакат, с изображением дымящейся чашки чая на фоне цейлонских гор. «Найди свою принцессу! — гласила надпись. — «Принцесса Нури», «Принцесса Канди», «Принцесса Гита», «Принцесса Ява». Сделай свой выбор! И ты ощутишь неописуемый аромат голубых гор далекой сказочной страны.»
Дмитрий допил чай и вышел на улицу. Миновал лес каменных домов, ступил на площадку, где зияющая дыра подземки всасывала в себя потоки людей. И он ушел вниз. Ему нужно было где-то раздобыть хотя бы еще пару кассет с пленкой. Он знал, где находится магазин, но, кажется, поехал совсем не туда. Метро всегда притягивало фотографа своею иной, отличной от улицы, жизнью. И здесь всегда чем-то торговали. Например, театральными билетами. Журналами, газетами, цветами, лекарствами, зубными щетками, сигаретами, колготками, презервативами, ремнями, кошельками, детскими игрушками, картинами, лотерейными билетами, книгами, лифчиками, фарфоровой посудой, золотыми кольцами, часами, батарейками, цветными фломастерами, обоями, календарями, электро-лампочками, парфюмерией, кремами для обуви, конфетами, булочками с маком и прочими, прочими. Здесь в переходах в одиночку играли музыканты на гармони, флейте, саксафоне, гитаре, скрипке. И просили милостыню старики.
Ли-Маров шагал по длинному переходу и нечаянно толкнул у колонны одного мужика, продававшего разные документы — аттестаты об окончании школы, дипломы, трудовые книжки.
— Что вас интересует? — спросил мужик. Он держал в крупной руке, похожем на руку молотобойца, необычный товар веером, как при игре в карты.
— Извините, — сказал фотограф, — это у вас дипломы?
— Так точно, — ответствовал он.
— Они, что, настоящие?
— Совершенно верно. Имеются чистые и заполненные, по желанию клиента. По разной таксе, разумеется.
— Что ж, спасибо, — сказал Ли-Маров и пошел своей дорогой. Сделал несколько шагов, вернулся, спросил: — Значит, у вас дипломы институтов? И каких институтов?
— Любых, — сказал продавец. — Чем престижней институт, тем цена выше. Какой желаете?
— Я должен подумать, — пробормотал Дмитрий и присоединился к потоку людей, движущихся к эскалатору. Но возле самого эскалатора, он повернул назад.
— Что? — сказал мужик. — Решил брать?
— Гм… Я хотел бы уточнить. Зарубежные дипломы тоже можете сделать?
— Можем, — неохотно буркнул детина.
— Вот как? — удивился Дмитрий. — А диплом бакалавра Принстонского университета или магистра Сорбонны?
— Вот что, — голос мужика набрякся, затвердел. — Проваливай! Если еще раз посмеешь подойти, я тебе дам бесплатно свидетельство о твоей кончине. Понял?
— Да, конечно… — Ли-Маров досадливо нахмурился. — Я не хотел вас обидеть, поверьте. Всего доброго.
Пленку он так и не купил, хотя не был уверен, именно за ней ли поехал в метро?
Фотограф нащупал в кармане листочек — адрес, который начеркал Антон Дугин. Староконюшенный переулок. Фотостудия «Модерн-Арт». Директор Л.Ф. Карпеева.
Госпожа Карпеева была дама средних лет, упитанная, ухоженная, одетая в экстравагантную цветастую кофту и длинную черную юбку до самых пят. Ли-Маров застал ее в офисе, расхаживающую туда-сюда с сигаретой во рту.
— Охрану я уже набрала, — бросила недружелюбным тоном Карпеева, узнав, что человек пришел от Дугина. — Антон ведь знает. Что он, в самом деле?
— Я фотограф, — сказал Дмитрий. — Но могу делать любую другую работу, например, грузчика.
— Здесь не супермаркерт, — отрезала женщина, выпуская изо рта клубы дыма.
— Тогда извините за беспокойство, — ответил Ли-Маров, собираясь уходить.
— Говоришь — фотограф? — остановила его хозяйка студии. — А какой, черт возьми, уважающий себя мастер будет предлагать себя в качестве грузчика?!
— Я подумал, что если у вас занята вакансия фотографа, то может быть, нужны грузчики?
— Ну-ка, покажи свои работы.
— Я не захватил.
— Тогда зачем огород городить? Принеси — будем разговаривать.
— Хорошо. До свиданья.
— Постой-ка, — Директор приблизилась к Ли-Марову, испытующе заглянула ему в глаза. — Сейчас придут две девицы, а я мастера отпустила. Надо их заснять, сможешь?
— Попробую, — ответил Дмитрий. — А какая задача?
— Студийная проба, — сказала Карпеева, пыхтя сигаретой. — Ищем подходящую натуру для одного журнала.
Вскоре явились две молоденькие девушки, довольно решительно скинули с себя всю одежду, и, совершенно голые предстали перед объективом фотокамеры. Карпеева указывала девицам какие позы им принимать, а Дмитрий ставил свет и щелкал кадр за кадром, при этом его не покидало ощущение, что он выполняет очень грязную работу. Аппарат был первоклассный, установленный на треножнике, работать с ним было одно удовольствие. Он управился за полтора часа.
— Кажется, дело свое ты знаешь, — похвалила Дмитрия хозяйка заведения, и кивнула в сторону девушек, уже одетых, сидящих на кушетках-тумбах. — Как тебе они? Не глупы, верно?
— Милые.
— Ты можешь поиметь любую прямо сейчас. Согласен?
— Что, что?
— Ты хорошо потрудился, так что расслабься. Вон, в холодильнике, коньяк, виски.
— ?!
— Как тебе рыжеволосая? У нее бюст Венеры Милосской. Возьми ее. А хочешь сразу двух?
— Вы шутите.
— Какие шутки? — В широко раскрытых глазах Карпеевой метались странные угольки.
— Я, пожалуй, пойду, — сказал фотограф.
— Тебе, что, не нужна работа?
— Нужна. Но я не животное. Прощайте.
— Постой… Вот псих. Ненормальный. Я ему удовольствие предлагаю, а он бежит как черт от ладана. Ну и убирайся! Идиот!
Он возвратился на площадь трех вокзалов, точнее — на пятачок Ярославского, где многочисленные киоски, торговые палатки, книжные лотки и где звучала музыка. Почему-то здесь он чувствовал себя уютно. Ли-Маров мог бродить тут без устали, рассматривая витрины магазинчиков и слушая музыку. Окружающий балаган вызывал в нем восторг, трогал забытые струны его души и толкал Дмитрия к какому-то действию, сроднему с детской шалостью.
Он стоял возле стеклянного ларька с увешанными красочными журналами обнаженных девиц. Обычно фотограф тут не задерживался, стыдясь своего возраста, полагая, что голыми девками интересуются исключительно мальчишки переходного возраста с угрями на лицах. Но сегодня витрины разглядывали несколько мужиков солидного вида и даже одна женщина с полной хозяйственной сумкой в руке. Поэтому, грешным делом, он воспользовался случаем, и вовсю глазел на грудастых венер. Его ничуть не интересовала ни техника фотосъемки, ни мастерство фотографа, ни сам цвет. Эти фотографии были лишены всякой художественности, но привлекали своей вызывающей открытостью. Это были не просто голые, без всякой одежды, женщины, но это были женщины миловидные, а некоторые даже красивые. Он заглядывал в их открытые, смелые, дерзкие и шаловливые глаза и представлял, как бы они выглядели одетыми. Но тут рядом случился какой-то угрюмый тип с красными глазами, спутал все его мысли, пробурчал недовольно:
— Уноси-ка, малец, подальше свой чугунок. А то неровен час — разобьют.
Незнакомец, наверняка, был обитатель этих мест, бомж чистой воды, видно заподозрил в Ли-Марове конкурента, посягающего на его законные владения. Дмитрий хотел спросить, что означают эти его слова,
