Дорогие мои соотечественники, или Немного дёгтя в бочке мёда

разукрашенных и разодетых девиц. Сапоги выше колен или туфли на высоченных каблуках, короткие курточки и юбочки, обтягивающие шортики, джинсы и блузки, густая косметика на лице, полуоткрытые бюсты и выставленные напоказ пупки, запах дыма сигарет и терпких дезодорантов. Моя рука уже дрогнула было, почти уже подняла видеокамеру до уровня глаз, а палец нажал на кнопку 'play', но тут как будто кто- то шепнул мне на ухо: 'Стой, идиот! Это ведь - раздача! Девки тут стоят не просто так. У них наверняка есть ревнивые хозяева, которые зорко следят за всем, что происходит в переулке. И если ты в гуще этой толпы начнёшь снимать на камеру, немедленно получишь по репе, а ещё, чего доброго, и камеры лишишься...' Я тотчас же прекращаю съёмку, и мы торопимся прочь от этого места, провожаемые вопросительными взглядами барселонских шлюх.

   А перекусить всё же удаётся и довольно-таки дёшево. Уже на подходе к Рамбле (мы сделали большой круг по Баррио-Чино) находим маленькую забегаловку. Встречает нас то ли индиец, то ли пакистанец, то ли выходец из республики Бангладеш. Во всяком случае, всё то время, пока сидим в кафе (между прочим, мы с женой оказались там одни, больше никого не было), по телевизору показывают видеозаписи музыкальных фрагментов из индийских фильмов. Подают нам меню, но я сразу же заявляю официанту, что 'но йо сэ кэ эс эсто' (не знаю, дескать, что это тут за блюда указаны), и он меня понимает, кивает. Я тычу пальцем в несколько строчек (кое-что всё-таки понимаю, перевожу с английского 'подстрочника'), он у меня что-то спрашивает, я на всякий случай отвечаю 'си' (то есть 'да'). Официант терпеливо повторяет вопрос, и я узнаю только три слова: '... о кон пан?' ('...или с хлебом?'). На слове 'или' официант делает ударение и чуть задерживает фразу. Тут я смекаю, что хлебу предлагается какая-то альтернатива, и поспешно отвечаю: 'Кон пан'. Потому что кто его знает, что там у них вместо хлеба может быть... Нам приносят блюдо из мяса цыплёнка, щедро политое острейшим (и вкусным к тому же) соусом, от которого сразу же загорается у нас внутри, до самых желудков. Но мы заливаем этот огонь холодным пивом, соус собираем весь до капельки всё тем же хлебом и закусываем чуть суховатым растительным ассорти, что, по всей видимости, именуется здесь овощным салатом. Пока едим, из подсобного помещения выходят ещё несколько таких же, как официант, парней, усаживаются за ближайшим к стойке бара столиком и, негромко переговариваясь, совершенно по-бандитски косятся на нас. А мы слушаем громкое блеянье звёзд индийского кино и ломаем голову над вопросом: почему в этой забегаловке нет посетителей? А вдруг это тоже какой-нибудь притон, что-то вроде нелегальной курильни опиума или дешёвого борделя (не здесь, конечно, а там, в задних комнатах)? Обед обходится нам всего в 11 евро на двоих, и мы уходим сытые и довольные, оставив официанту чаевые. Правда, потом после этого соуса хлещем воду часто и помногу, словно с бодуна.

   ...За границей иногда вспоминается эпизод из фильма 'Особенности национальной...' чего-то там. Кажется, рыбалки. Два российских мужика по пьяне дела случайно заезжают в Финляндию и всё удивляются тому, что всё там как-то не так, не по-нашему. А потом, когда догадываются, что попали за границу, один из них говорит примерно следующее: 'То-то я смотрю: и это не так, и то не так. И ещё вот что... ностальгия!..'

   И вот мы ходим по Барселоне, слушаем уличных гитаристов в Готическом квартале, таращимся на невероятные шедевры каталонской архитектуры, сидим на лавочке в местном порту, любуемся кораблями и чайками у пирса, кормим хлебом кефаль, которая большими косяками всплывает за кормом на поверхность, гуляем под плодоносящими апельсиновым деревьями в парке Цитадели и слушаем там вопли перелетающих с ветки на ветку попугаев, - а я всё думаю: 'Когда же я почувствую это - ностальгию?! Что-то нет её... Видно, рано ещё. Пожить бы здесь подольше...'

   Уже в сумерках приходим на автобусную станцию. Скоро нам возвращаться в Льорет. Мы с женой явились первыми, наши друзья чуть замешкались, мы их ждём. Ну, вот и они, теперь все в сборе...

   А что, когда русских много, они ведут себя немногим тише итальянцев. Начинается шумный обмен впечатлениями, выяснение, от какой платформы отходит автобус, обсуждение, какую минеральную воду купить лучше всего и сколько граммов мармеладных конфет в придачу... Говорим громко, ничуть не смущаясь посторонних. И правильно, скажете вы, хватит комплексовать, мы такие же обитатели европейского дома, как и другие народы.

   А вот и не правильно! И очень скоро мы в этом убеждаемся.

   До отправления автобуса остаётся минут пятнадцать. Мы разбредаемся по автостанции, кто-то идёт в туалет, кто-то к продуктовому прилавку, кто-то курит на платформе. Когда мы с женой возвращаемся в коллектив, понимаем, что что-то произошло. Наши друзья негромко переговариваются и то и дело оглядываются. Нам пока ничего не говорят. Слышу обрывки фраз:

   -А сколько их?

   -Я видел только двоих.

   -...Он сказал: 'Вы нас не любите, мы вас - тоже'.

   -Да никакой он не чеченец. Всего-то хохол из Львова...

   -А второй - кавказец. Это видно.

   -Всё равно он не чеченец. Это всё дешёвый понт.

   -Ну, кто знает?..

   Выясняется, что пока мы гуляли по автостанции, к остальным нашим друзьям подошли двое: один - кавказец, второй - вроде бы славянской наружности, мордатый, рыхлый. Услыхали, что мы громко орём по- русски, и подошли. Потребовали выкуп: 200 долларов с шестерых. И вот теперь наши друзья обсуждают, стоит ли воспринимать этот ультиматум всерьёз.

   -Да хрен им, а не двести баксов! Сейчас сядем в автобус и уедем.

   -А на эти десять минут давайте-ка разбредёмся по станции.

   -Уйдите пока в туалет, переждите, - это мы женщинам.

   Наши жёны уже нервничают. Больше всего пугает неизвестность. Мужики ещё хорохорятся, а женщины уже психуют.

   -Двести баксов... А не до хрена ли? - говорит один из нас.

   -Да не будем отдавать, и всё тут!

   До отправления автобуса остаётся минут семь. Хочешь не хочешь, а нужно идти на платформу.

   Рэкетиры подходят к нам.

   -Быстро соображайте, нам некогда, - говорят они. - Мы с вами шутки шутить не собираемся.

   -Почему же это мы должны вам платить такие деньги?

   -Потому что мы тут работаем!

   -Ну и что?

   -Вы воюете с Чечнёй, мы отвечаем вам, как можем.

   -Мы с вами не воюем.

   -Много болтаете. Быстро собирайте деньги, не то будет хуже.

   -И что же будет?

   -А вот увидите... Вы просто не доедете до Льорета.

   -Откуда у нас двести долларов? Мы целый день гуляем по Барселоне!

   -Имейте в виду: мы на машине... Всё равно догоним.

   Отходим в сторонку, обсуждаем ситуацию. Что ж, догнать нас несложно: дороги хорошие, ближе к ночи они пусты. В Льорете нам, пожалуй, не скрыться. Городишко маленький. Проследят до гостиницы - не разбегаться же нам от тамошней станции в разные стороны? А в Льорете улочки узкие, по ним потом ещё два дня нам гулять. Просто встретят в тёмном переулке, обольют кислотой или пырнут ножом... Не оглядываться же поминутно, не прятаться же в отеле до самого отъезда... А здесь... с нами женщины, они не будут ни драться, ни бегать от бандитов...

   -А если нет двухсот баксов или евро, то... сколько там у вас - гоните.

   Можно, конечно, обратиться к полицейскому. Но кто знает, не куплен ли он уже этими головорезами? Знаем ли мы испанскую полицию?..

   -Давайте сто пятьдесят - и разойдёмся по-хорошему, - говорят они.

   Мы стоим, сбившись в стайку, думаем.

   -Ну, чего морды поотворачивали? Скорей ворочайте мозгами. Мы и так вам предложили хорошую скидку.