неизвестности. Особых причин для волнения не имелось, но мысль остаться одной прочно завладела ее думами и вызвала такую бурю эмоций, что упырица с трудом себя контролировала. Справедливости ради надо заметить, тревога ее носила не один только эгоистичный характер: Медея сильно привязалась к маленькой упрямой восставшей со странной биографией. Они пережили многое, вместе голодали, делились последними крохами тепла, утешали друг друга, когда становилось совсем невмоготу. Тяжелые испытания либо объединяют людей, либо превращают их в заклятых врагов. В случае же двух подруг было бы правильнее сказать, что они воспринимали одна другую как продолжение собственного «я». Во время охоты они не нуждались в словах — хватало легкого жеста для обозначения намерений, тончайшие оттенки настроения угадывались по еле заметным признакам. У Селесты, кстати сказать, чувствовать получалось лучше, она даже на незаданные вслух вопросы умудрялась отвечать.
Когда до назначенного Медеей срока оставались считаные минуты и она уже собиралась уходить, ее внимание привлек еле заметный шорох. Человек вряд ли бы услышал тихое шарканье — упырица же немедленно насторожилась. Вскинув голову, она широко раздувала ноздри, с надеждой принюхиваясь к легкому ветерку: пусть восставшие не могли поспорить с собаками по части обоняния — людей они все- таки превосходили. Иногда эта способность сильно выручала. Наконец на лице женщины расцвела довольная счастливая улыбка, и она, с трудом сдерживая желание побежать, пошла вперед:
— Ты опоздала!
— Решила вчера потратить всю ночь на знакомство с портом. Представляешь, нашла очень удобное место, там даже вода есть и несколько выходов, но сыро. — Селеста скинула с плеч тяжелый мешок и криво улыбнулась: — Придется повозиться. А еще у меня ботинки окончательно развалились.
Медея обняла подругу, зашмыгала носом. Остатки человеческих реакций давали себя знать: изредка ее тянуло поплакать. Слезами красного цвета.
— Ну, хватит. — Селеста склонности к сентиментальности не проявила. — Я же вернулась, все хорошо прошло. У тебя-то все нормально?
— Да. Есть хочешь?
— Не откажусь. Крысы?
— Что же еще?
Людей в последнее время стало трудно ловить. Они предпочитали передвигаться не маленькими группами по два-три человека, как раньше, а сбивались в отряды от пяти и выше, причем часть из них носила хорошее оружие. Излюбленный прием — треснуть замыкающего по голове, обобрать и подкрепиться, пока остальные не видят, — перестал срабатывать. Караульные, всегда настороженно следившие за окрестностями, тоже предпочитали работать парами. Если бы девушки охотились на обладающую разумом добычу немного меньший срок, им приходилось бы туго.
— Новостей у меня не слишком много, зато все интересные. — Насытившись, Селеста принялась делиться впечатлениями с подругой. Которая, к слову сказать, уже успела вывалить на нее душераздирающую историю о своих жутких терзаниях и теперь сидела расслабленная. — Если вкратце: с теми людьми, чьи имена мы получили от Рихарда, встретиться не удалось. Они слишком осторожны, общаться же в присутствии охранников я не желаю. По крайней мере, в первый раз. Это единственная плохая новость, остальные лучше. Во-первых, мне удалось найти хорошее убежище и еще лежку. Новый дом, правда, придется очень долго приводить в пригодное для жилья место, зато в нем удобно и безопасно.
Медея в ответ на прозвучавший спич только вздохнула. В ее представлении понятие «удобно» имело мало общего с критериями Селесты, и если уж та говорит, что убежище придется отскребать очень долго, значит, работы невероятно много. Промолчала она, потому что сама в первую очередь интересовалась безопасностью жилья, для Селесты же слова «комфорт» и «спокойствие» означали приблизительно одно. Подруга описывала грядущее место жительства с нескрываемым энтузиазмом — похоже, оно в самом деле ей понравилось. Значит, там и поселятся. После ремонта.
— Одно плохо — рядом протекает подземная река, воздух влажный. Что творится в сезон дождей, я даже гадать не берусь: сразу ясно, что ничего хорошего. Придется искать инструменты, материал и герметик. У местных взять нереально — я видела, как они за обычную плиту из пластика подрались. Придется покупать на черном рынке или грабить склады. Герцог оказался парнем запасливым: его люди начали тайком потрошить магазины сразу после катастрофы. Пусть поделится.
Еще я пообщалась с одним мальчишкой лет двенадцати на вид. Подкупила его денежкой и дала задание собирать слухи. Я хочу через него выйти на старосту или других чиновников невысокого ранга, достаточно честолюбивых, чтобы попытаться руками упырей решить свои проблемы. Многого требовать от подростка бессмысленно — у него, кроме ушей и глаз, ничего полезного нет, но в нашем положении излишняя разборчивость вредна. Пусть сообщит полезный слух, сплетню, даст характеристики взрослым, а дальше мы сами справимся. Главное — найти нужного человека с серьезными проблемами. Встречаемся с этим Ласкашем через пять ночей.
— Ты что, собираешься опять идти в порт? — встревожилась Медея. — Так скоро?
— Мы собираемся, мы. Лежки есть, удобные места для охоты я присмотрела, так чего ждать?
— Рихард собирает очередной отряд, просил провести через две ночи.
— Опять?! — Селеста восхищенно покрутила головой. — Он не теряет времени даром. Откуда только товар берет… Ты не знаешь, с кем из соседей он торгует?
— Насколько я поняла, основной доход Рихард получает в Гнойнике. Продает пищу и оружие, покупает одежду, золото, найденные инструменты, рабов.
Юридически в Талее рабства не существовало, но людьми торговали вовсю. Высоко ценились две категории живого товара: женщины в детородном возрасте и ремесленники. Дороже всего стоили кузнецы с семьями: они приносили постоянный доход владельцу и редко пытались бежать. Крупные банды предпочитали таких оставлять себе, мелкие обменивали на диниры по хорошему курсу. На территории правительства все захваченные или выкупленные «пленники» принадлежали лично герцогу, хотя в отдельных случаях знатные дворяне получали право продавать изделия мастеров в обмен на кормежку и присмотр. Андрей полагал, возрождение крепостного строя не за горами. Ведь уже сейчас положение живущих в укрепленных деревнях крестьян очень походило на государственное рабство.
— Значит, туда его проведем вместе, обратно пойдет кто-то одна, — решила Селеста. — Деньги нужны. Грабить бедноту бессмысленно, нападать на людей богатых… скажем так, нежелательно. Поэтому единственным источником диниров остается Рихард, что лично меня жутко бесит.
— Придумаем что-нибудь, — отмахнулась Медея. Сейчас, когда она была не одна, к ней вернулись уверенность и оптимистичный настрой. — Лучше подумай, как охотиться в городе. Или ты намерена перестать таиться? Лично мне страшновато в открытую объявить о своем присутствии в городе, полном стражников.
— Мне тоже. Будь притоны рядом какие — питались бы в них, а пока придется давать денежку жертвам. Среди бедноты много отчаявшихся: они согласятся обменять свою кровь на возможность выжить и станут держать язык за зубами.
— Ты всерьез намерена платить донорам? — изумилась Медея.
— Какое-то время придется.
Глава 10
Рихард считал себя неглупым человеком. С серьезными на то основаниями: ведь он не только выжил, но и пользовался определенным влиянием среди других главарей. И в последнее время его дела идут все лучше и лучше, чему способствует организованная контрабандная торговля. Есть, конечно, кое-какие минусы — в первую очередь пищевые пристрастия партнеров, но тут уж ничего не поделаешь. За один переход с него берут всего десять диниров, а подкуп стражников обошелся бы значительно дороже. Еще плохо, что Селеста напрочь отказывается переводить через границу рабов, однако понять ее резоны можно. Человек — не куль с картошкой: заорет в самый неподходящий момент — и что тогда?
Чем занималась упырица в порту, она не сказала. Она вообще предпочитала отмалчиваться, в
