противоположную сторону. В перерывах между чтением лекций купались, а может наоборот. Запомнился инцидент, потрясший всю нашу маленькую компанию (Слава Зуев, Люда Матросова, Зоя Скрипникова), когда я чуть не утонул, попав в сильное течение. Спас какой-то катающийся на лодке парень.
Первая серьёзная привязанность в Томске — сокурсница Зоя Скрипникова. Первый поцелуй… Ради Зои плюнул на летний колхоз, поехал провожать её до Новосибирска и дальше домой, на юг по Турксибу (родители снова переехали в Талды-Курган и в это лето строили свой дом). Встреча Зои с родственниками произошла так, что Зоя сделала вид, что и не знает меня. Этого я уже никогда не простил. Не было ни объяснений, ни истерик. Просто по приезду осенью в Томск я её «не заметил». Сокурсники не могли понять, что произошло. Ведь такая любовь была!
Жизненная интрига закрутилась так, что за Зоей начал «ходить» мой лучший друг в студенческие годы Жорж Дубовенко (на 2 курса старше). По мере улучшения их взаимоотношений, всё больше надвигалась тень на наши с Жоржем отношения. Дело дошло до того, что я не пожелал пойти в ЗАГС на их регистрацию. По окончании они долго работали в институте органической химии в Новосибирске, двое детей. Разошлись лет через 20, Жорж уехал со своей аспиранткой куда-то в Восточную Сибирь; не так давно узнал, что он умер.
2-й курс начался с сельхозработ в деревне Маложирово, человек 70, питались все вместе, свои повара, расселены по квартирам. Несколько воспоминаний. Мы с Димой Дзюбачуком (4-й курс) ездили грузчиками на ЗИС-5. Самая любимая работа — перевозка в Асино льняного семени. При приёмке семени немедленно платили наличными и шофёру и грузчикам. Мы с Димой получали по 30 рублей и сразу покупали пряники.
Как-то водитель подрядился привезти дрова. Мы погрузили, разгрузили. Расплата угощением. Стол: четверть мутного самогона, варёная картошка и полузелёные помидоры. После двух стаканов нам стало «весело». На следующий день заседание комсомольского бюро (а я его член). Очень активна секретарь Головенко. Неприятно.
В Маложирово мы прилично заработали по тем временам и меркам (рублей по 700, то есть по 3 стипендии). По приезду в Томск начали регулярно посещать пельменную (стоит и сейчас, рядом с ЦУМом) и «потреблять» ликёры стаканами. Бррр! В кампании с Жоржем Дубовенко… не пили водку, предпочитали вино (интересно, что наши девушки больше любили водку).
На втором курсе мне общежитие не дали, окольными путями удалось попасть на раскладушку в комнату к ребятам 4-го курса, прожил с ними (Жорж, Дзюбачук, Горощенко, Ерошкин, Соловьёв) 2 года. Выбран старостой, причём не по признаку какой-то повышенной хозяйственности, а чтобы легче было отбрыкиваться при каких-то неурядицах и претензиях (комната 4-го курса, а староста с 2-го, да и тот на птичьих правах). Студсовет проверял очень строго чистоту (через десяток лет зашёл в мужскую комнату студенческого общежития и ужаснулся…). В комнате существовал специфический порядок дежурства: дежуришь до тех пор, пока не помыл пол. Один две недели дежурит, подметая грязь, а другой — два дня.
7 ноября 1959 г. впервые танцевал со своей будущей женой, сокурсницей Ниной Агеевой. Последующие полтора десятка лет «в сторону не смотрел».
Некоторое время жили с Жоржем одними деньгами и довольно скудно. Он начал подрабатывать по хоздоговору в ТПИ, а я ему помогал. Лабораторная установка расположена в кабинете Бориса Владимировича Тронова и обычно мы работали по вечерам. Как-то раз начал мыть посуду и выплеснул в раковину с водой кусок металлического натрия. Взрыв, столб пламени до потолка (очень высоко!), на следующий день нас попросили больше не приходить и заниматься научной работой в университете.
Запомнил комсомольский актив университета весной 1960 г. Хрущёв и его идеологические помошники чувствовали, что ситуация с молодёжью опять выходит из под контроля, соответствующие циркуляры спущены на места. Уроки «нравственности» даёт ректор Данилов. Обсуждается демонстративное поведение ряда радиофизиков и физиков: носят яркие полосатые рубахи на выпуск и узкие брюки. Добавлю, что в научную библиотеку ТГУ не пускают в брюках шириной меньше 22 см, вахтёр линейкой проверяет. В присутствии 200 человек ректор откровенно проигрывает диалог умнейшим студентам-радиофизикам (всё равно несколько человек исключили). В конце актива выпустили на сцену химика Соловьёва, с которым позже пришлось жить в одной комнате. История следующая.
В 1956 г. в Томске начались стихийные студенческие антикоммунистические митинги. Власти предложили провести митинг-дискуссию в актовом зале ТГУ в научной библиотеке. Участвовало 800 человек. На следующий день выступавшие были арестованы и получили по 5 лет лагерей. И вот Соловьёв бубнит: «Ошибки отдельных коммунистов я принимал за ошибки партии… Прошу простить меня и разрешить продолжать учиться на 4-м курсе…» В памяти отложилось очень тягостное впечатление от этого актива.
Сделал ещё одну попытку перейти в мединститут. Показал зачётку и согласовал с деканом лечебного факультета зачисление на 2-й курс (после двух лет учёбы в университете). Следовало догнать латынь и анатомию (начало). Все остальные предметы аналогичны и с опережением. Но опять, как и в 1958 г., преграду поставил ректор мединститута академик Торопцев. Пришёл к нему на приём. Торопцев: «Нет! Мы не берём студентов даже из ветеринарного института». Пытался что-то рассказать, доказать, но Торопцев вышел из кабинета. Посидел минут 5 и на этом реальные попытки стать медиком прекратились (были подобные мысли и во времена аспирантуры, но необходимость кормить семью поставила на мечте крест).
Летом 1960 г. обком комсомола начал пропагандировать почин «подъёма голубой целины» в области (строительство птичников). Университет откликнулся одним из первых. Наш отряд состоял из филологов и химиков, человек 18, в основном ребята. Много позже такие отряды стали называть строительными. Мы делали сплошную двухметровую изгородь вокруг многогектарного лесного массива, прилегающего к крупной утиной ферме. Сами деревья валили, пилили доски… Основная цель руководителей совхоза (не помню названия, где-то вдоль железной дороги севернее Асино) — защитить птицу от четвероногих (лисы) и двуногих хищников. Работали в режиме утро-вечер, днём в самую жару часа 3 отдыхали, купались. Почему- то запомнилось обилие молдавского бочечного вина крепостью 8-10*, которое местные жители, преимущественно бывшие зэки, напрочь игнорировали.
Среди моих документов до сих пор хранится специальная, общественная зачётная книжка с одной записью об участии в разработке «голубой целины», сделанной комитетом ВЛКСМ университета. Очень быстро областные комсомольские лидеры отбросили этот почин. Кстати, слово «почин» изрядно подзабыли, а в 60-70-е годы многие вздрагивали, открывая свежую газету, неужели опять какой-нибудь почин. Ну а сейчас можно встретить воспоминания томичей о поездках на целину в Казахстан (1958 год) и первых стройотрядах в 70-х годах. «Голубую целину» никто не вспоминает.
Последний мой «колхоз» осенью 1960 г. (деревня Старокусково Асиновского района). Возили мешки пшеницы из амбара в амбар (студенты — дармовая рабочая сила, а отсюда и использование). В это время был в хорошей физической форме благодаря постоянным спортивным тренировкам, даже в Талды-Кургане бегал много кругов по стадиону. Режим работы: 80-килограммовый мешок на плечи и на машину, загрузили, проехали 100 метров, выгрузка аналогично. Тяжёлая потная работа на осеннем ветру. Последствия на всю жизнь. А кто виноват? Никто! Организм не выдержал. Обратился в деревенский медпункт: не могу разогнуться. Сосланный деревенский доктор-латыш прописал банки. Через сутки без всяких разрешений уехал в Томск, неделю ходил по поликлиникам и понял, что помочь выздороветь смогут только папа с мамой.
Так весь 3-й курс пропал. Полтора месяца лежал в нервном отделении Талды-Курганской областной больницы в первом семестре, приехал сдал экзамены. Через некоторое время снова на полтора месяца в ту же больницу, папа возил на консультации в Алма-Ату. Временной ориентир, только получил больничное бельё, лёг, надел наушники, сообщают о полёте Гагарина (12.04.61 г.). Чем только меня не лечили, в том числе и иглоукалыванием (специалист появился из Китая и впервые в СССР получил разрешение на практику в официальном медицинском учреждении).
Раздавались советы взять на год академический отпуск, но я ни в какую. К весенней сессии приехал. Практически вся подготовка проходила на Сенной Курье, у меня же лекций не было и пользовался конспектами девчонок из комнаты Нины. Не могу не отметить моральную поддержку со стороны Нины, да и помощь при подготовке экзаменов, особенно теоретической физики в зимнюю сессию. Вообще должен
