починятся и наловят новых, раз уж им мало пряностей и шелка. Кроме того, они хоть и грабители, но не свой брат, не пираты, а скорее корсары. Какое мне до них дело? Но почему-то было неспокойно.
Неспокойно, как мне показалось, стало и многим из команды. И не удивительно: сначала их капитан отпустила «Золотую лань», потом, в общем-то, тоже отпустила «Дона». Ради чего вообще ходить по морям, если вот так поступать? Трудно объяснить пиратам, что я теперь воюю на стороне Прозрачных. И даже не могу объяснить, каких именно. Этого пираты не поймут. И единственное, что пока заставляло их молчать — золото Бенёвского. Золото тамплиеров.
В это золото ребята верили. Во-первых, некоторая его часть уже находилась в нашем трюме. Во- вторых, Бенёвский умел рассказывать. По его словам, сокровища Храма просто несметны. Меня эти истории немного смущали. Ну зачем было тащить все это золото вокруг Африки, на далекий остров? Хотя, с другой стороны, я уже знала о поселениях тамплиеров за океаном, об их посещении острова Оук. Куда они ушли оттуда? Вполне возможно, что и на Мадагаскар. Но никаких других доказательств, кроме слов Бенёвского, у меня не было. Ни карты, ни свидетелей — даже он сам не бывал в Храме! Кроме того, полковник вел нас к сокровищам в полной уверенности, что украсть их мы не сможем. На чем эта уверенность основывалась, мне узнать так и не удалось. Он только болтал что-то о магии и силе судьбы, которая ведет его вперед.
И, тем не менее, мы шли к Мадагаскару. Шли при легком попутном ветре, спокойном море и безо всяких приключений. Так продолжалось несколько дней, а потом Бенёвский отозвал меня в сторонку.
— Капитан, а почему мы плывем так медленно?
— Потому что ветер слабый! — выпалила я и тут же поняла, что сказала глупость.
— Потому что вы не хотите туда плыть! — полковник засверкал глазами. — Не могу вас понять! То вы расспрашиваете меня о золоте тамплиеров, пытаетесь что-то выведать, а то впадаете, будто в какую-то дремоту! Кристин, я все понимаю: вы юная девушка, у вас на уме… Ну, не знаю, что у вас на уме, но сосредоточиться вам отчего-то не удается.
— Прекратите нести чушь! — искренне попросила я. — Да, мне о многом надо подумать. Но мы приближаемся к Мадагаскару, все в порядке. Кроме того, вы же говорили, что мы не сможем взять золото — может, я вам поверила?
— Я! — Бенёвский вдруг стукнул себя в грудь. — Я вам дам золото! Вы его взять не сможете, а я смогу. И я стану строить Республику. И Либерталии потребуются ваши услуги. Никто не заплатит вам так щедро, как я, тем более, что у вас есть кобра.
— И дельфин, — напомнила я.
Отчего-то стало грустно. Да, я самый удачливый капитан в мире. Была. Теперь, когда удача со мной всегда, это уже больше похоже на проклятие.
— А вот дельфина вам лучше отдать мне, — Бенёвский даже взял меня за руку — Я хочу туда добраться поскорее! И ваша усталая команда — тоже! Дайте мне дельфина, и мы помчимся под всеми парусами!
— Мы и так под всеми парусами, — я забрала руку. — Просто ветра маловато, вот и не мчимся. А дельфина вы получите, когда приведете нас к этой таинственной бухте, и я увижу, что другого способа попасть в нее нет. Хотя мне кажется, я и сама смогу провести «Ла Навидад», владея дельфином.
— Я — наследник тамплиеров! — гордо объявил полковник. — Я имею право туда войти. А вы — нет. Вам никакой дельфин не поможет. Он мой! И должен был принадлежать мне с рождения.
— Это уж вы Моник благодарите.
И я отошла, закончив разговор. На канатном ящике сидел Роберт. Увидев меня, он отвернулся. Вот тоже взял моду на меня обижаться! Повинуясь внезапному порыву, я сняла кобру с шеи и протянула ему. Давно надо было ее вернуть, мне она никакой радости не приносила.
Немного помедлив, он взял фигурку и повертел ее в руке. И улыбнулся.
— Кристин, а может быть, у нее не совсем такое предназначение?
— В каком смысле? — не поняла я.
— Ну, вот может же такое быть, что дельфин на самом деле нужен только для одного: войти в эту секретную бухту тамплиеров. Она заколдована, понимаешь? И единственный ключ — дельфин! Просто его можно и по-другому использовать. Просто для морской удачи. Но это не его предназначение, — Роб наморщил лоб. — Его ведь кто-то сделал, верно? И сделал, не думая, что с ним будут вокруг света ходить. Он думал — просто ключ, чтобы войти в бухту.
— Может быть, и так, — согласилась я. — А кобра тогда зачем? А лягушка?
— Ну, вот и я о том же! — подхватил Роб. — Может быть, это тоже ключи к определенным дверям. Только у нас ключи есть, а дверей нет. Кобра, скажем… Ну, допустим, чтобы куда-то попасть, надо сначала сбить какое-нибудь яблоко с вершины дерева…
— Глупость какая-то, — я погладила его по плечу. — Не умничай Роб! Не наше дело, для чего нужны эти предметы, и кто их создал.
— А какое наше дело, Кристин?
И мне захотелось вышвырнуть в воду все три предмета, которые были теперь с нами. Раньше все было понятно: наше дело — сквозь все шторма и непогоды добраться до чужих денег и в бою их взять. А теперь получилось, что ни штормов не будет, ни боев. Осталась только бесплатная нажива. И от этого нападала тоска.
На палубу вышли Отто и Моник. Эта парочка держалась тихо, незаметно и только раз в день выходила немного прогуляться. Моник после нашего разговора избегала на меня даже смотреть, проскакивала мимо, как мышка. А Отто, за которого она держалась обеими руками, и вовсе ни с кем, кроме нее, не разговаривал. Он сильно похудел, глаза ввалились, и постоянно о чем-то думал.
— Зря она не дала ему застрелиться, — сказал Роберт. — Раз уж он считает себя предателем и никак вины искупить не может, у него не жизнь, а ад.
— Вот влюбишься, как Моник — тогда позволяй ей стреляться, — предложила я.
И Роб, конечно же, покраснел. А я не могла себе представить, что буду ходить с кем-то вот так, под ручку, и прижиматься плечом. Эта мысль меня позабавила: хоть я и не отомстила за отца, но жизнь Моник, благодаря Отто, тоже превратилась в ад. Она постоянно боится его потерять. И знает, что случиться это может в любой момент — такова пиратская жизнь. Если, конечно, у пиратов нет с собой дельфина, кобры и лягушки в придачу. Что превращает пирата в какого-то короля, который берет, что хочет, и никогда не платит. Вот так мои мысли сделали круг, и настроение снова испортилось.
На баке Бенёвский, собрав вокруг себя слушателей, опять что-то излагал насчет справедливых налогов и честного труда. Удивительно — как такие речи могут быть популярными на моем корабле?! Но факт оставался фактом: его слушали не только португальцы и негры, оставшиеся с неугомонным полковником, но и мои матросы. Со скуки, что ли. Неужели команда снова окажется на волоске от бунта?
Джон позвал меня в каюту, где они с Устюжиным торчали над картой.
— Иван советует менять курс. А я бы ушел южнее, все же у мыса Доброй Надежды дурная слава.
— Да куда южнее! — всплеснул руками Иван. — И так уже давно берега не видно. Самое время идти на восток, а уж там и до цели недалеко.
— Нечего тянуть, — решила я, взглянув на карту. — У нас же дельфин, Джон! Пройдем мимо мыса безо всяких приключений.
А жаль! Как, черт возьми, мне было жаль! Когда-то, совсем маленькая, я водила пальцем по картам, и отец рассказывал, что слышал или сам знал о далеких местах. Мыс Доброй Надежды на многих картах был обозначен как мыс Бурь. Там погибло много кораблей. И вот теперь я добралась сюда — а рассказать будет нечего!
Я вышла на палубу и отдала распоряжения рулевому. «Ла Навидад» готовился из Атлантического океана пройти в Индийский. Насколько мне было известно, в этих водах наш киль пока следов не оставлял.
Все случилось так, как я и предсказывала: тихо и скучно. Я даже взяла ближе к берегу, чтобы хоть было, на что посмотреть. Для любого другого корабля такое поведение было бы смертельно опасным, но не для нас. Впрочем, спустя некоторое время мы увидели на горизонте тучи. Там бушевал шторм, но повинуясь дельфину, он уходил от нас южнее и восточнее. Так и получилось, что мы вытащили из непогоды две маленькие шхуны, как бы я назвала эти восточные кораблики с не совсем понятной мне системой
