Я выпрямилась и встретилась взглядом с обернувшейся ко мне Моник. Она смотрела печально и холодно, а руку, так же, как и я, держала в кармане. Ничего не успев подумать, я вдруг заметила нечто черное, массивное, спускавшееся, как мне показалось, прямо с неба, за ее спиной.
— Там! — я показала пальцем, но Моник, усмехнувшись, не стала оборачиваться.
Спустя секунду она уже не могла ни говорить, ни двигаться, как и все мы. Огромный, полтора или даже два фута в брюхе, черный паук висел на толстой нити и медленно шевелил длинными лапами. На меня напало оцепенение, я была не в состоянии даже моргнуть. Мысли в голове проносились так стремительно, что я не успевала понять, о чем думаю, и поняла: это и есть паника. По лбу покатились крупные капли пота.
— Еда… — послышался старческий, дребезжащий голос. — Много еды молодым…
И это был уже предел ужаса. На этом пределе мои мысли погасли медленнее. Проще говоря, я смогла думать. И первое, что поняла — пауки не умеют разговаривать. Им просто нечем это делать. Значит, я слышу то, чего нет.
— Как много лет, — вздохнул паук за спиной застывшей Моник — И как много лет впереди. А он опять не пришел.
Что-то еще двигалось слева от меня. Я, как могла, скосила глаза и увидела, что Бенёвский медленно поднимает руку.
— Нет, Паук. Я пришел. Я думал, ты ждешь меня в Храме. Как ты велик.
— У меня было много времени, чтобы расти и ждать. Но ты — не тот, кого я жду.
— Тот!
Я увидела, как полковник дотянулся до горла и вытащил наружу дельфина, сжал его в кулаке. Пауку это не понравилось, но он ничего не сказал. Просто я чувствовала, что ему не понравилось. И еще паук растерялся.
— У меня дельфин! — Бенёвский, пошатываясь, но, все, же двигаясь, показал фигурку Пауку. — А значит, я тот, кого ты ждешь!
Когда полковник заговорил, я поняла, что до этого он молчал. В этом тягучем, медленном мире Паука я лишь слышала мысли Бенёвского. Так же, как и мысли чудовища. Мне пришло в голову, что и меня кто-то может слышать, и тут же откликнулся Клод.
— Я слышу тебя, Кристин. Но ничего не могу сказать.
— И я тебя слышу! — думать только то, что хочешь, оказалось не так-то просто, но я старалась. — Полковник, вы слышите меня?! Убейте тварь!
— Нет, Кристин! — Бенёвский, совсем уже освободившись от чар, обернулся ко мне. — Я не знал точно, что нас ждет. Я не знал, что в Храм и правда может войти лишь тот, кто этого достоин. Я думал, что уже там, внутри, будет какое-то испытание… Но все проще. Прости, но ты не верила мне, не хотела верить. И ты, — он посмотрел мне за спину, — и ты, и ты… И даже ты, Моник, не верила мне никогда. Я даже рад, что твои услуги мне так и не понадобились. Что ж, значит, вам нет дороги в Храм. Вы стали бы только мешать. А я пойду, и принесу оттуда свет знаний и силу оружия, свободу людям и смерть тиранам, я узнаю, как добиться счастья для всех… Идем, Иван!
Он схватил Устюжина за руку и тот медленно, с трудом переставляя ноги, пошел за ним. Шаг за шагом они шли к Храму, оставляя нас. Я почувствовала чей-то страх. Не такой, как мой, Клода или Моник, это был животный страх, который и сильных мужчин заставляет биться в судорогах и визжать.
— Кто здесь?! — позвала я. — Джон, Роб! Я не слышу вас!
— Это я!! — пробился вдруг слабый голос Руди. — Пауки… Пауки с ладонь! Их много и они ползут по мне! Они кусают меня, Кристин, помоги мне!
Легко сказать «помоги». Я не могла помочь даже себе. А Паук за спиной у Моник размышлял, я это чувствовала. Он был крайне недоволен поведением Бенёвского, он хотел убить его. Но он должен был держать в подчинении нас, чтобы поели «молодые», как он называл, видимо, тех пауков, что прямо сейчас кусали Руди. Я чувствовала, что он слабеет.
— Клод!! — мысленно закричала я. — Поговори с Руди, ему плохо! Позови кого-нибудь еще, не дайте ему умереть в одиночку!
— Ты слышишь Руди? — удивился Клод. — Я — только тебя.
— Моник! — кроме нее, я никого не видела. — Ты слышишь нас?!
— Что у меня за спиной! — ворвались в мой мозг ее мысли. — Что там, что?!
— Успокойся, — попросила я, немного оглушенная. — Просто Паук. Если считать с лапами, то с тебя величиной. Ты слышишь кого-то еще?
— Только тебя…
И голос Моник исчез, а ее глаза как-то потухли, что ли. Возможно, она упала в обморок. Вот так, не двигаясь. Думать о ней было некогда, я отчаянно старалась понять, почему только я слышу мысли своих спутников, и даже Паука. Проявился Джон, потом и Роберт, я слышала их страхи, но не отвечала. Нужно было что-то понять…
Лягушка! Крошечная фигурка лягушки лежала у меня в кармане камзола с тех пор, как я с ее помощью «расспросила» шкатулку. У предметов есть свойства, о которых мы не знаем, мы ведь говорили об этом! И если дельфин помог Бенёвскому устоять против Паука, то на что способна моя лягушка? Увы, я не касалась ее пальцами. Все, что оставалось — мысленно попросить ее о помощи.
— Ну, дай мне силу! — повторяла я, думая только о ней. — Дай мне силу, фигурка! Хорошая, красивая, сильная лягушка! Дай мне силу залезть рукой в карман, ведь ты там!
И рука двинулась. Медленно-медленно! Я даже не сразу почувствовала под пальцами ткань. Дюйм за дюймом вверх, а вот и карман. Теперь вниз… Как только пальцы кольнуло прикосновение к волшебному предмету, тело обрело чувствительность. Но пока не полную подвижность. Что ж, Бенёвскому поначалу тоже было нелегко!
— Капитан идет на помощь! — мысленно рявкнула я для всех. — Держаться!
Правая моя рука тоже была в кармане и сжимала тоже нечто металлическое — подаренный Бенёвским пистолет. Пауки твари живучие, но там должно быть несколько зарядов сразу. Я напрягла теперь правую руку, и она пусть медленно, но согнулась в локте. Стрелять от живота? Сколько угодно! Чуть правее плеча Моник. Не успела я это подумать, как в ее глазах опять загорелся испуг — очнулась! Вовремя, нечего сказать.
Я просто надавила пальцами на спусковой крючок, как объяснял Роберт, пистолет выстрелил. Негромко, сухо, будто головня в костре треснула. Паук вздрогнул всеми лапами, и в тот же миг наваждение спало. Не давая ему снова завладеть нами, я выстрелила еще раз, и одновременно со мной хлопнул выстрел почти над моим ухом — это Клод вскинул мушкет. У него калибр был серьезнее, от паука полетели ошметки. Я выстрелила опять, и Моник, упав на колени, выдернула из кармана свой пистолет, чтобы присоединиться к стрельбе. Сзади снова грохнул мушкет, тут же еще один: Роб и Джон. Живы!
Паук скрючился, я услышала его боль. Он дернулся раз, другой а дотом, быстро перебирая лапами, пополз вверх. Я взглянула туда и увидела паутину, прямо у нас над головами. Она была огромна! Теперь стало странно, как мы ее не заметили — в ней застряло много листьев, а кое-где виднелись плотные коконы. Я не стала рассматривать подробнее и, перестав стрелять, обернулась к Робу. Он как раз заканчивал заряжать.
— Он уйдет наверх, Роберт! Бей по нити!
Он кивнул и, дрожащими руками вскинув мушкет, выстрелил. Кобра не подвела, и паук грянулся на землю, совсем рядом с Моник, которая, отбросив что-то блестящее, вроде бы снова заряжала пистолет — я не знала, как это делается. Паук, выкинув длинную мохнатую лапу в ее сторону, цапнул за сапог и потянулся к ней. И тогда вперед выскочил до сих пор не проявлявший себя Отто. Немец подскочил к пауку вплотную и высадил в него длинную автоматную очередь, под конец которой чудовище дергалось уже только от ударов. Закончив стрельбу, Отто отбросил опустевший автомат.
— Руди! — вспомнила я, когда над поляной повисла оглушающая тишина. — Руди, ты живой?!
Я обернулась и увидела Джона, топчущего что-то на земле рядом с телом Руди. Сам Джон выглядел молодцом, но немец не шевелился.
— Этих тварей тут сотни! — закричал Джон. — Но они убегают… Теперь! Посмотрите, да Руди весь почернел от укусов! Он мертв.
