— Замолвлю, — кивнула Патти. — Погоди! Мы же только про одного олигарха говорили — про Адамса.
— Сначала Адамс, потом все остальные, — объяснил Герка. — Четкая вертикаль власти от твоего отца до самого последнего орка. Никаких вторых или, там, третьих сил, одна-единственная четкая вертикаль.
— Ух ты! — восхитилась Патти. — Здорово ты придумал! Пошли купаться!
Они искупались, а затем стали развлекаться прямо в шезлонге. Герка такой милый, такой послушный, покорный… Посмотришь, как он на церемониях орчанок-девственниц режет — весь из себя такой божественный, аж дрожь пробирает. А по жизни он добрый, милый и без комплексов, что попросишь — все сделает. Кайф!
3
Ни добрая леди Патриция, ни, тем более, его божественность сэр Герхард не заметили, как Бродячка ушла в дом. Высокородные господа были слишко заняты. Леди Патриция орала:
— Гадкий орчонок! Сейчас я тебе покажу, как воровать варенье!
Его божественность ничего не говорил в ответ, только повизгивал всякий раз, как добрая леди охаживала его плеткой по ягодицам. Плетка была сделана по специальному заказу, очень мягкая, даже следов почти не оставляет, но свистит так, что со страху обгадиться можно.
— Мне нужно отлучиться, — обратилась Бродячка к Хромой Лебедушке. — Пока меня не будет, ты старшая.
— Агась, — отозвалась Хромая Лебедушка.
— Чего агась? — уточнила Бродячка. — Повтори, чего поняла.
— Ты ушедши. Я всех главнее. Ты пришедши. Уже нет. Угу? — объяснила Хромая Лебедушка.
— Угу, — кивнула Бродячка и пошла прочь.
Через минуту она подумала, что стоило напомнить Хромой Лебедушке, чтобы вовремя подала фрукты и сладости. А то эта дура опять забудет, а наказывать госпожа будет Бродячку. Бить вряд ли станет, в последнее время она только Герку бьет, зачастил он к ней, кстати… Понятно, почему зачастил, сволочь… Божественность, мать его… Правильно боги устроили, что госпожа его избивает, унижает и насилует. Расплачивается, мерзавец, за свою божественность кажущуюся. Ибо боги не лохи, они все видят.
Бродячка вышла из дворца, прошла два квартала по Олимп-Булеварду, проверилась, нет ли слежки, и зашла в едальню «Прыгучий хамелеон». Сразу увидела нужный столик, подошла к нему, села.
— Что-то ты долго сегодня добиралась, — сказал ей Звонкий Диск. Бродячка поморщилась и махнула рукой.
— Герка снова приперся, — сказала она.
— Я так и знал, что он мазохист! — рассмеялся Звонкий Диск. — Распробовал!
— Ты его глаза не видел, когда он от нее выходит, — сказала Бродячка. — Первого встречного готов убить.
— Ну, тебя не убил же, — улыбнулся Звонкий Диск.
— Не смешно, — заявила Бродячка. — Ни капельки не смешно. Час назад Герка сказал, что будет вас ликвидировать. Вначале дом Адамса, потом остальные дома. Про Тринити он сказал, что на первом этот Джудас недотраханный будет работать на стороне церкви, а потом с ним тоже расправятся. Звонкий Диск резко посерьезнел.
— Как точно он сказал? — спросил он. — В каком контексте?
Бродячка наморщила лоб и сосредоточилась, вспоминая точные слова. Вспомнила и воспроизвела на два голоса. Вначале Звонкий Диск нахмурился, но после слов «кстати, о хвосте» развеселился.
— Непростая судьба у его божественности, — прокомментировал он. — Я бы не стал такое терпеть, если бы даже мне божественную власть пообещали.
— Ты, кажется, не понял, — сказала Бродячка. — Герка четко и ясно сказал, что будет уничтожать твой дом. Тринити вас предал. Что с нами будет?
— Что будет, то и будет, — сказал Звонкий Диск. — Все в руках божьих. Война будет, видимо. Большая война. Бродячка вздохнула.
— Я хотела ребенка от тебя, — сказала она.
— Я тоже, — сказал Звонкий Диск. — Хочешь, поговорю с Германом насчет тебя?
— А смысл? — пожала плечами Бродячка. — Сейчас агент в семье Трисамов нужен вам как никогда.
— Нужен, — согласился Звонкий Диск. — Но нам не нужен агент, работающий по принуждению. Я все же поговорю с Германом, попробую его убедить.
— В чем? — спросила Бродячка.
— Выполнишь последнее задание, и выйдешь за меня замуж.
Бродячка перегнулась через стол и постучала Звонкого Диска по лбу согнутым пальцем.
— Дома есть кто-нибудь? — задала она риторический вопрос. — Мы с тобой орки, а орки не женятся. Звонкий Диск довольно осклабился и сказал:
— У нас, бандитов, проще смотрят на вещи. Человек ты или орк — никому нет дела, лишь бы с работой справлялся хорошо и по жизни был адекватен. У меня квартира большая, хорошая, не у каждого человека такая есть. Соседи хорошие…
— Зачем я тебе? — спросила Бродячка. — Я же тощая, страшная… Намного старше тебя.
— А мне плевать, — сказал Звонкий Диск. — Я тебя все равно люблю. Что тощая и страшная — это ерунда. Ты умная, добрая, уравновешенная, детей любишь, хозяйственная… Да ну, что я говорю! Я тебя по жизни люблю. Скучаю без тебя, каждый день о тебе думаю. Когда трахаю кого-нибудь, ну, чтобы напряжение снять, почти всегда тебя представляю.
— Экий ты честный, — хихикнула Бродячка. — Слово «почти» мне особенно понравилось.
— У нас, бандитов, всё по-честному, — сказал Звонкий Диск. — Иначе нельзя. Переезжай ко мне жить. У нас дети получатся хорошие.
— Старовата я уже рожать, — пробормотала Бродячка.
— Все в руках божьих, — сказал Звонкий Диск. — Не волнуйся, нормально все будет. Алекс Мортимер — хороший врач, роды принимает отлично, за последние триста дней ни одна самка не померла. Короче, собери самые важные вещи в одну сумку и будь в готовности.
— А что делать надо будет? — спросила Бродячка. — Ну, ты говорил про последнее задание.
— Ассасина провести, — объяснил Звонкий Диск. — Я тут подумал, раз Герка к Патти так зачастил… А если еще журналистов пригласить… Ты прикинь, если Герку ассасин замочит, когда он это самое…
— Ничего не получится, — заявила Бродячка. — Все подумают, что это ассасин его так мучал.
— Блин, — сказал Звонкий Диск и помрачнел. Бродячка ласково потрепала его по руке и сказала:
— Не расстраивайся. Когда-нибудь мы обязательно будем жить вместе. И вообще, спасибо за красивые слова. Ты извини, я пойду, а то эти кролики похотливые скоро закончат, захотят чего-нибудь, а остальные рабыни все чистокровные, им пока объяснишь — семь потов сойдет. Пойду я.
4
Сэр Захария Харрисон был мрачен и зол. То ли наркоты вчера перебрал, то ли просто голова разболелась…
— Ты, что ли, тот самый Питер? — спросил он.
Последнее слово в его устах прозвучало не вполне отчетливо, это давало повод для двусмысленной интерпретации, весьма обидной. Питер сделал вид, что ничего не заметил.
