громко, а благодаря высоким потолкам и голым стенам, он ещё и усиливался многократно отражённым эхом.
По коридору шёл высокий мужчина в солидном чёрном костюме. Он держался уверенно, в отличие от привычных для этого места посетителей. В его осанке чувствовалась сила, а в глазах читалось холодное спокойствие.
Дойдя до конца коридора, он толкнул дверь, не останавливаясь прошагал мимо удивлённой секретарши, и без церемоний вошёл в кабинет коменданта.
- О, вы уже прибыли?
Толстоватый мужчина лет сорока вскочил с кресла и широко улыбнулся.
– А мне позвонили всего полчаса назад. Как добрались?
- Не важно. Давайте сразу перейдём к делам, - сухо отрезал мужчина и захлопнул дверь.
- Хорошо, хорошо, - закивал комендант. – Меня зовут...
- Джон Аткинсон. Я знаю.
Комендант на секунду смутился, указал посетителю на кресло напротив стола, подождал, пока тот усядется, после чего и сам уселся с явным облегчением на лице.
- Значит, - начал он, вновь приобретя уверенность, - Вы считаете, что этот полумифический Лекс сейчас в нашем городе?
- Да. Он здесь.
- Это данные центрального управления, или...
- Центральное управление ни при чём. Я это знаю сам.
- Простите, а можно поинтересоваться – как?
- Даже если я вам попытаюсь объяснить, вы всё равно не поймёте, - посетитель усмехнулся.
- Понимаю-понимаю, - снова закивал комендант, но тут же внутренне удивился, как глупо звучит данное уверение. То есть выходило, что он понимает, что не поймёт. Нет, это сложновато. – А почему он прибыл в наш город? Он как-то связан с местными отрядами партизан? Или как там они себя называют? Асы, по-моему? Всё забываю, что эта аббревиатура означает по-русски.
- По-русски она обозначает Армия Сопротивления.
- Да-да, точно...
- А не как вы изволили выразиться – отряды партизан, - мужчина снова ухмыльнулся и поправил лацкан пиджака. – Понимаете - армия.
- Ну, мало ли, как эти варвары себя называют, - Аткинсон выпятил нижнюю губу, выказывая тем самым своё несерьёзное отношение. – По нашим данным, сорок процентов жителей абсолютно лояльны новой власти. За последние пять лет в нашем городе не было ни одного серьёзного инциде...
- Вы понимаете, что вы сейчас сказали? – не дал договорить посетитель. – Сорок процентов лояльных. Это означает, что шестьдесят процентов против нового режима. Ведь так, Джон? Шестьдесят процентов. Вы учили историю?
- Но, простите, я не по этой части.
- Ну тогда знайте, русские умеют партизанить. Благодаря этому они выиграли две войны. Но это я так, для вашего образования. Вернёмся к делу. Как вы думаете, почему он здесь?
- Я не знаю, – Аткинсон пожал плечами. – Вы понимаете, мне это совсем не нужно. Моё дело – связь с общественностью. Пропаганда наших великих ценностей среди местных варваров. Я верю, что однажды они все станут лояльны...
- И какой от этого прок? Думаете – в этом цель открытой оккупации?
- Нет, - комендант снова занервничал. Он чувствовал себя в присутствии этого странного человека беспомощным ребёнком, и это его злило и выводило из себя. Но он сдерживался. Про того, кто сидел сейчас напротив, с настоящей солдатской выправкой не касаясь спинки кресла, ходили тысячи слухов. И каждый из этих слухов был невероятен, не говоря уже о совокупности. Поэтому Аткинсон боялся малейшего проявления своего недовольства.
- Вот видите. Цель не в том, чтобы сделать всех лояльными, а я бы даже сказал наоборот. Наша задача, чтобы в установленные сроки поголовье этой тупой нации сократилось до нуля. Вы меня понимаете?
- Конечно, - закивал комендант. – Но ведь какую-то часть нужно оставить? Для работы в северных регионах хотя бы. Ведь на этой чёртовой русской земле чёртовые русские зимы, сэр.
Аткинсону стало противно оттого, что он не удержался и добавил это унизительную для его положения приставку – сэр. Да ещё в своём кабинете. Но ведь слухи... Да и чёрт с ними. Аткинсону вдруг захотелось поддеть этого человека, с такой уверенностью и чувством собственного превосходства восседающего перед ним. Не прямо, конечно, а как-то незаметно, хитро поддеть.
- А вы... я извиняюсь, сумеете справиться с ним? Простите, конечно, но говорят, что этот Лекс...
- Это неважно, - зло перебил мужчина и в его глазах сверкнул такой животный и дикий огонь, что комендант тут же пожалел о своей глупой выходке.
- Извините, - пролепетал он. – Я совсем не то имел ввиду. Просто, понимаете... вы правы, это не важно. Значит, Лекс в городе. Хм. И почему, по-вашему, он прибыл сюда?
- Здесь всё просто, - человек резко успокоился и его взгляд стал таким же холодным, как и прежде. – Он перемещается из одного населённого пункта в другой, помогая асам. Они просто передают от одного отряда к другому просьбы через своих курьеров, и Лекс выполняет их.
- И как вы думаете, чего попросили здешние партизаны?
- Вы знаете, что в тюремном блоке комендатуры находится один из лидеров местного сопротивления?
- Да.
- Тогда почему вы задаёте идиотские вопросы? Аткинсон, вы тупой?
Комендант бросил все внутренние ресурсы на подавление вспыхнувшей в сердце и подступившей к горлу злобы.
- Я немного не понимаю. Это не входит в область моей юрисдикции. Я занимаюсь связями с обще...
- Вот и свяжитесь с нею. Уже завтра к вечеру каждая птица, каждая собака, каждый атом в этом городе должен знать о том, что Игоря Светлова, он же Клин, собираются этапировать. Через два дня, четвёртого сентября в восемь ноль-ноль до полудня машина со Светловым выедет из ворот комендатуры и направится по федеральной трассе А-45Z. Всё. Большего вам знать не нужно.
Мужчина медленно поднялся, и развернувшись, покинул кабинет, с той же осанкой, с которой он и входил в него, с той же, с которой держался в кресле.
Аткинсон дрожащей рукой достал из кармана носовой платок, стёр со лба пот, и тяжело сглотнув вязкую слюну, процедил сквозь зубы, когда гул шагов в коридоре стал утихать.
- Чёртов мутант. Или кто он там, этот трахнутый чёртов ублюдок?
Вставленная в приёмник колбочка с щепоткой бледного жёлтого грунта мягко втянулась внутрь металлического цилиндра, издав при этом лёгкое жужжание. На узком мониторе ЭМа производства FEI Company забегали четыре дорожки огоньков, сначала ускорившись до такой степени, что весь монитор стал на несколько секунд светящимся синим прямоугольником, а потом вдруг резко замерли, создав из огоньков причудливую комбинацию.
Лиля вернулась к столику и стала тонкими пальчиками быстро перебирать по клавиатуре, встроенной в небольшой белый столик. Александр, всё ещё приходя в себя, наблюдал за нею с нежной задумчивостью. Нравились ему вот такие хрупкие девушки, с какой-то детской непосредственностью в движениях, нетронутые убивающей эту непосредственность иронией. Его же эта самая ирония, которая всё чаще и чаще рождала на губах презрительную усмешку, уже успела тронуть. Словно гнилостная бактерия едва созревший плод.
- Так, вот, смотри-смотри, - увлечённо прощебетала Лиля, поворачивая прикреплённый к столику
